Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6422 ( № 28 2013)
«Общество знаний» становится обществом, которого не знала предшествующая история.
Этот процесс имел следствием колоссальное имущественное расслоение. Если в 1976 г., когда Д. Белл издал своё «Грядущее постиндустриальное общество», 1% самых состоятельных американцев присваивал 9% суммарного дохода, то в 2010 г. его доля превысила 24%. И проблема далеко не только в росте доходов менеджеров и сокращении налогов. Основной вклад в такой результат внесли стремительно растущие доходы людей творческих профессий. Сегодня мало кто из менеджеров получает столько, сколько зарабатывают футболисты, теннисисты, поп-исполнители, режиссёры, дизайнеры, архитекторы или юристы. Уникальный труд ценится очень дорого, а рабочие, стоящие у станка или выполняющие сервисные работы, продолжают получать гроши. И будут получать, скорее всего, ещё меньше, так как сталкиваются с конкуренцией мигрантов с «мирового юга», которых так защищают «альтерглобалисты».
Жестокий конфликт нашего времени
Сказанное выше означает: мы вступаем в опасное время. В прежние эпохи эксплуатируемые классы могли рассчитывать на реванш – собственно, о нём и мечтали марксисты. Могли, потому что собственность была, по выражению П.-Ж. Прудона, кражей: её наличие у меньшинства не оправдывалось особыми качествами владевших ею людей. Перераспределение собственности казалось естественным и нормальным. При этом борьба высших и низших классов шла вокруг распределения прибавочного продукта. Ещё А. Смит, рассматривая взаимоотношения буржуа и наёмных работников, писал, что иx интеpеcы «ни в коем случае не одинаковы; рабочие хотят получить как можно больше, а хозяева – дать как можно меньше». Классы были взаимозависимы и ограничены рамками одной страны – из этого вытекало, что работники, действуя согласованно, могли добиться выполнения своих требований.
Сейчас всё иначе: представителей креативного класса вознаграждают всё щедрее – срабатывает фактор редкости. Представители трудящихся классов, напротив, хотят заработать как можно больше, но не могут: конкуренция в их рядах всё более жёстка, а уникальным продуктом они похвастаться не могут. Замечу: с 1976 по 2009 год в США средняя зарплата лиц без высшего образования сократилась более чем на 19%. И никакие «коллективные формы собственности» не могут остановить этот тренд.
Возникает ситуация, характеризующаяся двумя моментами.
С одной стороны, самые неимущие классы хотят заработать больше, но не могут. А те, кто не так чтобы хочет, получают всё больше. Эта проблема не решается перераспределением – точнее, решается весьма неэффективно, и само перераспределение приводит к тому, что на бедных начинают смотреть как на нахлебников. Масштаб неприязни верхов и низов друг к другу может поэтому стать ещё более значительным, чем во времена Маркса.
С другой стороны, новое неравенство сложно назвать несправедливым: новый интеллектуальный класс никого не эксплуатирует. Он не принуждает остальных людей (и остальной мир) покупать свои продукты по таким ценам. Во все времена праведный гнев против богатых был обусловлен несправедливостью обретения ими их богатств. Но сегодня их обогащение справедливо. Какие у нас есть основания осуждать покойного Джобса? Гейтса? Баскетболиста Джордана? Режиссёра Спилберга?
Таким образом, мир стоит перед дилеммой – или сорваться в «войну всех против всех», или отказаться от мысли, что справедливого (и масштабного) неравенства не может существовать. Готовы ли мы к последнему? Я не уверен – и потому полагаю, что впереди цивилизацию может ждать новый виток конфликтов – не только беспощадных, но в данном случае и бессмысленных.
А что у нас?
Между тем становление «экономики знаний» прошло мимо нашей страны. В те годы, когда в США формировалось постиндустриальное, а в Западной Европе – неиндустриальное общество, мы уверенно шли назад, разрушая промышленность и становясь сырьевым придатком развитого мира. Именно наше регрессивное движение и породило в России ренессанс тех форм частной собственности, которые существовали на Западе в лучшем случае в конце XIX столетия.
