Владимир Шигин - Герои русского броненосного флота
Подготовку всех своих сорока канонерских лодок Бутаков начал с подготовки их машин и самих механиков, подготовка которых не блистала. Самые лучшие из механиков шли служить на железную дорогу, где условия труда были лучше, да и платили щедрее. Так что приходилось работать с теми, кто остался.
Ближе к лету весь свой «москитный флот» Бутаков вытаскивал на буксирах на Гельсингфорский рейд. Далее начинались непрерывные совместные маневрирования и учения. В приказе от 11 июля 1861 года Бутаков сформулировал основную задачу обучения: «Нам нужно научиться для будущей (вероятно, железной) шхерной флотилии быть не стадом, наскоро согнанным, а стройною силою, толково, а потому и легко передвигающейся с места на место на основании современной науки и внушающей к себе уважение порядком и быстротой своих действий. Насколько мы продвинемся в настоящую кампанию в этих древней и современной науках, настолько мы приблизимся к славным для флага нашего в этих водах временам Петра…»
Затем, собрав офицеров, Бутаков ошарашил их:
— Идите в шхеры! Каждый из вас должен плавать там с закрытыми глазами без лоцманов.
Слова начальника кое‑кто воспринял как блажь, ведь до этого времени все, как могли, избегали полных опасностей шхер, где продырявить днище было проще простого.
Бутаков же требовал идти в шхеры и, невзирая на опасность крушения, там плавать.
— За лихость и аварии наказывать не стану, а вот за робость и осторожность, наоборот, взыщу!
Так началось освоение дотоле безлюдных шхер. Теперь канонерские лодки могли атаковать противника, дерзни он войти в Финский залив из бесчисленных шхер, сами оставаясь для него недосягаемыми.
Хитрый Краббе при случае намекнул генерал‑адмиралу о том, что Бутаков на своей эскадре излишне увлекается и подвергает людей неоправданному риску.
— Напиши ему от меня, что сие меня тревожит, ибо ведет к напрасным авариям и гибели людей.
Бутаков письмо получил, а прочитав, на угол стола кинул:
— Мы тут не гимназисток готовим, а моряков и не на каруселях кататься, а на морях до смерти драться, а к этому привычка нужна немалая!
У Григория Бутакова был несомненный литературный талант, а потому некоторые его приказы можно читать как очерки: «Мне весело видеть, как “Осётр” пышет паром из всех ноздрей, идя для получения приказаний, и как командир этой лодки лейтенант Римский‑Корсаков исполняет сигнал “приблизиться” так хорошо, что, несмотря на шум машин двух лодок, можно внятно и явственно переговорить с ним!»
Порвав дружеские отношения с Поповым, Бутаков тем не менее приятельствовал с двумя другими бывшими черноморцами – адмиралом Новосильским, бывшим тогда главным командиром Кронштадтского порта, и капитаном 1‑го ранга Лесовским, состоявшим у него в помощниках. Из письма Лесовского Бутакову: «Любезный Григорий Иванович! Я вчера был у Новосильских, и они поручили мне просить Вас и жену Вашу к ним в субботу на вечер (dancing). Передавая Вам это приглашение, напомню Вам, что квартира моя к Вашим услугам, равно как и я сам. Мой почтительнейший поклон Амалии Арсеньевне и за тем весь Ваш, Лесовский».
Когда из США стали приходить сведения об успешных действиях в ходе Гражданской войны на море бронированного «Мерримака» и низкобортного башенного «Монитора». Особенно потряс Бутакова таранный удар «Мерримака» в борт корвета северян, почти сразу пустивший его на дно. Бутаков сразу же решил действовать.
На судах эскадры читали приказ командующего: «Настало время железных флотилий… “Мерримак” ударил в бок не столько корвета, стоявшего на якоре, сколько в бюрократические морские администрации Соединенных Штатов и Англии, которые дремали под защитою деревянных стен своих кораблей и только в виде лакомства для балованных детей строили своим нациям несколько железных судов».
Приглашая по лазаревской традиции к себе на обед молодых офицеров, Бутаков теперь, не уставая, старался им внушать свои мысли:
— Настало время железных флотилий! Теперь вопрос о деревянных судах решен в самых тупых и непредусмотрительных головах тех стран, у которых мы, по нашим обстоятельствам, должны перенимать систему оружия. Итак, броня, башни и тараны! Скорость и совместный маневр – вот ключ к победе в морском бою! При этом таран есть главное оружие, артиллерия же ныне только создает условия для нанесения решающего удара в борт!
