Артемий Троицкий - Я введу вас в мир Поп...
МС. Я хожу.
АКТ. В том смысле, что ты покупал билет? Ну, может быть, это было лет двадцать тому назад. Проблема скорее в том, что музыканты у нас очень нелюбопытные. Вот музыкантов я на концертах практически не вижу. Журналистов, слава богу, вижу постоянно.
СГ. У меня все достаточно индивидуально. Я несколько надорвал здоровье обильным приемом алкоголя во время подготовки журнала «Контркультура» № 5. Сейчас не пью, а в силу трезвенности появилась тяга к изоляции, и на концерты хожу редко. Но это чисто индивидуально, ни о каких тенденциях не говорит, наверное.
АКТ. Но я тебя видел совсем недавно.
СГ. На Бьорк ходил, из западных артистов. На отечественных – хожу на тех, кого по мере сил стараюсь продюсировать, на разных андеграундных людей типа «Дочь Монро и Кеннеди». Тоже билеты на концерты покупаю крайне редко.
АКТ. Как насчет заказных статей? Если бы вам предложили написать хвалебную статью о Маше Распутиной, что бы вы сделали? Подпись: Маша.
Дружное ржание, аплодисменты, переходящие в овации.
СГ. Однозначно – при условии, если бы Маша Распутина пришла к нам в пиар-агентство на обслуживание, заплатила бы адекватные деньги, мы бы с ней работали, как с любым артистом, который заплатил, опять-таки, деньги. А вне этого и за своей подписью – конечно нет.
ИС. А внутри этого за своей подписью?
СГ. Нет, конечно нет.
МС. Мне не предлагали.
АКТ. Вот это правильно! Мне, кстати, тоже. Что-то я не припомню, чтобы мне когда-нибудь это дело предлагали.
АГ. Кстати, Маша Распутина – прекрасная русская певица. Сама постановка вопроса в корне неверна – что значит «хвалебная статья»? В вашей епархии, в том, чем вы занимаетесь, есть такое явление – Маша Распутина. Журналист, который определил для своей работы узкий формат, может это явление игнорировать. Если вы хотите быть попсовым журналистом, то есть журналистом массовым, и лепить, оценивать, отражать те реалии, которые происходят в музыкальной жизни, то вы должны быть не просто упертым фанатом, который балдеет от какой-то конкретной музыки. Для того, кто профессионально работает в этом жанре, игнорировать такое явление, как Маша Распутина – это неправильно, вы многое теряете в своей работе. Вы сами себя лишаете колоссальнейшего удовольствия, когда кладете перед собой чистый лист бумаги и как бы изливаете все, что у вас в душе есть по поводу Маши Распутиной… Кроме оскорблений. Оскорбления нельзя писать ни при каком условии, как бы вы ни относились к этому исполнителю. Но тем не менее вы стараетесь так, чтобы это было вкусно, чтобы это было красиво, чтобы, с одной стороны, было понятно ваше субъективное отношение к этому явлению, а с другой, объективно – это явление, заслуживающее внимания. Вот тогда вы можете считать себя настоящим музыкальным журналистом. Поэтому не стоит писать откровенно хвалебные или ругательные вещи, надо просто препарировать явление. Ведь если вы занимаетесь политической журналистикой – вам может не нравиться кто-нибудь из политиков: Зюганов, Ельцин, Путин, Шмутин. Но это не дает вам права писать пристрастно про этого политика – это чисто профессионально неправильно. А что касается оплаты: сейчас идут коммерческие отношения, дикий капитализм. Во всех изданиях существуют рекламные отделы. Насколько мне известно, сейчас обсуждается законодательная инициатива об обязательной пометке рекламных материалов. То есть помечать статьи специальными значками, чтобы было понятно, что этот материал идет на правах рекламы. Это, конечно, обязательно надо делать.
АКТ. Он адресован мне. «Какие новости по поводу издания русской версии журнала „Q“?» Я переадресую этот вопрос Максиму Анатольевичу Семеляку, который создал пилотный номер. Как там русское издание журнала, Макс?
МС. Работаем.
АКТ. Мы над ним работаем, ребята! «Насколько важен для журналиста музыкальный вкус, и можно ли его развить?» Я думаю, что важен. Я думаю, что развить музыкальный вкус можно только одним способом, а именно: слушать музыку и сравнивать ее. Может, есть другие мнения? «Как вы считаете, важна ли объективность при оценке той или иной пластинки? Является ли отсутствие объективности намеренным, с целью эпатировать аудиторию? Объективный критик – скучный критик?» Я не знаю, как ответить на этот вопрос.
