Армен Гаспарян - Операция "Трест". Советская разведка против русской эимиграции. 1921-1937 гг.
— Когда полковник Мацылев вернулся без вашего мужа, почему у вас возникла мысль, что его в чем-то заподозрили ? Разве вы не говорили того, что, заподозренный, ваш муж мог не снести оскорбления, покончить с собой?
— Нет, я этого не говорила!Я не думала, что моего мужа могли в чем-то подозревать.
— Когда вы узнали об исчезновении генерала Миллера ?
— Узнала от полковника Мацылева тогда, когда он приехал ночью спрашивать, не вернулся ли Николай Владимирович.
— Вспомните точно, что вы тогда сказали. Какими были ваши первые слова ?
— Ну, как я могу вспомнить ? Я страшно испугалась, начала спрашивать: «Гдемой муж? Что вы сделали с ним ?» Потом, когда полковник Мацылев сказал, что с ним приехали адмирал Кедров и генерал Кусонский и они ждут на улице, я высунулась в окно и крикнула, что Николай Владимирович, может быть, у Миллера или в Галлиполийском собрании. А они мне сказали: «Когда Николай Владимирович вернется, пришлите его в полицейский комиссариат. Мы все сейчас туда едем».
— Считаете ли вы вашего мужа виновным в похищении генерала Миллера ?
— Не знаю. Раз он мог бросить меня, значит, правда, случилось что-то невероятное. Я не могу допустить, что он виноват, считала его порядочным, честным человеком. Нет, невозможно допустить. Но записка генерала Mwuepa и то, что он меня бросил, — против него.
— Умоляем вас, скажите правду!
— Не знаю. Я правду говорю. Я ничего, ровно ничего не знала. Допрос Кусонского:
— Как боевой русский генерал вы совершили ряд стратегических ошибок! Ваш начальник ушел на тайное свидание. Неужели записка, переданная с такими словами, не встревожила вас?Но есть другая ошибка, более серьезная; записка Миллера раскрыла вам Скоблина. Доказательство его лжи было в ваших руках. Если бы вы проявили больше сообразительности и проворства, то Скоблин сидел бы тут, рядом с женой! Ошибка, непростительная для доблестного генерала!Зачем вы задержали адмирала Кедрова? Не для того ли, чтобы дать Скоблину возможность бежать?
— Прошло четырнадцать месяцев, и всех подробностей припомнить не могу.
Допрос Шатилова:
— Считаете ли вы чету Скоблиных виновными?
— В этом нет никаких сомнений. Плевицкая знала все, что делал ее муж. Она была его злым гением. Ее влияние сказывалось решительно во всем: и в политике, и в полковых делах. Скоблин был прирожденным интриганом, он разжигал недовольство против генерала Миллера, обвиняя его в бездеятельности. Несомненно, он и в этом деле выполнял волю жены. Они оба — агенты ГПУ.
— Как относился генерал Миллер к Франции ?
— Он любил Францию как вторую родину. В 1934 году он хотел уйти на покой с поста председателя РОВСа, но генералы убедили его остаться.
— После похищения генерала Кутепова Плевицкая ежедневно посещала мадам Кутепову и была в курсе расследования этого дела. Что вы можете сказать по этому поводу?
— Да, она не покидала мадам Кутепову.
— Бывала она одна у мадам Кутеповой ?
— Нет, не одна. Бывали и другие дамы. А Плевицкую я заставал там каждый раз, когда приходил к генеральше.
Антона Ивановича Деникина вызвали в суд для свидетельских показаний. Его допрос был подробно описан 10 декабря 1938 года в парижской газете «Последние новости», выходившей под редакцией профессора Милюкова; «Появление генерала Деникина вызывает сенсацию. С любопытством поднимаются головы, чтобы разглядеть бывшего Главнокомандующего Вооруженными силами юга России. Генерал медленной поступью проходит через зал и занимает свидетельское место. Свое показание он дает по-русски, через переводчика, короткими и точными фразами. Достоинство, с которым он держится, прямота и ясность ответов производят большое впечатление на суд. На обычный вопрос о том, состоит ли свидетель в родстве или свойстве с обвиняемой, генерал отвечает: «Бог спас!»
— Знали ли вы Скоблина ?
— Знал его по Добровольческой армии, которой я командовал.
— Знали ли вы его в Париже ?
— Изредка встречался с ним на собраниях воинских организаций.
— Знали ли вы Плевицкую ?
