Анатолий Вишневский - Время демографических перемен. Избранные статьи
Поскольку речь идет об очень сложных социальных процессах, управлять которыми крайне трудно, а большого опыта интеграции мигрантов в России нет, едва ли можно надеяться на то, что проблемы интеграции мигрантов окажутся легкими и будут решены в короткое время. В этих условиях экспертное сообщество обязано предупредить и общество, и власть, что очень многие социальные и политические проблемы, а соответственно и угрозы внутренней стабильности и национальной безопасности ближайших десятилетий, будут связаны именно с иммиграцией. Противодействие этим угрозам (подчеркнем: не самой иммиграции, а связанным с нею угрозам) возможно, но оно требует общественного консенсуса в отношении всей миграционной проблематики, которого пока не существует.
Конкретные масштабы миграционного притока, или чистой миграции (иммиграция минус эмиграция), даже на ближайшие одно-два десятилетия прогнозировать трудно, хотя бы потому, что неизвестны нынешние ее объемы, значительная, возможно, бóльшая часть миграционного потока остается в тени. Кроме того, имеется значительный элемент неопределенности, связанный с тем, что потребность в иммиграции в известной степени зависит от того, как будут эволюционировать рождаемость и смертность, а в еще большей мере – от управленческих решений, миграционной политики. Кроме того, пока недостаточно хорошо осознаны различия между постоянной и временной иммиграцией, соотношение между которыми тоже зависит от целей и методов миграционной политики, не выработана долговременная миграционная стратегия.
Объективно потребность в миграции задается масштабами убыли всего и трудоспособного населения – и то и другое будет измеряться многими сотнями тысяч человек в год. Даже если рассматривать в качестве цели миграционной политики полную компенсацию этой убыли, обеспечить прием такого количества людей в качестве постоянных жителей России сейчас едва ли возможно (по разным соображениям). Следовательно, значительную часть иммигрантов должны составлять временные гастарбайтеры, причем часть из них может рассматриваться в качестве кандидатов в постоянные с перспективой получения российского гражданства. Кроме того, сколь либеральной ни была бы политика в отношении иммигрантов, какие-то ограничения на въезд в страну или в праве на работу, какая-то система квотирования неизбежно будут существовать, и какая-то часть желающих будет отсекаться, а часть отсеченных будет пытаться преодолеть возникающие барьеры незаконным путем. В этом смысле нелегальная иммиграция – обязательный спутник легальной. Таким образом, сама иммиграция имеет сложную структуру, что предполагает и достаточно сложную систему регулирования миграционных процессов, установления количественных соотношений между различными категориями мигрантов, их отслеживания и т. п.
Сейчас все эти вопросы в России очень слабо изучены, даже задача такого изучения по-настоящему никогда не ставилась, что уже само по себе указывает на недооценку проблемы и связанных с нею угроз. Особо следует отметить, что даже когда миграционные проблемы оказываются в поле зрения исследователей, законодателей или политиков, рассматриваются почти исключительно внутриполитические их аспекты, и совершенно не учитывается глобальная проблема растущего миграционного давления Юга на Север и роль успешного или неуспешного ответа принимающих стран на этот, по сути, мирный внешний вызов как фактора их международного влияния.
Пока вопрос о том, какой вклад может внести иммиграция в ответ на стоящие перед Россией демографические вызовы, остается открытым.
Заключение
Сбережение народа и депопуляция – вещи несовместные. В то же время перспективы преодоления депопуляции России сегодня выглядят не очень оптимистично.
Несмотря на позитивные тенденции рождаемости и смертности в последние годы, достигнутые уровни этих процессов все еще крайне далеки от желаемых, а сами тенденции слишком кратковременны, чтобы можно было с уверенностью говорить об их устойчивости. При этом динамика населения в ближайшие десятилетия зависит не столько от этих процессов, сколько от негативного потенциала, накопленного в возрастной структуре, влиять на которую можно лишь в очень ограниченных пределах и ценой очень серьезных усилий.
Именно этот, структурный компонент предопределяет существенное ухудшение демографического фона в ближайшее десятилетие и требует разработки и реализации мер социально-демографической политики, направленных на хотя бы частичную нейтрализацию ожидаемых неблагоприятных изменений.
История такой политики в России знала подъемы и спады, ее нынешний, довольно активный этап начался после выступления В. Путина с президентским посланием Федеральному Собранию в мае 2006 г. В этом послании он назвал демографическую проблему самой острой проблемой современной России и перечислил стоящие в связи с этим задачи: «первое – снижение смертности. Второе – эффективная миграционная политика. И третье – повышение рождаемости»[125]. Все эти задачи сохраняют свое значение и сейчас – и именно в том порядке, в котором их назвал В. Путин.
