Михал Огинский - Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 2
Речь идет не просто об акте милосердия по отношению к ним, но об отнесении поддержки этим людям к числу наиболее актуальных государственных задач, потому как, если помещик не имеет возможности прокормить своих крестьян, то неизбежным последствием этого станут болезни и смертность в среде сельскохозяйственного сословия, и население, уже значительно сократившееся из-за бедствий войны, будет и впредь уменьшаться с каждым днем. Добавлю также, что если помещик не может найти лошадей и скота для себя и крестьян, он не сможет обработать свои земли и воспользоваться ими и, следовательно, не будет в состоянии заплатить налоги и поставить государству то, что правительство будет требовать от него.
Если взглянуть на огромные потери, понесенные государством в связи с уменьшением населения, и представляемые землевладельцами ресурсы, чье богатство у нас основано исключительно на обильных урожаях в провинциях, можно заметить, что ресурсы сии могут превысить в сто раз сумму авансов, с помощью коих можно было бы преодолеть трудности и предотвратить вытекающие из них бедствия. Сии потери, распределенные в настоящее время между отдельными землевладельцами, сильнее проявятся в будущем и будут ощущаться со всей силой правительством, в то время как своевременная помощь станет всего лишь авансом, который будет возмещен с лихвой и предотвратит нанесение ущерба земельной ренте и фондам и даже банкротства менее богатых землевладельцев.
Полагаю, Ваше Величество, было бы справедливо принять общие меры, дабы пойти навстречу просьбам наиболее пострадавших ваших подданных или, по меньшей мере, предоставить им отсрочку или мораторий в оплате долгов, кои защитят помещиков от преследования владельцев капитала – единственного сословия, избежавшего пагубных последствий войны и которое в довершение ко всему отбирает последние ресурсы у землевладельцев. Но, поскольку дела исключительной важности удерживают Ваше императорское величество вдали от столицы, то я не смею вести здесь речь о проектах по этому вопросу, теряя надежду, что о них заговорят в ближайшее время. Такова причина, которая подвигла меня написать сие письмо.
Вашего Величества всепреданнейший и проч.»
Через четыре недели я получил из Теплица ответ Его Величества, датированный 8 сентября 1815 года, в котором он приказывал мне при участии кого-либо из моих соотечественников подготовить и представить ему проект, предполагающий быстрые и действенные меры помощи тем, кто наиболее пострадал от войны. Император велел прислать проект ему лично, а копию за моей подписью направить министру финансов. Все это было проделано очень быстро, но с того времени сей вопрос в Петербурге больше не подымался.
Нет сомнений в том, что Смоленская и Московская губернии сильно пострадали во время нашествия, что пожар Москвы нанес неисчислимый ущерб богатым собственникам этого города, что предание огню Смоленска, а также других менее значительных городов и целых деревень принесло разорение многим семьям, и огромные жертвы, понесенные жителями всех сословий этих двух губерний, заставили их почувствовать всю тяжесть войны. Но если учесть, что на протяжении двух столетий старые границы Российской империи оставались нерушимы, а Литва, равно как и Польша, на протяжении многих десятилетий, в основном с начала восемнадцатого века, постоянно подвергались всем видам зла и бедствий, если также учесть, что государи России с отеческой заботой постоянно стремились обеспечить благосостояние своих подданных и процветание своей империи, а российские чиновники в завоеванных провинциях, находясь вдалеке от столицы, прославились в своем большинстве лишь злоупотреблением полномочиями, а не планами по улучшению управления этими провинциями и облегчению участи населения, то мы легко убедимся, что Белая Русь и Литва пострадали относительно больше, чем Смоленская и Московская губернии[172].
Многим знатным семьям пришлось отказаться от своих сожженных усадеб и от возделывания из-за нехватки рук превратившихся в настоящую пустыню полей. Они были вынуждены искать прибежища у своих друзей. Многие из них были разорены до такой степени, что так и не смогли выйти из состояния бедности, а богатые помещики потеряли более половины своего состояния.