АГ. Я бы здесь процитировал Музиля, который говорил, что при объективном освещении предмета со всех сторон он убывает в понятии. По-моему, мнение не может быть объективным. Любое мнение субъективно. Человек может претендовать, пыжиться, тужиться, говорить, что вот я тут самый умный. Не бывает такого. Есть какие-то объективные истины, касающиеся законов природы, физики, химии, математики. Здесь нечего обсуждать – всем понятно, что два плюс два – это четыре. А вот хороша или плоха Маша Распутина – вы никогда не придете ни к какому объективному суждению, потому что у каждого своя правда, каждый имеет право на свое мнение. Поэтому объективных рецензий не бывает. Бывают глупые рецензии, бывают рецензии с потугами на объективность, бывают талантливые рецензии, бывают просто никакие рецензии. Эпатировать читателей – это дар. Возможно, одно из направлений музыкальной журналистики – это развлекать читателя, как артисты. Но только они это делают со сцены. Я говорю о массовой журналистике. Если артист показал попу на сцене – не отстань от него тоже, покажи попу, только уже словами. Если человек может пройти по кромке и не свалиться ни туда ни сюда, не писать похабщину – это хорошо. Если ты сумел показать предмет своего повествования РЕАЛЬНО, то честь тебе и хвала как журналисту. Значит: забудьте об объективности, нет объективности.
СГ. Вот тут поступала записка об альбоме «Deep Purple» «Bananas». Можно на этот альбом написать чисто субъективную рецензию: что такое «Deep Purple» в твоей жизни, и как конкретно ты субъективно среагировал на этот альбом. Можно написать об объективных вещах: что это первый альбом на котором нет Джона Лорда. Можно написать, что впервые за последнее время Гловер не был продюсером этого альбома, можно написать, что появились женские хоры… Описывать какие-то имеющие место факты, связанные с этим альбомом. Можно констатировать, а можно самовыражаться насчет него – и это будет субъективная рецензия. Так что и тот и другой подход правомерны. Кому какой подход больше нравится, такой и используйте.
АКТ. На самом деле, ребята, как хочется, так и пишите! У меня осталось два вопроса. Первый вопрос вот какой: есть ли что-то, не в плане личной жизни, имущественного роста и прочее, и прочее, в плане именно профессиональной музыкально-журналистской деятельности, что-то такое, чего вам очень хочется, но что вы не можете сделать?
СГ. Мне хотелось писать рецензии, равновеликие тем явлениям, которые мне реально нравятся. Думаю, что я лучше пишу про то, что мне нравится несколько меньше, чем про то, что мне нравится по большому счету.
АКТ. Хороший ответ. Артур! Макс!
АГ. Наверное уже не осталось никаких нереализованных идей. Раньше, когда я только пришел в музыкальную журналистику, была идея – бороться за право рока на существование. И мы активно боролись, например, за то, чтобы протащить в «Звуковой дорожке» термин «рок-группа». Потому что термин «рок-группа» запрещался цензурой, надо было писать ВИА. Запрещалось писать, например, «Машина времени». Цензура вымарывала «Машина времени» и ставила «Ансамбль п/у Макаревича». В 1983 году Артемий Троицкий написал нам в «Звуковую дорожку» хит-парад. Помнишь, Артем?
АКТ. Смутно… В другой раз расскажешь. И последний вопрос, после которого, я надеюсь, у вас, может быть, снова возникнет желание заняться музыкальной журналистикой. Расскажите, пожалуйста, каждый о своем любимом эпизоде. Тупейший журналистский вопрос, который я ненавижу. Когда просят: «Расскажите, пожалуйста, какую-нибудь смешную историю», – естественно, они никогда не вспоминаются! Но, может быть, вам что-то вспомнится?
СГ. Можно вспомнить, как в 90-м, кажется, году у нас вышел первый номер журнала «Контркультура», который из присутствующих здесь вообще никто, наверное, не читал. Вокруг этого был резонанс, и ко мне подошла девушка, чтобы взять интервью для своей газеты, которую тоже, наверное, никто из вас не читал, посвященной русской культуре. Я ей дал интервью, девушка понравилась, в результате у нас возник роман, который продолжался года два. Выяснилось, что у нее вокальный диапазон 3,5 октавы, и вот с моей помощью она превратилась – ну, может быть, не в русскую Бьорк, но тоже в интересную отечественную певицу, солистку группы «Рада и терновник». А начиналось все именно так.
МС. Я могу рассказать о том, как я сильно обманул группу. Есть такая группа «COIL» – электронная. Индустриальная. Я брал у них по телефону интервью. Поскольку я плохо знаю английский язык, на все встречные вопросы я отвечал «Да». Слышу, после очередного моего «да» у собеседника голос оживляется: «Ты действительно можешь это для меня сделать?» – «Да». – «Ты уверен? Стопудово?» – «Да». Расшифровываю интервью. Все понятно, кроме этой фразы. Оказалось, что я пообещал ему бивни мамонта, которые нужны ему были в ритуальных целях. А он такой очень серьезный человек.
