Елена Хаецкая - Как писать книги

Елена Хаецкая

КАК ПИСАТЬ КНИГИ

Автор-любитель

Эту книжку я написала для людей, которые не получили специального образования, но хотят писать художественные тексты или уже их пишут. Сейчас многие пробуют себя в фанфиках, в межавторских проектах, просто сочиняют — для себя, для своих друзей, участвуют в сетевых литературных конкурсах.

Ценители прекрасного не стесняются в выражениях, когда доходит до обсуждения результатов очередного конкурса или литературной новинки. Не надо думать, что это — достижение информационного века, века интернета. Так было всегда. Можно почитать, какими словами поливали друг друга высокоученые древние римляне, какие дивные определения для оппонентов изыскивали современники Пушкина. И больше не огорчаться.

Никогда не угодишь всем. Кому-то не нравится герой, кому-то — способ подачи материала. Кто-то честит автора за то, что он, автор, написал сентиментальную фэнтези-драму, когда ему, читателю, хотелось кровавого боевика. Почему читатель продолжал читать сентиментальную фэнтези-драму, а не взялся за кровавый боевик, — тайна, покрытая мраком; но неудовольствие налицо. Есть люди, которые принципиально не любят фанфики. Просто не воспринимают как класс. Кто-то поглощает без разбору все, что про Конана, лишь бы про Конана. В общем, сколько людей, столько мнений.

Но всегда бывает обидно, когда твой текст разносят по кочкам не за чуждую читателю идею, не за чуждый читателю выбор темы, не за какие-то сюжетные нелепости, о которых действительно полезно поговорить, — а за элементарные стилистические и грамматические ошибки.

В книжках «Как за десять уроков стать гениальным писателем» читателя, в общем, обманывают. Гениальным писателем никто не станет — этому невозможно научить. Но можно научить понимать, какие языковые средства доступны автору, если он действительно вознамерился писать по-русски. Можно показать, что существует больше трех знаков препинания. Что есть очень простые и ясные (а главное — общедоступные) приемы, с помощью которых автор расскажет свою историю отчетливо и достоверно.

Моя мама всегда удивлялась, как это я ухитряюсь, читая книги, получать удовольствие одновременно от содержания текста и от анализа структуры этого же текста. А мне нравилось… Нравилось смотреть, как это сделано. Переплетение нитей, подбор красок. Не просто цветовые пятна на ковре, а работа искусного ткача. «Смотри, как он ухитряется создать образ двумя штрихами — здесь неполным предложением, а тут синекдохой». Это — об описании лирической героини! И так я говорила (и думала) в восемнадцать, девятнадцать лет, когда, как казалось, следовало бы мечтать, грезить, а не анализировать с деловитым видом.

В университете я занималась на разных кафедрах, посещала спецсеминары по фотоделу, по теории журналистики, в конце концов остановилась на кафедре стилистики и там писала дипломную работу. С годами я раздала или растеряла все свои тетради, записи, конспекты и рефераты, сгинул даже мой дипломный проект. Это была вторая стадия: на первой я получала знания, на второй — забывала. Теперь у меня осталось только то, чем я пользовалась многие годы. То, что реально пригодилось и постепенно наполнилось моим личным опытом, обрело для меня настоящий, практический, а не теоретический смысл. Именно об этих приемах я и хочу рассказать. Где-то, наверное, существуют учебники, в которых все изложено последовательно. Но в учебнике рассказано именно все. Мое намерение — рассказывать лишь о том, чем я пользуюсь в реальной работе.

Я решила, что здесь практически не будет цитат. За исключением некоторых цитат из художественных произведений, которые приводятся как рабочие примеры. Даже если я буду обращаться к какой-либо теоретической книге или статье, я не стану ее цитировать дословно, а воспользуюсь собственным пересказом по памяти. Это даст возможность показать, какие конкретно мысли автора статьи или книги (с очень большой степенью вероятности видоизмененные мной в личных целях) я чаще всего использую.

Я написала и прочитала очень много книг. Работала редактором и работала с редакторами. Совершила огромное количество ошибок. Впоследствии научилась видеть те же самые ошибки у других.

Мне хочется, чтобы люди, которые пишут для себя, любительски, делали это осознанно и по возможности хорошо. Гением человека делает Бог, а вот грамотным человек в состоянии сделать себя сам.

Начнем с самого начала — с себя:

Образ автора

Кто написал книгу? Конечно, автор, скажет любой читатель.

Но что такое автор? Давайте попробуем трезво рассмотреть себя в этой роли.