1. Высокая смертность в России давно уже перестала быть чисто демографической проблемой, а переросла в политическую. Она не просто не вяжется с идеей «сбережения народа», а указывает на какую-то глубинную болезнь общества, которую оно к тому же плохо осознаёт. Интересно, что одно из немногочисленных предсказаний краха советского режима, который многим показался неожиданным, было сделано еще в конце 1970‑х годов именно на основе анализа положения со смертностью. Его сделал французский социолог и демограф Эмманюэль Тодд (см. с. 124 наст. изд.).
Демографические, экономические, социальные, даже имиджевые потери России от недопустимо высокой, по меркам XXI в., смертности настолько велики, что они не оставляют выбора. Необходимо в корне переломить ситуацию, а для этого проблема смертности (и, разумеется, проблема здоровья, которая с нею ассоциирована) должна выдвинуться на совершенно другой уровень, войти в число первых приоритетов и привлечь к своему решению самые серьезные силы и ресурсы российского общества.
2. Иммиграция – единственный реальный ресурс, позволяющий хотя бы частично противостоять в ближайшее время сокращению численности населения России. Риски, связанные с иммиграцией, затрудняют использование этого ресурса, но другого нет. Только миграция может сейчас стать источником сбережения и приращения народа, без которого он будет убывать.
Решить проблемы миграции, двигаясь по наезженной колее, невозможно. Россия не сталкивалась прежде с такой проблемой, у нее нет соответствующего опыта, многое надо начинать с нуля. Нужны совершенно новые подходы, неординарные решения, нужны пробы, которые обычно неотделимы от ошибок, но уйти от всего этого нельзя. Масштабные международные миграции – все более утверждающая себя реальность современного глобализованного мира, и если Россия не хочет утратить конкурентоспособность, она должна найти свое место в этой реальности.
3. Рождаемость. По уровню рождаемости Россия находится примерно в середине списка европейских стран, можно представить себе, что со временем она переместится в верхнюю часть этого списка и окажется на одном уровне с Францией или Швецией, хотя пока до этого еще довольно далеко. Но рождаемость – это проблема здоровой семьи, удовлетворения глубинных человеческих потребностей женщин и мужчин, и на это должна быть направлена государственная семейная политика, создающая социальный климат, дружественный семье с детьми. Такую политику надо всемерно развивать. Возможно, это – путь к некоторому повышению рождаемости, но в любом случае – к улучшению положения уже рожденных детей, их здоровья, их воспитания и образования, в конечном счете, – к повышению качества новых поколений россиян.
Что же касается вклада рождаемости в преодоление депопуляции, то он возможен, но едва ли будет большим. Для этого недостаточен и уровень Франции или Швеции, простое воспроизводство населения не обеспечивается и там. Рассчитывать же на то, что Россия в обозримом будущем обгонит эти страны, что рождаемость в ней удвоится или утроится, нереально.
Смертность в России: несостоявшаяся вторая эпидемиологическая революция[126]
1. Эпидемиологический переход, эпидемиологическая революция, санитарный переход
Концепция эпидемиологического перехода была сформулирована американским демографом Абделем Омраном в 1971 г. в статье «Эпидемиологический переход: теория эпидемиологии демографических изменений» [Omran 1971][127].
Термином «эпидемиология» в его привычном значении обозначается наука, изучающая закономерности возникновения и распространения болезней. Этот смысл восходит, вероятно, еще к Гиппократу и его учению об эпидемиях и относится к области медицины. В рамках самой медицины его значение менялось, получая расширительное толкование. Поначалу речь шла только об инфекционных болезнях, но затем стали говорить и об эпидемиологии неинфекционных заболеваний, эпидемиологии травматизма. Этот термин употребляется и за пределами медицины, например, говорят об эпидемиологии преступлений. Такое более редкое словоупотребление не противоречит смыслу древнегреческого слова ἐπιδημία – имеющий всенародное распространение, – не относящемуся непосредственного к медицине. Омран также трактовал термин «эпидемиологический» в расширительном смысле, как указывающий на сущность любых массовых явлений, и полагал, что «многие эпидемиологические методы, применение которых до сих пор ограничивалось рассмотрением особенностей здоровья и заболеваемости, могут быть с успехом применены и к исследованию других массовых явлений» [Ibid.: 509].
