Александр Зиновьев - Иди на Голгофу. Гомо советикус. Распутье. Русская трагедия

Хотя богов появилось много, само техническое овладение ролью Бога и исполнение ее не стало от этого легче и проще. Ведь не упрощается же автомобиль и радиоприемник, становясь банальным предметом домашнего обихода?! Чтобы выделиться из множества богов в качестве самого великого или в качестве объединяющего Бога, теперь нужна вся мощь современной науки, техники, культуры вообще, вся материальная мощь государства. Это не под силу одному человеку, каким бы сверхгением он ни был. Вспомни, ведь и Будда, Христос и Магомет вознеслись не в одиночку и не только за счет своих личных способностей.

А наш век несет идеологию вместо религии. Он отдает предпочтение Дьяволу, а не Богу.

Вспомни, как шло следствие по твоему делу и как совершался суд над тобой. Сравни это с кипением страстей при решении судьбы Христа. В твоем случае много грязи, подлости, пошлости и прочих низких явлений человеческого бытия. Но никаких страстей. Немного нездорового любопытства. Сугубо формальная кампания. Апатия. Вялость. Расправа беспощадная. Наказание жестокое. Но никакой трагической и даже драматической окраски. Красок вообще нет. Серость с некоторой долей насмешки и раздражения. Чтобы человек стал Богом, общество должно внести в его осуждение и наказание за такую дерзость огромную страсть, соразмерную дерзанию. Наше общество бесстрастно. Оно не способно испытать страха за свою судьбу от чьей-то маниакальной претензии быть Богом.

Осудившие тебя не питают к тебе лично злобы. Они даже симпатизируют тебе. Они все понимают, что ты — жалкое и несчастное существо, игрушка в чужих руках, гений, которому не дали проявить свой чудный дар. Они лишь выполнили свои рутинные обязанности, не вызывающие высоких мыслей и эмоций.

Ты безразличен им как личность. Почему же все-таки тебя судили? В чем состоит твоя опасность для общества? Обман доверчивых граждан и вымогательство денег? Это — заурядное дело, которым занимаются многие тысячи мошенников всякого рода и обычных граждан. В сравнении с ними мы — капля в море. Государству тут никакого ущерба не наносится. Ущерб медицине и науке? Наоборот, такие люди стимулируют развитие новых отраслей науки и медицины. Ущерб государственной идеологии? Ничуть. Ваши пути даже не пересекаются. Более того, вы даете идеологам материал для насмешек и самомнения, оправдание их существованию. Единственно, кому вы наносите ущерб, это — старая религия и церковь. Но ведь это — в интересах государства и государственной идеологии. Так в чем же дело? Дело в возможности появления на арене истории совершенно нового, не предвиденного никем явления, отличного от науки, идеологии и старой религии, причем не в одиночном, как в случае Христа, а в массовом воплощении. Все, включая партийных работников, чиновников, ученых, врачей, философов и попов, почувствовали угрозу появления этого подлинного претендента на человеческие души и объединились против него. Люди, включая попов, не хотят пришествия Бога в мир, боятся этого пришествия. Бог несет с собой слишком обременительные обязанности и ограничения. Бог тут не нужен никому, кроме самого Бога и ничтожной кучки несчастных людей. А наше общество исключает несчастных людей как массовое явление. Оно не делает людей счастливыми, но оно не позволяет им стать несчастными. Не буду утруждать тебя другими аргументами. Достаточно этих. Тем более у нас нет времени — сейчас за тобой придут. Ты пойдешь на казнь сам и пойдешь один. Ты больше не увидишь человеческих лиц и не увидишь того, кто совершит правосудие.

На основе вышеизложенного я приговариваю тебя к самой страшной для Бога казни — к бесследности и забвению.

Антипод исчез. Раздалось грозное «Встать! Суд идет!»…

Напутствие уходящему в ничто

Храбришься ты: мол, смерть — пустяк.

Пока она сторонкой ходит.

Но вот она тебя находит.

И гонор твой тотчас иссяк.

Я слышу шаги в коридоре. Это за мной. Этот миг ожидания смерти есть последняя проверка твоего учения. Вспомни, как ты сам учил других. Оставьте страх перед Ничто и отнеситесь к нему как к равноправному партнеру Бытия. Ничто не имеет пространственных размеров. Но оно везде — оно бесконечно. Оно не имеет начала и конца, оно не имеет протяженности во времени. Но оно вечно. Оно не расчленено и неподвижно. Но оно абсолютно совершенно и гармонично. Оно не знает радости. Но оно не знает и страдания. Бытие есть лишь временно отдаленная от Всего часть Всего. Переход в Ничто есть лишь возврат части в целое…

Я шепчу эти, казалось бы, магические слова, но они теперь кажутся нелепыми и не дают успокоения. Неужели они действовали на тех, кого я учил им? Не верю!