Мы имеем дело с такими же монополиями, как и тогда. С бюджетом, наполняемым более чем наполовину доходами от таможни, что в США в последний раз фиксировалось в[?] 1876 г. С олигархами, сделавшими роскошь и потребительство чуть ли не национальной идеей страны, подобно тому как это происходило в эпоху «позолоченного века».
В подобных условиях рентной экономики ни о каком значении и ни о какой ценности интеллекта не приходится и говорить. Напротив, так называемые элиты рекрутируются по принципу минимального, а не максимального, профессионализма (который они маскируют фальшивыми дипломами и учёными степенями).
Как следствие, Россия сегодня куда более подходит для традиционного марксистского анализа, чем Америка или Европа. И это означает, что перспективы социал-демократии в стране не исчерпаны и идеи перераспределения собственности по-прежнему актуальны. И я могу лишь пожелать Н. Пирогову вдохновлять российских трудящихся на борьбу за лучшее будущее.
Но настаиваю, что необходимо иметь в виду два обстоятельства.
Во-первых, не стоит приводить как идеальный образец коллективистские системы собственности на Западе: они были и остаются маргинальными, не охватывающими и одного процента производимого валового продукта. Следует скорее добиваться тех элементарных задач, за которые выступали профсоюзы и социал-демократы на протяжении большей части ХХ века.
И, во-вторых, не стоит тешить себя тем, что эта борьба в долгосрочной перспективе будет успешной: ведь, говоря словами того же Маркса, «страна более развитая показывает менее развитой стране лишь картину её собственного будущего».
Поэтому интеллектуальной задачей, достойной российских исследователей, я бы считал не апологетику практики коллективного владения, которая, повторюсь, сегодня не играет особой роли в развитых странах, а осмысление тех поистине тектонических сдвигов, которые могут иметь место при смене частной собственности новым видом собственности, но не коллективной, а скорее личной.
«Сердюковгейт»
Владимир Большаков. Сердюков и женский батальон. Куда смотрит Путин? - М.: Издательство "Алгоритм", 2013. – 416 с. – 2000 экз.
Трудно сказать, что действительно произошло в тот момент, когда президент подписал свой приказ об увольнении А. Сердюкова с поста министра обороны «в интересах следствия». Есть несколько версий, и они представлены в новой книге Владимира Большакова.
История Сердюкова весьма показательна для понимания того, как формировались в России структуры власти в постсоветский период. Автор самым дотошным образом проследил в своей книге биографию оскандалившегося министра с детских лет до его отставки. Он показал те механизмы взаимодействия государственных и теневых структур, которые приводят к процветанию великого множества проходимцев, занимающих самые влиятельные позиции в РФ. Понятнее на этом фоне, почему воровство в Минобороны РФ достигло действительно «космических» масштабов.
В начале года в прессе едва ли не каждый день появлялись сообщения о всё новых схемах мошенничества, раскрытых Следственным комитетом, военной прокуратурой и МВД. Становилось всё очевиднее, что в наших вооружённых силах орудовала настоящая мафия. С самого начала расследования этого дела, получившего сразу же имя «Сердюковгейт» по аналогии с известным скандалом «Уотергейт», в результате которого президент США Никсон потерял свой пост, стало ясно, что прикрытие у бывшего министра обороны самое мощное. Сердюкову фактически предоставили статус неприкосновенности вместе с государственной охраной. Его любовницу Васильеву даже не отправили в СИЗО, хотя с самого начала было ясно, что она нанесла вместе со своим боссом ущерб государству на несколько миллиардов рублей.
И чем больше накапливалось у следствия доказательств их вины, тем масштабнее становилось недовольство в нашем обществе таким положением дел. Да, «у нас не 37-й год», но «толерантность» по отношению к чиновным ворам, и не только к Сердюкову, ничего, кроме ностальгии по сталинским порядкам, в народе не вызывает.
«Сердюковгейт» – явление не случайное, а системное. Воровство таких масштабов, которое вскрыто в ходе расследования хищений и разбазаривания средств в Министерстве обороны, стало возможным только в результате полной бесконтрольности над действиями государственных чиновников РФ со стороны общественности и парламента, в особой питательной среде, где процветают кумовство и взяточничество. В этих условиях чиновно-олигархический клан, уверенный в своей безнаказанности, будет и впредь ставить рекорды сверхворовства.
