Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

уже последовало-решение, спрошены были посланцы: <какие4 у

151

вас есть письменные улики против епископа Мефодия и против

протопопа Симеона?>

Посланцы отвечали: <улик с нами никаких не прислано, но

добудутся улики на раде. Мы подлинно ведаем, что вся дума у

гетмана Бруховецкого была с Мефодием, да с протопопом, да с

Ромодановским. Бруховецкий в то время посылал в Москву

бунчужного Ивана Поповича да арматного писаря Никифора; потом - разглашал, будто они ему сказывали, что <листов> его царю

не доносит боярин Нащокин, и будто бояре говорили, что

Малороссия царю не надобна>.

На это им сказали: <можно бы вам самим разуметь: то дело

несбыточное, чтоб ваших листов не докладывали его царскому

величеству! Такие непристойные речи говорил вам Ивашка

Бруховецкий и этим вмещал между вами смуту>.

В заключение посланцы просили об освобождении взятых в

плен малороссиян, томившихся в неволе во дворах бояр и дворян, о возвращении имуществ малороссийских торговцев, задержанных

по городам во время бывших смут. На все получили они в ответ

добрые обещания.

Феофил Бобрович, в то время как посланцы доносили на него

в измене, находился в Гадяче> Он туда приехал 10 января и

привез царские милостивые грамоты к гадячанам, к полтавскому

полковнику и к войтам с поспольством в Ромен, Зеньков, Лубны, Комышню1, Сорочинцы2, Драгайлов3, Опошню, Рашевку4 и Веп-

рик5. Всех малороссиян, задержанных по поводу смуты в

Белгороде, Сумах и в иных городах, велено было отпустить. 11-го

января в Гадяче на раде прочитаны были привезенные Бобровичем

царские грамоты; рассуждали на всякие лады и потребовали от

Бобровича, чтоб он ехал в Чигирин к гетману Дорошенку.

Бобрович отвечал, что ему нельзя будет ехать, если не дадут аманатов; некоторые малороссияне перед тем тайно шепнули ему: <если

поедешь к Петру Дорошенку, то попадешь в вечную неволю, а то -

станется и то, что быть тебе и без головы! Не доверяй Дорошенку.

Он сносится с турским султаном и по весне будет кровопролитие!>

Сам брат гетмана Дорошенка стал показывать какую-то

двусмысленность в обращении с Бобровичем. Пригласил он его на обед, и на этом обеде, против обычая, не было заздравной чаши в честь

великого государя, а 17-го января Бобрович был у обедни и за-

* Местечко Миргор. уезда, Полтавской губ.

2 Местечко Миргор. уезда, Полт. губ, при р. Пеле.

3 Под таким названием нет населенной местности. Может быть, На-

сдрагайлов - зашт. гор. Лебед. уезда Харьк. губ., при р. Суле.

4 Местечко Гадячск. уезда, Полт. губ. при р. Пслле.

5 Местечко того же уезда, при той же реке.

152

метил, что на ектениях не поминалось имени государя, но

поминали гетмана Петра, как главу малороссийского края. Бобровичу

объяснили, что так повелел митрополит Иосиф. Этот митрополит, сообщали Бобровичу, приказывал считать отлученными от церкви

всех попов, посвященных епископом Мефодием, и требовал, чтоб

они приезжали к нему для вторичного посвящения, если хотят

пребывать в священническом сане. Смекнул Бобрович, - начи-

нается-де что-то неладное и, не добившись аманатов, счел за

лучшее под каким-нибудь предлогом ускользнуть из Гадяча. Бобрович

просился на время в Каменное и в Лебедин; его не только не

пустили, а еще приставили к нему караульных. Караулили его

не очень строго. 23-го января вышел он как будто к одному га-

дячскому мещанину в гости и махнул в Каменное. Оттуда написал

он Андрею Дорошенку, что сделал это внезапно потому, что его

не пустили в Каменное и Лебедин, куда он просился для

государевых дел. Бобрович просил Андрея Дорошенка сберечь

оставленную в Гадяче свою рухлядь и обещал возвратиться в Гадяч, как только получит от гетмана Дорошенка подлинное

приглашение. Андрей Дорошенко отвечал, что удивляется, зачем Бобрович

уехал из Гадяча тайком, когда против него не было ни у кого

дурного умысла, когда все желают, чтоб старанием гетмана Петра

Дорошенка начатое дело пришло в совершенство; он бы, Феофан, теперь, ничего не опасаясь, ехал в Гадяч. В то же время, остерегаясь, чтобы царский гонец не написал чегонибудь своему

правительству, Андрей письменно пожаловался князю Ромоданозско-

му, что Бобрович убежал без всякой причины из Гадяча, где ему, кроме почестей, ничего дурного не оказывали.