Дело в том, что тема «образ автора», которую нам когда-то задавали «раскрыть» в школьном сочинении, действительно взята не с потолка. Мы очень многое можем сказать об авторе, просто внимательно читая некий художественный текст. И от того, насколько симпатичен или несимпатичен нам автор, зачастую зависит и наше отношение к собственно тексту.

Иногда «образ автора» лежит на поверхности. В Чехове угадывается терапевт, который называет больного «батенькой» и прописывает ему покой, чай с липовым вареньем и умеренные припарки. Нам нетрудно догадаться, что Достоевский был человеком тяжелым, а Тургенев — нерешительным. Деспотизм Льва Толстого очевиден уже на уровне синтаксиса: достаточно посмотреть, как он выстраивает фразу, в которой практически все связи — подчинительные. А вот Пушкин — свет и свобода, и воспринимается это уже на уровне структуры его текстов, еще до содержания.

Один писатель — человек добрый, другой — злой. Это не связано с талантом, таково качество личности, которое невозможно скрыть. И даже если в личном общении человек сумеет утаить какие-то свои черты, они все равно проступят в тексте.

Я хочу сказать, что человеку невозможно избавиться от самого себя. Когда ты садишься писать — это именно ты садишься писать. И текст проявит не только наличие/отсутствие таланта, но и многое другое, присущее лично тебе. Какой ты есть — таков ты и будешь в тексте. Добрый или злой, любишь людей по-настоящему, любишь их благодаря Дейлу Карнеги или вообще их ненавидишь; каково твое отношение к смерти, опасности, жизненным трудностям, сексу, в чем для тебя смысл свободы, как ты смотришь на вопиющие вопросы современности (вегетарианство, чайльд-фри и так далее).

Театр начинается с вешалки, а книга начинается с образа автора. И если это твоя личная книга, если это именно то, что в тебе созрело, что наболело, набухло и рвется наружу, — оно неизбежно вырвется вместе с образом тебя-сегодняшнего.

Здесь я хочу сказать пару слов о таком феномене, как «исповедальность прозы». Помните, наверное, в фильме по пьесе Горина «Тот самый Мюнхгаузен»: к барону пристают, чтобы он исповедался, а он отвечает: я исповедовался всю жизнь. Все творчество — это своеобразная исповедь.

Возникает сразу два вопроса:

— какой смысл в чьем-то чужом (для читателя) личном самокопании?

— не стремно ли, прямо выражаясь, вот так писателю выворачиваться наизнанку? А вдруг недруги воспользуются информацией?

Ответы здесь таковы.

Дело в том, что писатель — это не какой-то инопланетянин. Он такой же человек, как тысячи прочих, на него похожих или не очень. Стоит расстаться с иллюзией, что до тебя никто не переживал ситуации первого поцелуя, — тогда вопросы отпадут сами собой. При всей уникальности личного жизненного опыта — он типичен. Будь по-другому, мы не в состоянии были бы читать произведения, написанные не нами. Чужое переживание на самом деле нам не чужое, потому что все мы принадлежим к одному биологическому виду, проходим одни и те же жизненные этапы. Поэтому нам интересен чужой опыт — этот опыт немножко и наш тоже.

Читатели иногда спрашивают: «Как получилось, что вы написали книгу целиком и полностью ПРО МЕНЯ?» Да потому, что «деточка, все мы немножко лошади». Я — это ты. Я-Писавшая-Тогда-Ту-Книгу очень похожа на Тебя-Читающую-Сейчас-Эту-Книгу: то, что волновало меня тогда, волнует тебя сейчас.

Вопрос второй. Почему писателю не страшно выворачиваться наизнанку? Да потому, что живой человек постоянно изменяется, непрерывно движется вперед. Представим себе время как отрезок. Вот жирная точка на отрезке времени — роман. Этот роман насколько возможно полно отражает мысли, чувства, жизненный опыт писателя, соответствующие данной точке, данному пункту. Вот роман написан, напечатан, вышел, попал в руки к читателю. И что же, у читателя, постороннего, в сущности, человека появился ключ к душе автора?

Ничего подобного. Потому что автора в этой точке уже нет, он уже переместился в другую на своем отрезке. «А, так ты алкоголик!» — восклицает всезнающий читатель. И смотрит на автора свысока. «Да нет, чувак, информация устарела. Я уже год как завязал», — пожимает плечами автор. «Но ты был алкоголиком», — настаивает читатель. «А в детстве я еще и писался в постель, — парирует автор. — Кстати, ты тоже». — «Откуда ты знаешь?!» — читатель в шоке. «Я ведь душевед. Писатель я. Поэтому и знаю».