Елена Хаецкая - Как писать книги
У меня был приятель, одно время тяжко работавший на стройке. Как-то раз он поблагодарил меня за «Конанов», которых читает после работы за бутылкой пива. Моя книга помогала ему расслабляться. Не «Мракобес» с его проклятыми ответами на проклятые вопросы, не «Вавилонские хроники» с их, как я считала, бахтинским смехом, даже не «Меч и Радуга» с ее феерическим миром, а незатейливый «Конан».
Тогда я поняла, что нашего потребителя нужно уважать так же искренне и глубоко, как мы любим нашего читателя. Неважно, что потребителю нужен не весь наш писательский дар, а только какая-то его часть — стилистический навык плюс умение создавать сюжет в рамках заданного мира. Мы взялись за работу, мы должны эту работу сделать хорошо.
Вторая засада, связанная с неразличением читателя и потребителя, случается в мозгу писателя, претендующего на создание авторского проекта. И заключается она в следующем: не без помощи внутреннего цензора такой писатель думает — как бы мне читателя увлечь. Дай-ка расставлю ему ловушки, захвачу его фантазию такими-то и такими-то испытанными приемами… То есть читатель в мозгу такого писателя превращается в потребителя. А путаница понятий никогда до добра не доводила.
Будем различать вот какие вещи.
Не надо нарушать естественные законы вашего текста. Существуют эпизоды, которые продиктованы логикой характеров и событий. Если герой книги — ловелас, значит, неизбежны и необходимы сексуальные сцены. Какие — продиктовано жанром: «романтика» для нежных школьниц — поцелуи и намеки, эротический роман для домохозяек — нечто потяжелее и пооткровеннее. Если главный герой — убийца-нинзя — значит, необходимы сцены насилия (надо же показать героя за работой). Если главгерой пират — правильно, хотя бы один абордаж необходим. И так далее.
Но кто-то выдумал якобы законы якобы для «захвата читательского внимания»: эротические сцены, сцены насилия, погони, описания технических приспособлений, введение в текст монстров. Почему-то «считается», что это обладает волшебной силой увлекать и удерживать читателя. И поэтому, мол, «оно» необходимо в тексте. Всегда.
Сами по себе эти сцены, приемы и персонажи могут иметь смысл, а могут никакого смысла не иметь. Они оправданы лишь в том случае, если они были необходимы самому автору. Если читатель (не равняющийся потребителю) обнаружит, что автор пытается расставлять на его пути эти незатейливые капканчики, то он обойдет их и ни в один не попадется. Попросту говоря, перелистнет эти эпизоды и сочтет их в книге лишними. Так случилось и с той отвратительной эротической сценой в серьезном романе моего знакомого, о чем я уже рассказывала.
ТАКИМ ОБРАЗОМ, мы различаем читателя авторского проекта и читателя межавторского проекта.
Не забывая о том, что может быть один и тот же человек.
«Межавторский» читатель ждет гарантий. «Авторский» — удивления.
Межавторскому читателю необходимо расслабиться, текст дает ему это ощущение без всяких ответных усилий с его стороны. Авторский читатель не боится душевной работы, и текст позволяет ему подключиться к эмоциональному сопереживанию путем некоторого напряжения.
Межавторский текст в идеале не разочаровывает. Авторский текст всегда заключает в себе некоторый риск для читателя.
Читателя межавторского текста я предлагаю называть потребителем, читателя авторского текста — собеседником и другом.
Соответственно, отношения между читателем и писателем строятся на основе уважения в первом случае и любви — во втором.
О пользе грамматики
Когда я задумывала эту книжку, мне виделись глубокомысленные многостраничные рассуждения о художественном образе, о структуре сюжета, о проблематике произведения. Книга, подобная этой, — в первую очередь возможность высказаться (да еще так, чтобы не перебивали) на всякие животрепещущие темы, вроде «нужны ли мы нам», «что такое фэнтези», «что такое женская литература», «правда ли, что фантастика — для мужчин, а фэнтези — для женщин», «умерла ли фантастика» — и так далее.
Но в процессе подготовки материала оказалось, что самые больные мозоли у меня не там, где у всех нормальных людей помещается теория. Интереснее всего оказалось для меня размышлять о грамматике, о синтаксисе и пунктуации, о синонимах, антонимах, всяких таких штуках, которые позволяют автору с дьявольской ловкостью манипулировать сознанием.