И леденящий смерти страх,Как червь, в твою вползает душу.И беспощадно сразу рушитСистему слов в никчемный прах.

О, Боже, отодвинь это мгновение. Фактически я же еще совсем не жил. Пусть страдания! Пусть тоска! Пусть страх! Пусть разочарование! Только не Ничто! Все, что я говорил, есть ложь!

И слов поток теперь иной.Бесценной жизни продолженьеХотя бы на одно мгновеньеТы просишь дать любой ценой.

Но довольно! Хотя ты не Бог, ты все-таки человек! А это тоже кое-что значит. Встреть это, как подобает мужчине. Выпрямись! Подними голову! Скажи себе: я готов, я не испытываю раскаяния за содеянное, я не прошу пощады, я хочу жить, и потому я готов умереть. Смерть есть часть жизни, завершающая жизнь. Умри достойно человека. Достойная смерть очищает от всех грехов и исправляет все земные недостатки. И не надо слов. Смерть надо встречать молча.

Сейчас настанет твой конец.И распадутся жизни звенья.И не способен сам ТворецОстановить времен теченье.В лицо Небесному ЦарюСкажи такое многократно:Что жизнь мне дал — благодарю.Вдвойне — что взял ее обратно.

Эпилог

…Прошло несколько лет.

Дверь в самую захудалую и потому самую популярную «забегаловку» в Новых Липках открылась и впустила известного в свое время в городе тунеядца, пьяницу, трепача и «целителя» Ивана Лаптева.

— Глядите! — раздались возгласы. — Никак опять Исусик объявился! Откуда ты? Слух был, что тебя в Москве «шлепнули». Значит, вранье.

— Нет, — сказал Лаптев, отыскивая место для своего полного стакана и тощего тела, — не вранье. Только «шлепнули» не меня, а нечто во мне: во мне убили Бога.

Мюнхен, 1982

Гомо советикус

Социологический роман

Эта книга — о советском человеке как о новом типе человека, о гомо советикусе, или, короче говоря, о гомососе. Мое отношение к этому существу двойственное: люблю и одновременно ненавижу, уважаю и одновременно презираю, восторгаюсь и одновременно ужасаюсь. Я сам есть гомосос. Потому я жесток и беспощаден в его описании. Судите нас, ибо вы сами будете судимы нами.

Подлинная любовь не протекает ровно.

Не любил бы, так не бил бы.

Мы будем бороться за мир до тех пор, пока камня на камне не останется.

Первый сигнал

Ночью я очнулся и тут же погрузился в бредовое состояние. Мне казалось, что меня куда-то волокут.

— Куда? — спросил я беззвучно.

— На Суд! — также беззвучно загремел Голос.

— На какой?

— На последний.

— За что меня судить, если каждый миг моей жизни был предопределен вами заранее?

— За жизнь.

— Чем я могу расплатиться за нее?

— Плата за жизнь есть смерть. Твой срок пришел. Плати!

— Не спешите, я, может быть, еще выкарабкаюсь. Я еще не испробовал до дна всю горечь бытия.

И Они меня отпустили. И я вроде бы выкарабкался. И начал думать о всякой ерунде.

Желать или не желать

У меня часто появляется желание что-то сделать, но очень редко появляется желание делать то, что я хочу сделать. Не думайте, что это — мертвая софистика. Это — живая диалектика. Я сейчас сформулирую свою мысль в иной форме, и вы будете даже разочарованы ее банальной ясностью: я хочу что-то сделать, но не хочу прилагать усилия к осуществлению своего желания. Видите, как это просто. Между прочим, таковы вообще все «вечные проблемы», которые величайшими мыслителями прошлого и их ничтожными интерпретаторами настоящего возведены в ранг самых глубоких и сложных. Стоит их сформулировать в несколько иной форме, как сразу обнаруживается пустота и никчемность. Например, вечная проблема номер один «Быть или не быть?» для русского человека предстает в форме: пить или не пить? И двух мнений тут не может быть: конечно, пить! И еще как пить! Потом повторить. Потом добавить еще. И затем начать по-новому. Эта проблема номер один в русском языке может быть сформулирована также в иной форме: бить или не бить? И опять-таки двух мнений не может быть: бить, непременно бить! И главным образом — в морду. Западу, само собой разумеется, этого не понять, ибо русские проблемы на западные языки перевести невозможно. Исчезает романтическая окраска и психологическая глубина.