Газета День Литературы - Газета День Литературы # 67 (2002 3)
Первый номер прошлого года мы открыли статьёй-исповедью "Любовь моя — Заонежье" Людмилы Ивашовой, которая родилась и выросла в заонежском селе, — том самом, из которого несколько веков назад вышел строитель Соловецкого монастыря преподобный Зосима. Материал этот — простой и сильный, одухотворённый действительно народной жизнью — вызвал ответный поток читательских писем-исповедей. Этого мне и хотелось: затронуть душу… Ведь сегодня даже просто купить конверт для письма для многих северян — проблема, в леспромхозах комбикорм ели ещё недавно.
Отсюда же и одна из главных задач современного регионального журнала: восстановить доверие к слову. 70 лет трепались, строили планы и пудрили мозги, и всё в одночасье — рухнуло. Конечно, литература выпала из потребительской авоськи в начале 1990-х прежде всего по материальным причинам. Но и сейчас, когда стало чуть получше, литература не спешит возвращаться в авоську, и прежде всего из-за законного недоверия к нашему профессиональному развешиванию словес…
Вернуть доверие к слову, и прежде всего к слову патриотическому, которое должно быть из глубины души, от глубокого национального убеждения в правоте нашей, в правомерности нашего существования на этой земле. Думаю, публикации типа "Любовь моя — Заонежье" мы будем продолжать, давая журнальную площадь таким вот простым, убедительным материалам наших читателей.
— Влияет ли тираж на отбор и качество публикаций?
— Не думаю. Исходя из вышеперечисленных задач журнала, мы должны думать об увеличении тиража. Региональный журнал не имеет права быть узкоэлитарным изданием. Нам необходимо вернуться в прежнее — межобластное — состояние (договорённость об этом с представителем президента в Северо-Западном округе уже достигнута), и в ближайшие год — полтора освоить хотя бы по 500 экземпляров журнала в каждой области. Это и даст три — три с половиной тысячи тиража. Сейчас журнал продаём по 30 рублей при себестоимости в 80. Три тысячи по 40 рублей позволит уже уверенно быть на плаву, получая ещё и дотации от областей-соучредителей.
Политика оформления и наполнения журнала пока себя оправдывает. 14 месяцев назад тираж был 1000 экземпляров, 500 шло подписчикам в стране, 50 продавалось, остальное складывалось в подвал в типографских пачках, нераспечатанным. При этом журнал стоил 4 рубля за номер.
С первого номера 2001 года журнал стоит 30 рублей, первые номера были распроданы за две недели каждый.
С 4-6 номера тираж увеличили до 1500 экземпляров — и он расходится. В розницу только в Петрозаводске. Сейчас будем осваивать другие области Северо-Запада. Несмотря на то что журналу более 60 лет, вся "раскрутка" происходит как бы заново: прежний массовый читатель или вымер, или потерял интерес, или сидит без денег.
Удалось сломать недоверие к журналу во властных структурах: председатель правительства С.Катанандов даже отдавал команду республиканским чиновникам — всем прочитать "Завещание" Балашова в 1-2 номерах журнала. Доходило до смешного: статью перегоняли на ксероксе и раздавали по рукам в правительстве…
Если и есть сейчас какая-то справедливость по отношению к нам, то это прежде всего то обстоятельство, что денежка притекает туда, где что-то происходит. Положительное.
Катанандов прислал машину и срочно взял 50 экземпляров журнала, когда министр иностранных дел Иванов останавливался в Петрозаводске со своей свитой по пути в Хельсинки. 50 экземпляров было подарено этой делегации. Сам факт, что председатель правительства воспринял новый облик журнала и как возможность его дарить высоким гостям — тоже знаменателен, хотя, конечно, никто из нас об этом не думал.
Но это сработало: в 2001 году бюджет журнала был 370 тысяч рублей, в 2002 — 1 млн. 87 тысяч, это 30% от необходимого, но всё-таки — рост. Минкульт Карелии подписал на год 200 сельских библиотек на журнал.
— Творческие планы?
— Суворов сказал, что если бы его шляпа знала его планы — он бы её сжёг. Но планы есть, и немалые. Из незасекреченных — это, прежде всего, заставить профессионалов работать. Хотя бы небольшой, хотя бы избирательный гонорар всё же надо платить. А то бумага дорогая, краска дорогая, транспорт, свет, типография — всё дорогое, и самое дешёвое — труд литератора.