Что и говорить, заблуждался Григорий Иванович, но не он один. В ту пору таранными ударами были одержимы все флотоводцы мира.
За отработку нанесения таранных ударов Бутаков принялся истово. Уже в конце 1862 года он удовлетворенно докладывал в Морском министерстве:
— Флотилия моя доставила в нынешнюю кампанию полное удовлетворение, доказав на деле правильность теории пароходных построений и действий таранами.
Тем временем Россия лихорадочно создавала новый флот. С одной стороны, массово строились клипера, корветы и фрегаты для плаваний в океанах, и прежде всего в Тихоокеанских водах, с другой стороны, начала претворятся в жизнь весьма амбициозная программа создания эскадры броненосных мониторов для защиты Петербурга. Кроме того, вовсю шла подготовка к строительству больших бронированных океанских судов. Пока их еще закупали в Англии, но уже оборудовались новые заводы, где вскоре начнется их строительство.
Осенью 1862 года Бутакова командировали в Англию и Францию изучать тамошнее кораблестроение и состояние морского дела. Вместе с мужем увязалась и супруга, несмотря на то что снова была беременна. Но уж больно хотелось Амалии Арсеньевне Европу посмотреть. В Лондоне контр‑адмирал встретил своего старого знакомого капитана Кеппеля, того самого, с которым он разговаривал во время эвакуации раненых с южного берега Севастопольской бухты на северный. Кеппель также не забыл командира «черного парохода» и помог Бутакову лучше познакомиться с новейшими английскими морскими артиллерийскими орудиями и разрабатываемыми артиллерийскими башнями. Привез с собой Бутаков новейшие сигнальные книги и даже по случаю купленный дальномер.
Итоги поездки Бутакова были столь впечатляющи, что великий князь Константин решил развить этот успех.
Вскоре контр‑адмирал был вызван в Мраморный дворец. Константин Николаевич был в благодушном расположении духа.
— Считаю, что вам, Григорий Иванович, следует задержаться в Европе подольше. Морская техника сегодня в Европе развивается столь стремительно, что нам там нужен такой авторитетный специалист, как вы.
— Какие же будут мои задачи? – хмуро поинтересовался не слишком довольный новым назначением контр‑адмирал.
— Изучение всего лучшего и перенесение оного в родное Отечество. Кому, как не вам, знать, сколь дорого мы заплатили за свою отсталость в Севастополе!
Так Бутаков стал военно‑морским атташе в Англии и Франции.
В Европах
Закончив кампанию, Бутакову сдал дела и выехал в Европу в качестве военно‑морского агента. Перед отъездом в министерстве контр‑адмиралу вручили аккредитивы, что бы мог закупать необходимые чертежи и образцы техники, не стесняясь в средствах. Кроме того, предстояло собрать сведения о пропавшем без вести в Индийском океане клипере «Опричник». Амалия Арсеньевна поехала с мужем и с детьми с большим удовольствием. Лондон и Париж – это не дождливый Кронштадт!
В Лондоне Бутакова ждал ранее командированный туда капитан‑лейтенант Александр Колокольцев, бывший соплаватель по Сырдарье его старшего брата Алексея. Первым делом Бутаков переслал в Петербург чертежи английской двухбашенной броненосной лодки, строившейся на заводе Нэпира с башенными установками Кольза. Помимо этого вскоре наладили в Россию и поставку броневых плит для обшивки деревянных фрегатов, несмотря на откровенный саботаж англичан.
В связи с мятежом в Польше обострились отношения с Англией и Францией. Вот‑вот могла начаться новая война. По этой причине Краббе слал Бутакову тревожные письма, чтобы все заказанное как можно скорее переправлялось в Россию. Из письма управляющего Морским министерством адмирала Краббе Бутакову: «…Мы находимся в таком положении, что разборчивыми быть нам невозможно. Нам нужно во что бы то ни стало иметь все нужное для броненосных судов, непременно в течение нынешней навигации…»
Да Бутаков и сам все понимал!
Дни и ночи он проводил на верфи Блэквол, где готовилась к спуску на воду броненосная батарея «Не тронь меня» и достраивалась на плаву плавбатарея «Первенец».
Вскоре в Лондоне появился Лесовский, возвращавшийся из США домой, с собой дядька Степан вез чертежи американских мониторов, чтобы самим на Балтике такие строить. Времени у друзей было мало, но вечерок вдвоем за столом коротали. Но говорили больше о делах, о мониторах и новомодной сплошной броне.
