Антон Макаренко - Письма
РЕЧЬ А. С. МАКАРЕНКО НА ВЕЧЕРЕ ПОСВЯЩЕННОМ 6-ИЮ
КОММУНЫ ИМ. Ф. Э. ДЗЕРЖИНСКОГО
11 февраля этого года исполнилось ровно шесть лет со дня основания детской трудовой коммуны ОГПУ им. Ф. Э. Дзержинского.
Царизм оставил нам весьма тяжелое наследие - беспризорность. Имепариалистическая и гражданская войны значительно увеличили армию беспризорных детей, но с началом восстановительного периода в Стране Советов рабочий класс и партия немедленно же приступили к ликвидации беспризорности, решительно отказавшись от буржуазных методов борьбы с беспризорностью благотворительных подачек.
Мы сразу же поставили перед собой задачу: вчерашние беспризорные должны быть квалифицированными кадрами, активными строителями социализма. По этому принципу наша страна покрыла сетью трудовых производственных коммун, охвативших тысячи беспризорных.
Шесть лет назад траурное собрание чекистов Украины по поводу смерти одного из лучших ленинцев - крепкого большевика Ф. Э. Дзержинского постановило основать детскую трудовую коммуну его, Феликса Дзержинского, имени.
Коммуна начала жить. Коммуне помогали чекисты, руководила партия, и коммуна росла не просто хорошей, образцовой детской воспитательной коммуной, а сложным, громадным, исключительно интересным организмом. За шесть лет в коммуне прошло 500 коммунаров, и на каждом коммунаре лежала огромная ответственность за общее дело строительства мо
лодой коммуны. Каждый коммунар-дзержинец имеет право гордиться, что он принимал в ее создании активнейшее участие как человек, взращенный революцией.
Коммуна строит у себя не только новый рабфак, новый фотозавод, но еще и новый быт, преодолевая трудности, идет вперед, учится, работает, хозяйничает, в то же время по-советски, по-социалистически не теряя ни одного дня на прогул, ни одного грамма бодрости и радости жизни.
И вот, подводя колоссальные итоги проделанной, за шесть лет своего существования, работы коммунары могут твердо и ответственно заявить, что они - дети труда и воспитываются в труде, а труд для них не тяжесть и необходимость, а дело чести и доблести.
НЕЗАБЫВАЕМАЯ ВСТРЕЧА
Воспоминания В шести километрах от Харькова был когда-то Куряжский монастырь. В 1920 году монахи разбрелись кто куда, и в помещение монастыря была открыта колония для беспризорных ребят. О том, как жили и работали ребята в колонии Горького, я подробно написал в своей книге "Педагогическая поэма". В 1928 году у нас в колонии была уже своя школа-семилетка, и в ней учились 300 мальчиков и 100 девочек.
За 8 лет дружной совместной работы горьковцы выбрали много интересных способов коллективного самоуправления. Руководили всем коллективом, выросшие вместе с колонией комсомольцы. Все горьковцы разделялись на отряды по 10-15 человек. Отряды выбирали своим командиром самого лучшего, дельного парня или девушку. Распоряжения своего командира ребята исполняли по военному беспрекословно. Все командиры собирались на совет командиров и совет вместе со старшими решал все главные жизненные вопросы.
Бывшие беспризорники с увлечением обрабатывали 100 гектаров монастырской земли, прекрасно вели сельское хозяйство, разводили свиней, коров и лошадей.
Для тех, кто имел охоту заняться ремеслом, налажены были разные мастерские: столярная, сапожная, швейная.
Став настоящими советскими ребятами, горьковцы высоко держали честь своей коммуны. Они гордились ею, любили ее также крепко, как своего шефа - Алексея Максимовича Горького. Алексей Максимович жил в Италии, когда мы написали ему первое письмо. И так как адреса мы хорошо не знали, на конверте написали коротко:
"Италия, Максиму Горькому".
Ответ получили через месяц, и после этого уже написали письмо настоящее. В колонии было 28 отрядов, у каждого отряда были свои дела и особенности, каждый отряд захотел написать отдельно. И до самого приезда Алексея Максимовича в Союз, в 1928 г., колонисты придерживались такого способа переписки. Всегда получался очень большой пакет. Я не протестовал против такого обилия, хотя и думал, что Алексею Максимовичу некогда будет читать все отрядные письма. Алексей Максимович обыкновенно присылал также не одно письмо в конверте, а два: одно для меня, другое для ребят, но в этих письмах отвечал так подробно, что и в самом деле выходило: все отрядные дела ему известны.