Как только журнал получит снова статус межобластного — я хочу, чтобы в каждой области, республике у журнала был собственный корреспондент. Это должно быть: а) хорошее перо; б) объективный, не истеричный характер; в) заинтересованное лицо, для которого это место станет основным источником дохода. Зарплата — из той дотации, которая идёт от этой области.
ЭТО НАША КЛАССИКА
На филологическом факультете МГУ состоялась защита докторской диссертации Аллы Большаковой "Феномен деревенской прозы (вторая половина ХХ века)". Мне было интересно побывать на этой защите, послушать ученое слово о любимых писателях. Сейчас довольно много идет диссертаций о модернизме, о Бродском, о постмодернизме… Отважная Алла Большакова считает деревенскую прозу самым влиятельным направлением в русской литературе второй половины ХХ века. Она выводит его на мировой уровень и рассматривает в связи со всей мировой литературой. Диссертацию Алла Борисовна успешно защитила, с чем мы ее и поздравляем.
Одним из оппонентов Большаковой был критик Александр Алексеевич Михайлов. Он горячо поддержал работу диссертантки.
Некоторые мысли Большаковой показались мне довольно оригинальными. Например, о глубокой связи деревенской прозы с дворянской литературой. Или, например, суждение, что Владимира Личутина нельзя отнести к писателям деревенской прозы, хотя он нередко пишет о деревне. У него, считает Большакова, городской менталитет.
Перед защитой я задал соискательнице высокой ученой степени несколько вопросов.
— Алла Юрьевна, в чем новизна Вашей работы?
— У нас как-то сложилось мнение, что деревенская проза давно изучена и даже… устарела. Моя работа направлена на преодоление досужих стереотипов. В ней впервые предмет рассматривается в целостности и максимальной всеохватности — как не только литературный, но и философский, социоисторический, психологический, этический и эстетический феномен. Прослеживаются его истоки, становление и основные периоды развития в сопряжении с такими категориями, как "народный характер", "русская идея", "русская душа", "национальная идентичность". Исследуется поэтика (образная система, жанры, стиль и т.п.), сопряжение с национальным сознанием. Впервые деревенская проза представлена в полном текстовом объеме — не только канонические произведения, но и новые тексты постсоветского десятилетия, а также "задержанные" произведения Абрамова, Тендрякова, ранее не публиковавшиеся по подцензурным причинам и существенно меняющие представления, сложившиеся в советские времена.
— Что сейчас происходит с деревенской прозой? В чем ее отличие от предшествующей литературы?
— Начиная с программной статьи Абрамова 1954 года "Люди колхозной деревни в послевоенной прозе" и "Матрениного двора" Солженицына это направление формировалось в полемике с колхозной литературой: как альтернативное соцреализму.
Я попыталась решить малопроясненный до сих пор вопрос о типе реализма, к которому принадлежит творчество "деревенщиков". Астафьев говорил, что для выражения философии ХХ века надо дать знак, символ. Подтверждения тому находим в художественном мире Абрамова, Белова, Носова, Распутина и других. Думается, здесь можно говорить о стиле с и м в о л и ч е с к о г о реализма, единицей которого является образ-символ, основанный на конкретных социально-исторических реалиях — в противовес мифологемам колхозной литературы соцреализма.
После распутинского "Прощания с Матерой" (1976) обозначился постпериод в самодвижении этого литературного направления. Что это значит? То, что в 1963-1976 гг. (начиная с "Матрениного двора" Солженицына) сформировалась основная каноническая модель: в "Привычном деле" Белова, "Последнем поклоне" Астафьева, "Последнем сроке" Распутина и других. Теперь же происходит изменение этого канона (в астафьевском "Веселом солдате", к примеру) — для постпериода характерно тематическое расслоение, усиление публицистичности (подчас в ущерб художественности). Но нельзя сказать, что деревенская проза умерла, закончилась — ее природа определяется не внешними приметами, не на уровне тематических характеристик ("проза о селе"), но раскрытием художественного образа, воссоздающего народный характер, особенности национального сознания.