Дело в том, что творческие натуры, особенно пришедшие в литературу из других, условно говоря, не «филологических» специальностей, — кто ради развлечения, кто для заработка, — сосредоточены как раз на проблемах крупных: замысел, идея, сюжет, персонаж. А как это все воплотить — ну, сесть и написать, как еще?.. Многие, что совсем уж удивительно, откровенно бравируют незнанием классической литературы («Я эту вашу «Войну и мир» в школе не читал и сейчас не собираюсь») и пренебрежением к грамматике («Корректор поправит, если что, а мое дело — генерить текст»).
Я совсем не против любителей. (Эта книжка, как я уже говорила в начале, написана именно для любителей). От слова «любить». Пожалуйста, развлекайтесь на здоровье, охотно и с удовольствием вам помогу.
Например, я шью кукол, не имея художественного образования. Мои куклы — любительские. Я люблю их шить, я люблю кукол. Они никогда не встанут в один ряд с творениями профессионалов, да и задача у них другая — развлекательная. Они развлекают меня и моих друзей. Иногда профессиональные кукольники дают мне советы. Это интересно.
Точно так же можно рассматривать творчество любителей, например, «Конана». Ну, пишет человек после работы или там после учебы рассказы по могучего варвара. Получается более-менее хорошо. На здоровье.
Плохо другое. Плохо, когда «любители» превращаются в воинствующих дилетантов. Дилетант — это «любитель», который не любит. Вот такое определение для него подберем.
Дилетанта легко отличить в первую очередь по изумительному высокомерию. Зачем мне эта ваша грамматика? Я ее в школе ненавидел и теперь заниматься ею тоже не собираюсь. Я вообще по образованию физик-ядерщик, правда, по этой специальности не работаю, а работаю менеджером по продаже макарон. И не надо ко мне приставать с запятыми. У вас в издательстве на ставке сидит корректор, вот он пусть и корректирует.
Да, дружок. Корректор тебе откорректирует. А редактор — отредактирует. А стилист — создаст прическу и макияж. Но ни один мозговед не приклеит тебе мозг. Есть какие-то вещи, которые человек может сделать только сам.
Моя книжка — для любителей.
А дилетантов мы будем клеймить позором.
Вот прямо сейчас и начнем.
Как вам нравится такая чудная конструкция:
«Сергей членораздельно произнес:
— Витя, чем ты болен?»
Это мы назовем прелестями словоупотребления. Слово «членораздельно» — оно тут определенно не на месте. Его наличие предполагает скрытую оппозицию — возможность нечленораздельной речи, ну например, если у Вити или у Сергея отрезан кусок языка или горячая картошка во рту. Но поскольку ничего такого не наблюдается, а фраза «Витя, чем ты болен?» весьма проста как в построении, так и в употреблении, значит, слово «членораздельно» при ней — определенно излишество. Нет никакого скрытого противопоставления. Все равно что сказать — «Сергей голосом заговорил». Это было бы актуально только в том случае, если бы все остальные вокруг были чревовещателями.
Итак, слово «членораздельно» — неправильное. Тот самый «троюродный брат» нужного слова, которого надо бы заменить. Но на что его заменять? Для начала пытаемся постичь ситуацию. Что там происходило-то, между Сергеем и Витей? Наверное, Сергей напирал на свой вопрос, произносил его с нажимом, требуя от Вити непременного ответа. Оч. хор. Как же это выразить? Каким словом?
Редактор вычеркивает «членораздельно». И пишет — если ему не лень искать синонимы: «с нажимом», «отчетливо выговаривая каждое слово», «резко», «с ударением»… Каждое из этих определений придает фразе Сергея новый оттенок. А сам-то автор какой оттенок желал бы своей фразе придать? В силу своего высокомерия профукал еще одну возможность высказаться. Переложил ответственность на чужие плечи. А потом еще и скандалить придет: мол, не поняли и исказили.
Чтобы тебя поняли и не исказили — вынь изо рта горячую картошку и выражайся членораздельно. То есть — учись. Как говорил профессор Преображенский Шарикову — вы должны молчать и слушать, молчать и слушать!
Пренебрежение знаками препинания — признак внутренней расхлябанности автора. Предположим, захотелось человеку написать рассказ (роман). Но он забыл правописание. Забыл правила пунктуации. Двадцать лет писал только поздравительные открытки на деревню дедушке с Днем Победы, а тут потянуло на создание художественного текста. Проклятье, думает он, а как диалоги-то оформляются? Приблизительно припоминает, что там, вроде бы, тире в начале фразы. В книжку заглянуть и посмотреть, как это делают другие, — не то лень, не то не с руки. Читать-то читал, но внимания на все эти закорючки никогда не обращал… Говорят, в школьном учебнике было. Но за какой класс? За пятый? За шестой? В интернете посмотреть? Там как-то все невнятно — тоска-а…