Бобрович сидел в Каменном до февраля 3-го, когда пришло

к нему туда письмо от гетмана Дорошенка, который любезно

просил его приехать в Чигирин. Бобрович отправил гетманское

письмо в Приказ и докладывал, что ему нельзя ехать в Чигирин: узнал он, что к Дорошенку приехали посланцы цесарский, литовский и от белогородских татар; <Без государевой грамоты>, писал Бобрович, <.назовут меня шишом и словесно наедине

объясняться с Дорошенком нельзя будет. Кажется, лучше крепить одну

левую сторону, а о правобережной оставить попечение; народ все

прелестный, лукавый: как надокучивал им Суховеенко, так они

к нам кидались, и Андрей Дорошенко писал в городы и призывал

всех на верность царским именем, а теперь, как уже побили

Суховеенка, так не то заговорил Андрей Дорошенко, все только

на гетмана указывает и говорит: где гетман будет, там и мы с

ним будем^ Покамест Суховеенко с татарами воевал против

Дорошенка, - всем пленным царским ратным людям дал

Дорошенко льготу, отобравши от них присягу, что не убегут, а как

Суховеенка разбили, так Дорошенко приказал их посадить снова в

153

темницу и забить в колодки>. Сами пленные воеводы сообщили

об этом Бобровичу письмом.

Вслед затем гетман Дорошенко, узнавши, что города левой

стороны били челом царю, приказал своему брату Андрею ехать из

Гадяча к нему в Чигирин, распродавши всю свою рухлядь, и взять

с собою царского посланца Феофила Бобровича. Бобрович не

поехал по зову Андрея, отговаривался неимением царского указа, а в

случае если бы Андрей Дорошенко попытался насильно потащить

его, решался бежать в Москву, хотя бы и мог подвергнуться гневу

государя за самовольство. Но этого не случилось. Бобрович не

поехал к Дорошенку, не бежал в Москву, а был туда отозван по

царскому указу. Тем и окончилось неудачное его поручение устроить

сделку московского правительства с правобережным гетманом.

У Дорошенка в то время завелись иным путем сношения с

Москвою, через князя Ромодановского, стоявшего тогда с царским

войском в Судже. Ромодановский отправил к Дорошенку гонцом

ротмистра Карпа Бабкина ходатайствовать об освобождении пленных

воевод и царских ратных людей, и в том числе сына Скуратова, товарища князя Ромодановского. Дорошенко отвечал: <известен

благородию твоему наш нрав. В нашей земле не так, как у великого

государя его царского величества в Великой России, где все мило- , стивым повелением государя чинится; у нас без совета полковников

и товариства ничего учинить не можно. Даю .ведать благородию

твоему: пленные ваши у нас не в какой-нибудь неволе, а по воле живут, при нашей любви и милости. Скоро даст Бог неприятеля-бусурмана

.из нашей земли выгоним, тогда за прибытием всех полковников и

за общим советом и Григория Петровича Скуратова, и воевод, и

ратных людей отпустим и ни единого из них не задержим>.

Дорошенко отпустил, однако, тогда же полковника Гульца с

челядником и прапорщика Тараса Смирнова. Гетман сказал

Бабкину: <как великий государь укажет отпустить всех взятых

жителей малороссийских городов, тогда и мы .вам отпустим воевод

и всяких чинов полоненников>. Из малороссиян, которых отпуска

домогался гетман Дорошенко, были между прочим полковники: прилуцкий Чернавский, ирклеевский Попкевич, судья Незамай, писарь Шийкевич и знаменитый Тимофей Цыцура, живший в то

время в ссылке в Томске. Указаны были еще многие имена. Рус- ‘

ских пленников у Дорошенка было семьдесят, из них 34 в Брац-

лаве, другие в Чигирине. О содержании пленников в Чигирине

Бабкин сообщал так: <государевых людей гетман велел кормить

и поставить по дворам, и шубы и сапоги им подавал, и к себе

их обедать призывает почасту>. Но такое любезное обращение

было только тогда, когда еще Дорошенко побаивался Суховеенка, а как перестал его бояться совершенно, то и с пленными вели-

короссиянами стал обращаться иначе.

154

IV

Приготовления к раде. - Домогательства