Владимир Максимов - Растление великой империи
И, ради бога, не вешайте мне вчерашнюю лапшу на уши разного рода лукавыми сослагательными вроде «если бы да кабы, было бы еще хуже бы». Оставьте этот прокисший супчик для неразборчивых командировочных. Что «было бы», об этом я могу только гадать, а вот о том, что произошло, знаю определенно. На глазах у всего мира, под злорадное одобрение «цивилизованного Запада», среди бела дня одни россияне убивали других, а третьи горячо аплодировали этой бойне.
Что же касается высоких оправданий этого кровавого побоища, то не вам говорить и не мне вас слушать. Я уже старый человек и проходил это еще в сталинские, а затем в хрущевские и брежневские времена. Под все преступные режимы, сколько я их помню, от процессов тридцатых годов до умытого кровью Будапешта, сервильные словоблуды всегда подводили самый возвышенный теоретический базис: «во имя», «ради», «с целью» и так далее и тому подобное.
И всегда, разумеется, политический противник и потенциальный подсудимый был для победителей «фашистом», «уголовником», «агентом» неких «темных сил», людоедом и христопродавцем. Сколько же можно повторяться, дорогие мои сограждане?
Приведу для примера только заголовки «Московского комсомольца» начала октября 93-го, они дорогого стоят: «Руцкого и Хасбулатова взяли без единого выстрела, а жаль…», «Бывший спикер близок к помешательству», «Чистая уголовщина», «Они хотели «русского порядка», они его получат», «Хотели телеграф, получили Лефортово».
Как подтвердил дальнейший ход событий, все в заметочках под этими заголовками оказалось безответственной ложью с начала до конца. Если не умышленной, то по неведению, но, как известно, обнародованное неведение хуже всякой лжи, ибо влечет за собой самые непредсказуемые последствия: это аксиома профессиональной журналистики…
К примеру, чистейшей ложью оказалось впоследствии утверждение автора первой информации, будто «Альфа» получила строжайший приказ не стрелять в осажденных. Как выяснилось, эта спецгруппа не стреляла исключительно по собственной инициативе, за что в результате и поплатилась расформированием. Более чем простодушные откровения по этому поводу нашего президента в его новом эпохальном произведении не оставляют на этот счет никаких сомнений. Как не оставляют сомнений и в том, кто же на самом деле в провокационных целях застрелил их товарища по оружию? Нужно в ноги поклониться людям, которые, несмотря на это подлое убийство, все же отказались стрелять в соотечественников на поражение.
Столь же убого лгал автор и другой заметки, сообщавшей о близком к помешательству спикере. Все общавшиеся с последним в эти дни единодушно свидетельствуют (даже враги!) о его спокойствии, высоком чувстве собственного достоинства и трезвом здравомыслии. Поставить же ему в вину подавленное состояние во время ареста (представляю себе самого автора в подобной ситуации!) или обращение к иностранным посольствам с просьбой оградить его от самосуда правительственных опричников и самоуправства Малюты Коржакова, способен и впрямь только отъявленный трус и мерзавец.
То же самое могу сказать и о призывах Руцкого брать мэрию и «Останкино». Предлагаю в этом случае сравнить этот нервный срыв загнанного в угол и находящегося на грани жизни и смерти человека с театральной истерикой сытого, находившегося в полной безопасности и разжиревшего на демократических хлебах выходца из бывшей партноменклатуры, с чисто гапоновской расчетливостью провоцировавшего безоружную толпу у Моссовета на штурм Белого дома. Не кажется ли вам, уважаемые поборники колониальной демократии, что в первом случае это хотя бы объяснимо, а во втором — безусловно преступно?
Что же касается позиции адвоката Резника, зачислившего в своей статье защитников Верховного Совета в уголовники еще до начала следствия и приговора суда, то я оставляю сию юридическую вольность на совести этого большого правдолюба и правоведа.
Не забыла ваша газета в эти дни и о проскрипционных списках, якобы составленных в Белом доме непослушными «мятежниками». Ну так где эти списки, мальчики? Почто не публикуете? Не нашли еще? Это при вашей-то дотошности? Неужто всерьез полагаете, что такие любители пропагандной падали, как Костиков и Филатов, задержались бы хоть на минуту, чтобы немедленно обнародовать их? Полноте, добрые молодцы, не смешите людей!
Кстати, о дотошности. В том же поминаемом мною номере газеты была опубликована статья вашего штатного сотрудника Александра Аронова, в которой он требует от ельцинского режима дальнейших, еще более крутых запретов, разгонов и прочих репрессивных санкций. И, как водится у наших демократов, определять, кого именно нужно душить, будет он — Аронов со товарищи. И уже определяет. Запросто. Хвалится же московский представитель сервильного эмигрантского листка «Русская мысль», некий Гохман, опубликовавший в нем статейку о том, как лихо он разгонял редакцию «Литературной России» — еженедельника, даже не внесенного в список запрещенных в те дни изданий. Мало ли что не внесенного! Ему, Гохману, для этого достаточно его классового чутья. Ну чем не Вышинский? Не напоминает ли это тебе, дорогой читатель, что-то до боли знакомое? С тою лишь разницей, что эта необольшевистская шпана будет пострашнее ее ленинской предшественницы. Аронов в своей статье еще и припугивает обожаемого президента:
«… Я живо представляю себе, как они (белодомовцы, конечно! — В. М.) набросились бы на того же Ельцина, в случае, если бы он применил силу первым (преступный указ о разгоне законодательной власти, тотальную блокаду систем жизнеобеспечения, войска и запрещенную международной конвенцией колючую проволоку вокруг Белого дома Аронов, разумеется, считает лишь отеческим увещеванием. — В. М.).
Но будь по Аронову, на этом и остановимся: кто же все-таки выстрелил первым?
Привожу свидетельство единомышленника автора, известного телевизионного журналиста Рустема Сафронова, раненного при защите Останкина и награжденного за это президентом медалью «За мужество»:
«Два месяца спустя после событий встретил Марину Лилевяли — нашего парламентского корреспондента. Она призналась мне, что скрыла факт, свидетелем которого была: первые выстрелы были произведены из мэрии по демонстрантам. То есть между коллегами разговор был, но в эфир это не пошло. Впоследствии ее наградили медалью «За мужество».
Таким образом, я вручаю вам, Александр Аронов, конец нити, попытайтесь, если вы честный и объективный журналист, в сотрудничестве с этими двумя демократами-орденоносцами распутать весь клубок до конца. Ведь результат-то пахнет сенсацией века. Или окончательно докажите, что все это досужая выдумка красно-коричневых. Так ведь, уверен, не захотите, как не захотели ваши думские приятели доискиваться той же истины. Лишь потому, что она не укладывается в вашу априорную и комфортную для вас схему тех октябрьских событий. Помнится, один журналист из цивилизованной «Либерасьен» сказал мне когда-то по схожему поводу: «У меня есть мнение, и вы не путайте меня своими фактами». Что называется, рецепт для негодяев на все времена.
Вообще, перелистывая подшивку «Московского комсомольца» последних лет, невольно приходишь к убеждению, что газета имеет единственной целью тотальное и уже необратимое растление читателя. Практически все материалы рассчитаны на то, чтобы человек бесповоротно забыл о разнице между добром и злом, о чести, совести, чувстве сострадания, стыда, справедливости. Особенно отличается в этом смысле манера подачи «жареных» фактов и криминальной хроники. Складывается впечатление, что грабят, насилуют, пытают, калечат, убивают и расчленяют даже не людей, а неких вредоносных насекомых, которые иной участи просто не заслуживают. Перлом, жемчужиной такого рода журналистики я считаю заголовок «Выпал из гнезда» — это о самоубийстве старого человека на почве депрессии.
Эксперимента ради предлагаю остроумцам из «Московского комсомольца» следующий заголовок к сообщению о гибели Дмитрия Холодова: «Долго по воздуху бантик летал» или: «Недолго музыка играла». Что, неприятно? Злобно? Кощунственно? Гнусно? Тогда ответьте мне, почему, по каким таким причинам, за какие такие заслуги перед Богом и человечеством о вас нельзя, а о других можно? Ведь любая человеческая жизнь, если уж вы теперь сами заговорили о Господе, принадлежит ли она бомжу, партократу или Гёте, в глазах Всевышнего одинаково Божественна и неповторима. Милые мои сочинители, неужто так трудно в ваши годы усвоить простенькое, но неумолимое правило: как аукнется, так и откликнется.
Ваш любимый президент аукнул указом № 1400. Вот теперь вам и откликается. И откликаться будет еще очень и очень долго. На внуков, правнуков ваших хватит. Этим указом Ельцин дал право всем желающим безнаказанно убивать. Вы это поддержали, вот они и вошли во вкус. Для них отныне неприкосновенных нет. Вчера тех, сегодня — вас.