Наша дружба с великим писателем крепла с каждым месяцем, и когда в начале 1928 г. стало известно, что Алексей Максимович едет в СССР, никто в колонии не сомневался, что он обязательно побывает и у нас.
Не сомневался в этом и Алексей Максимович. Он писал нам, что в Союз он прибудет в июне, а к нам приедет в июле. Так и вышло.
В начале июля, в самый разгар жатвы, почетный караул горьковцев с оркестром и знаменем выстроился на перроне харьковского вокзала. Алексея Максимовича встречали тысячи людей. Выглянув из окна вагона, он сразу узнас нас и приветливо протянул к нам руки.
На другой день он приехал в колонию. Ребята встретились с ним как родственники, с глубочайшей теплотой дружбы, и как читатели, и как граждане Советской страны. Алексей Максимович прожил у нас три дня. В здании школы ребята приготовили для него большую комнату, любовно украсив ее зеленью и цветами.
Алексей Максимович вставал вместе с нами - в шесть часов утра. Ему не пришлось тратить время на ознакомление с нашими делами: все было ему известно; многочисленные письма наших двадцати восьми отрядов, все до одного, были им прочитаны, и он ничего не забыл из того, что было там написано.
Он знал не только фамилии, но имена всех командиров, а также и других ребят, о которых ему писали.
Он знал, как ведется наше хозяйство.
Ему хорошо были известны дела свинарни - главного нашего богатства. В колонии была замечательная свинарня, устроенная по последнему слову техники. В ней воспитывалось триста чистокровных английских свиней.
Даже расположение наших построек было ему знакомо. В первое же утро, зайдя в его комнату, я уже не застал в ней нашего дорогого гостя. Я увидел его только за завтраком в общей столовой. Он сидел, тесно окруженный ребятами одиннадцатого отряда, и деревянной ложкой ел гречневую кашу. За его спиной стояла в белоснежном халате дежурная хозяйка - одна из девушек-воспитанниц - и чуть не плакала:
- Алексей Максимович, как же это так: для вас завтрак готовили, а вы взяли и пришли сюда, в отряд. А мы там хороший завтрак...
Он лукаво поглядывал на ребят, пригласивших его завтракать и оправдывался:
- Послушай... чего ты пристала? Это же каша... такая замечательная...
Ребята были в большом затруднении: с одной стороны, им хотелось, чтобы Алексей Максимович завтракал за их столом, с другой стороны, выходило как-то неловко - они лишили Алексея Максимовича какого-то лучшего завтрака, приготовленного для него дежурной хозяйкой. Петька Романченко нашел выход из положения:
- Алексей Максимович сначала у нас позавтракает, а потом сьест твой завтрак, Варя, хорошо?
Горькому этот выход очень понравился. Он оглянулся на хозяйку и добродушно развел руками:
- Ну вот, видишь. Чего же ты волнуешься? А твоего завтрака на нас хватит?
- На кого - на вас?
- На меня и на них... Вот... на одиннадцатый отряд.
- Так они... Вот еще новости! Их же пятнадцать человек!
- Не хватит, значит?
Дежурная хозяйка в панике бросилась на кухню. По дороге налетела на меня и с возмущением забормотала:
- Эти... одиннадцатый... все напутали... все испортили.
Я ей посоветовал подать "горьковский" завтрак на стол одиннадцатого отряда. Там началось пиршество, и Горький смеялся больше всех, глядя на кусок зажаренной свинины, одиноко лежавшей на тарелке. Одиннадцатый отряд, конечно, краснел и отказывался от встречного угощения. Так ничего и не вышло из отдельной кухни, организованной для гостя заботами наших юных хозяек.
После завтрака Алексей Максимович ходил между командирами и договаривался, куда ему отправляться на работу. На самых далеких полях убиралось яровое, но туда нужно было ехать, а Горький ни за что не хотел ехать на линейке, так как откуда-то узнал, что для этого нужно снять с работы лошадь. Но и в этом случае выход был найден. Алексея Максимовича усадили на жатвенную машину. Держаться на железном сиденье жатки было довольно трудно, но жатку окружил целый отряд, и упасть Алексею Максимовичу было некуда.
Он шутил:
- На чем только я не ездил, а на таком экипаже еще ни разу не доводилось.
В поле он отказался от косы:
- Какой я косарь? Ну вас, смеяться будете!
- Нет, не будем смеяться, Алексей Максимович! Вот острая коса, это для вас приготовили.
- Я лучше вот эту штуку возьму.
Он взял вилы и помогал ребятам подгребать колосья. ребята окружили его и, рассуждая о разных хитростях работы вилами, успевали подбирать за него все колосья. Алексей Максимович обиделся:
