Юрий Мухин - Россия — всадник без головы
Вот это тот аспект — материальная заинтересованность в антисталинизме, на который историки не обращают внимания, а его вес, на мой взгляд, гораздо более значителен, чем вся идейная «марксистская» борьба. Марксизма рядовые члены партии не понимали, а вот это не понять было трудно.
Поэтому я разделил бы Сталина и Троцкого по главному критерию: сталинисты шли в революцию, чтобы народ жил лучше, а троцкисты — чтобы революционеры жили лучше.
Руководители и шоумены
Дискуссия в Интернете о народе (мире) в сталинском СССР неожиданно дала повод задуматься и поговорить о многих вещах, которые и сегодня кажутся безусловными тем публицистам, которые не имеют личного опыта организации людей на какое-либо тяжелое дело и не задумывались о том, как руководители это делают. Речь в дискуссии зашла о том, почему Сталин не ездил на фронт в сопровождении журналистов, чтобы «попиариться» там. Я высказал мнение, что это было не нужно прежде всего самим солдатам. А. Баранов, с позиций своего опыта, со мной не согласился: «Поверь, Юрий Игнатьевич, мне случалось сопровождать высокопоставленных лиц на боевые позиции. И ни разу не видел, чтобы это вызвало раздражение солдат и офицеров — наоборот, люди понимали, что о них кто-то в Москве думает. А уж когда лично главком раздает награды — сам видел, у людей слезы на глазах».
К Баранову, журналисту, претензий нет — быть возле главкома в тот момент было его обязанностью и его Делом. Но у меня с позиций своего опыта вопрос: а главком какого черта там делал?
Мы, Анатолий Юрьевич, на эти шоу с приездом высокого начальства с разных сторон смотрели — ты видел слезы на глазах принимающих высоких гостей, а я тот, кто «плакал» при их приезде. Поэтому, Анатолий Юрьевич, ты меня и Сталина пока и не понимаешь.
Что завод, что фронт — это места, где рабочие или солдаты под командой своих непосредственных начальников делают Дело, за которое только они непосредственно отвечают. А высокое начальство делает свое Дело на своих рабочих местах — в своих кабинетах, если речь идет о гражданских чинах, и на командных пунктах, если речь идет о военных. Тем не менее, любое высокое начальство не только может, но и обязано находиться в том месте, где ему удобно делать то Дело, за которое именно оно отвечает. Скажем, командир дивизии отвечает за победу в бою, КОТОРЫЙ ВЕДЕТ ЕГО ДИВИЗИЯ, но определять эту победу может бой какого-то одного батальона. И командир дивизии обязан находится в том месте, откуда он видит этот бой, откуда может наиболее быстро дать команду всей дивизии по его результатам, тем более, если он не уверен в командире полка, в который входит этот батальон.
Пойми тонкость — генерал может быть не только на своем командном пункте, но и на позициях батальона, но только в случае, если с этих позиций он может обеспечить победу в бою вверенной ему дивизии. Не батальона, а дивизии! Если нет, то он в лучшем случае находится в этом батальоне на отдыхе, а обычно вредит батальону — мешает тому воевать.
Вот Гитлер и Муссолини с сонмом своих «барановых» (шутка) выезжали на фронт, а тебе интересен вопрос — как им этот выезд помог найти решение, как выиграть войну? Ну а если они не за поиском этого решения выезжали, а себя показать, то это не работа руководителя — это показуха, которая наносит огромный вред тому Делу, которым этот руководитель руководит. И, как ты помнишь, Гитлер и Муссолини довыезжались.
Да, уже давно главная «работа» государственных деятелей сведена почти полностью к показухе — к созданию образа «отец солдатам» или «отец народа». Почему? Только потому, что реального толку от этих госдеятелей нет, поскольку нет у них ни ума, ни умения руководить, вот им и надо хотя бы вид государственного деятеля иметь!
Обывателя и прессу ведь не интересует, что делается за кулисами этих событий, как дезорганизуется работа всего управления в этом месте и вообще вся работа на десятки километров вокруг «начальника в массах». Скажем, президент, премьер-министр, а сейчас и просто министр прибывает в областной центр, и уже задолго до его прибытия парализуется работа аэропорта, задерживаются рейсы, вся милиция торчит на улицах «на всякий случай», движение на магистралях перекрывается за много часов до возможного проезда кортежа, тысячи людей не могут вовремя попасть к месту, тысячи матюгов сыплются на голову «благодетеля», решившего «лично посетить». Правда, в телевизоре ничего этого не видно.
Интересно, что Сталин на протяжении всей своей жизни не то что не боялся народа, которому служил, он был просто безрассуден, и если бы я был в его охране, то был бы Сталиным очень недоволен.
В 1933 г. был большой голод на Украине, Дону и Кубани, казалось бы, гнев народа против власти должен быть неизмерим. А в начале 1934 г. в Москве было открыто метро и начались пробные поездки москвичей. Родственница первой жены Сталина, М. А. Сванидзе, вела дневник, и 29 апреля 1934 г. она в него записала (Сталина она помечает буквой «И» — Иосиф):
«…22-го вечером мы всей гурьбой зашли к ребятам в Кремль. Было рождение няни Светланиной, я ей купила берет и шерстяные чулки, и мы пошли ее поздравлять. Пришли И. с детьми, Каганович и Орджоникидзе. Обедали. Мы присоединились. Очень оживленно говорили. И. был в хорошем настроении, кормил Светлану. Сейчас же открыли «Абрау» и начались тосты. Заговорили о метро. Светлана выразила желание прокатиться, и мы тут же условились — я, Женя, она и няня — проехаться. А. М. заказал нам 10 билетов и для большего спокойствия поручил своему чиновнику нас сопровождать. Прошло 1/2 ч., мы пошли одеваться и вдруг поднялась суматоха — И. решіт внезапно тоже прокатиться.
Вызвали т. Молотова — он подошел, когда мы уже садились в машины. Все страшно волновались, шептались об опасности такой поездки без подготовки. Лазарь Моисеевич волновался больше всех, побледнел и шептал нам, что уже не рад, что организовал это для нас, если б он знал и пр.
…Дело в том, что хотели на предыдущей станции освободить состав, из-за этого произошла путаница и задержка, во всяком случае поезд подошел переполненный, тут же освободили моторный вагон от публики, и при криках «ура» со стороны всех бывших на перроне мы его заняли. Еще в вагоне мы простояли минут 10, пока вышел встречный и освободился путь. Наконец мы двинулись. В Охотном вышли посмотреть вокзал и эскалатор, поднялась невообразимая суета, публика кинулась приветствовать вождей, кричала «ура» и бежала следом. Нас всех разъединили, и меня чуть не удушили у одной из колонн. Восторг и овации переходили всякие человеческие меры. Хорошо, что к этому времени уже собралась милиция и охрана. Я ничего не видела, а только мечтала, чтоб добраться до дому. Вася волновался больше всех. И. был весел, обо всем расспрашивал откуда-то появившегося начальника стройки метро. Пошучивал относительно задержки пуска эксплуатации метро и неполного освоения техники движения.
На следующей станции, где самый высокий эскалатор, И. и все опять вышли, но я, Женя и Светлана остались в вагоне, напуганные несдержанными восторгами толпы, которая в азарте на одной из станций опрокинула недалеко от вождей огромную чугунную лампу и разбила абажур. Мы доехали до Сокольников, поехали обратно до Смоленского, хотя в Сокольниках ждали машины, но И. решил проехаться обратно. Приезжаем на Смоленский, у вокзала ни одной машины (они не успели доехать из Сокольников). Моросит дождь, на улице лужи, и весь кортеж двинулся пешком через площадь поЛрбату. Новые волнения, растерянность. Наконец, около Торгсина первая машина из особого гаража. Ее ловят посреди улицы, так как она летит к Смоленскому вокзалу. И. не хочет садиться и отправляет детей и женщин.
Мы едем в Кремль, через 5 минут приезжает Павел, а затем Ал. И. уехал прямо на дачу. Светлана устала — идет прямо в постель. Вася разнервничался от всех переживаний, кидается на постель и истерически рыдает, мы упиваемся валериановыми каплями и только спустя 1/2 ч» когда узнаем по телефону, что все на местах, пьем чай и обмениваемся впечатлениями…»
При Сталине агенты ГПУ, потом ОГПУ, потом НКВД слушали, что говорит народ, и докладывали об этих разговорах «наверх». И после пуска метро они тоже в справке с грифом «Секретно» доносили секретарям МГК о разговорах народа по этому поводу. Причем и о положительных высказываниях, и о злобных. Среди людей не осталось незамеченным посещение метро руководителями страны. И среди восторженных разговоров о том, что людям посчастливилось вблизи видеть Сталина и Молотова и даже говорить с ними, агенты сообщили и о следующих разговорах:
«На ряде предприятий рабочие ВЫРАЖАЛИ ОПАСЕНИЯ, почему т. Сталин рискует, совершая поездку в общем поезде, где могли оказаться всякие люди. Например, т. Ветков (Дорхимзавод) говорил:
«По-моему, поездка т. Сталина на метро правильна. Но если эта поездка не была организована, не было проверки и подготовки, кто будет пассажирами в это время, тогда нельзя было ездихпь тов. Сталину. Нельзя подвергать вождя опасности».