— Нет. Даже не бывал на ее концертах. Незадолго до похищения генерала Миллера Скоблин познакомил меня с нею на банкете корниловцев.
— Был ли у вас с визитом Скоблин 22 сентября ?
— Скоблин, полковник Трошин и капитан Григулъ приезжали благодарить меня за участие в банкете корниловцев. В это время генерал Миллер был уже похищен.
— Не предлагал ли вам Скоблин съездить в его автомобиле в Брюссель на праздник корниловцев ?
— Он предлагал поездку автомобилем два раза и раньше. А это было его третье предложение.
— Почему вы отказались ?
— Я всегда, вернее с 1927года, подозревал его в большевизан-стве.
— Вы опасались его или ее ?
— Не доверял обоим.
— Вы убеждены, что Скоблин был советским агентом, но доказательств не имеете ?
-Да.
— Знаете ли точно, что Плевицкая была сообщницей в похищении генерала Миллера ?
— Нет.
— Думаете ли, что она знала заранее о преступлении ?
— Убежден. Показания Савина:
— Почему бежал Скоблин ?
— Скоблин не бежал, а «его бежали». Яне верю в бегство Скоб-лина. До моего отъезда в Испанию генерал Миллер и генерал Скоблин продолжали сотрудничать в секретной работе. Мне показали записку генерала Миллера. Яне узнаю его подписи. У меня есть много писем Евгения Карловича. Миллер не мог оставить такой записки».
Савин стал фактически последним допрошенным свидетелем. Надобности в новых показаниях судьи уже не испытывали. Все было понятно. Сохранилось безупречное свидетельство известного литератора русского зарубежья Нины Берберовой, которой удалось весьма точно описать атмосферу в стенах судах:
«Плевицкая одета монашкой, она подпирает щеку кулаком и объясняет переводчику, что «охти мне, трудненько нонче да зап-рипомнить, что-то говорили об этом деле, только где уж мне, бабе, было понять-то их, образованных грамотеев».
На самом деле она вполне сносно говорит по-французски, но играет роль. А где же сам Скоблин ? Говорят, он давно расстрелян в России. И от этого ужас и скука, как два камня, ложатся на меня.
В перерыве бегу вниз, в кафе. Репортер коммунистической газеты уверяет двух молодых адвокаток, что генерала Миллера вообще никто не похищал, что он просто сбежал от старой жены с молодой любовницей. Старый русский журналист повторяет в десятый раз: «Во что она превратилась, Боже мой! Я помню ее в кокошнике, в сарафане, с бусами. Чаровница!.. «Как полосыньку я жала, золоты снопы вязала...»
Собравшиеся в зале эмигранты увидели похудевшую, бледную, с выступающими скулами, с запавшими щеками, всю в черном женщину. Поникшая поза, размеренные жесты. Участники процесса с чувством презрения и сочувствия одновременно смотрели на то умоляющую, то кидающуюся из стороны в сторону, растрепанную, кричащую, рыдающую, обезумевшую от страха женщину.
Сидевшие в зале считали, что Плевицкая избегает или не смеет смотреть на толпу русских людей, потому что чувствует их враждебность и свое одиночество. Все — против одной. Одна — против всех».
Выступление обвинителя:
«Плевицкая была подстрекательницей своего мужа. Это как раз то, о чем говорили нам свидетели. И я хочу собрать, словно в букет, те выражения, которые они высказали у барьера. Один из них сказал: она — двигательная сила своего мужа. Другой: она носила генеральские лампасы. Третий: Скоблина звали «генерал Плевиц-кий». И последнее: она была его злым гением. Вышедшая из рядов Красной армии, она вернулась в ГПУ, чьим двойным агентом была.
Вот, господа присяжные, моральный портрет этой женщины с глазами, временами полными слез, сознающей ужасную ответственность, играющей комедию простодушной наивности и старающейся отвечать с непонимающим видом на все неприятные вопросы: «Я ничего не знаю!»
Сегодня нужно уже платить! Есть еще время сказать правду. Что вы сделали с генералом Миллером ?Не видите ли вы его живым в ваших снах ? Говорите! Как тягостно это молчание!
Будем уважать страдания русских эмигрантов, восхищать-ся их верой, их идеалами. И все это предала эта женщина!Над всем этим она надсмеялась!И если мы должны сдерживать наш гнев, мы можем выразить ей все наше презрение, ибо это предательство, платное предательство. Соучастница преступления, предавшая дружбу. Судите ее, господа присяжные, без ненависти, конечно, но и без пощады. Да свершится французское правосудие!»