Прошло несколько месяцев с тех пор, как император покинул Петербург, оставив литвинов в состоянии озабоченности своим будущим. Одна лишь надежда на изменение положения вносила облегчение в их страдания. Во время своего пребывания в Вильне император вспоминал обо мне по разным поводам. Он утверждал, что вызовет меня к себе, как только французские войска отойдут за Вислу. Поэтому мы не сомневались, что скоро увидим последствия этих заявлений, а я не сегодня-завтра отправлюсь из Петербурга в его штаб-квартиру.
Однако, по мере того как российские войска одерживали победы и двигались вперед, положение поляков – российских подданных, день ото дня становилось все критичней. Разоренные всеми невзгодами войны, они ждали утешения и помощи лишь от императора, но, к сожалению, возможность обратиться к нему с просьбами становилась маловероятной по мере его удаления от границ и нереальности предвидеть конец войне и время его возвращения в столицу. То была главная причина желания отправить в штаб-квартиру депутацию. Мне предложили возглавить ее, либо, если я того пожелаю, справиться с этим в одиночку.
Эта депутация была необходима и по некоторым другим соображениям. Мы продолжали надеяться, что император восстановит Польшу, поскольку он всегда открыто проявлял к этому готовность. Мы тешили себя надеждой, что он согласится на присоединение к герцогству Варшавскому бывших польские провинций, вошедших в состав России, чтобы создать королевство Польши со своим королем и конституцией. Все знали, что на протяжении 1811 года и частично в 1812 году я отстаивал права своих соотечественников, что мне часто приходилось вести разговоры с императором о восстановлении Польши, что он поручал мне подготовку проекта конституции для восьми губерний империи, населенных поляками, с целью образования Литовского княжества или королевства. Эту работу намечалось завершить до начала кампании 1812 года. Было также известно, что этот проект рассматривался как предварительный для будущей организации, когда то позволят обстоятельства, королевства Польши. Все надеялись, что если император согласится принять депутацию и позволит мне представлять ее в штаб-квартире, то мне будет легко поддержать добрые намерения Его Величества по отношению к моим соотечественникам и напомнить ему про обещания, коим мы придавали столь важное значение.
Помимо этих причин, было еще много других, и мои соотечественники хотели иметь при императоре своего представителя, который имел бы возможность говорить с ним в их защиту. Несмотря на акт об амнистии, который был опубликован примерно за год до того, как я пишу эти заметки, по-прежнему продолжались преследования людей в российских провинциях бывшей Польши, и особенно в тех, которые стали театром военных действий. Акт об амнистии получил ложное трактование. Некоторые чиновники рассматривали этот благотворительный акт императора как выгодную для себя свободу действий. Под арестом оставалось много людей. Не был снят секвестр с имущества ряда помещиков, причастных к последним событиям. Новые власти косо смотрели на тех, кто не выехал из имений при подходе армий Наполеона. Говорить о восстановлении Польши и конституции считалось преступлением.
6(18) декабря 1813 года я получил письмо от предводителя дворянства Виленской губернии князя Гедройца, который не только описал мне самую плачевную картину страданий и опустошения литовской провинции, но и прислал просьбу, подписанную всеми уездными маршалками, отправиться в качестве их депутата в штаб-квартиру императора, чтобы изложить перед ним плачевное состояние Литвы и просьбы ее жителей.
Я был заметно тронут не только горестным положением моих соотечественников, но и доверием, с которым они обратились ко мне, используя обороты речи, дабы я не отказался от испрашиваемой от меня услуги. Однако в своем ответе я вынужден был отметить, что ни одна депутация не может быть отправлена к императору без его одобрения, когда он во главе армии находится за пределами империи. Я также дал им понять, что разрешение для отправки депутатов можно получить через генерал-губернатора Вильны и что я не могу быть членом депутации без назначения самим императором, поскольку как сенатор я не имею права покидать столицу без разрешения Его Величества.
Тем не менее я решил сам написать императору и 12(24) декабря 1813 года отправил ему перевод только что полученного послания. Ответ обер-гофмаршала графа Толстого от имени императора гласил: «Его Величество с удовольствием выслушал бы выражение настроений жителей Литвы, но он сможет принять предполагаемую депутацию лишь после своего возвращения в Санкт-Петербург как по причине почти постоянных переходов, так и в связи с занятостью военными операциями и политическими делами Европы, что не оставляет ему свободного времени, необходимого для решения вопросов внутренней администрации».
