Раньше девочки носили платья в горошек - Катя Майорова
Алла постоянно твердила мне о том, что в компании высокие требования к сотрудникам, сама же последний час перед окончанием рабочего дня играла в телефоне и не могла дать мне внятный фидбэк ни по одному заданию. Я старалась брать инициативу в свои руки и самостоятельно принимать решения, потому что иначе бы я просто сидела и ничего не делала. Работа мне не нравилась, и я не понимала, в чем ее великая важность и значимость, которую мне навязывали. Эту корпоративную газету никто не читал, в чем я убедилась сама, когда по программе обмена вышла на один рабочий день в супермаркет. Очевидно, что люди, которые работали продавцами, кассирами или пекарями в розничной сети, в последнюю очередь думали о какой-то корпоративной газете, в которой пишут: «Сегодня день рождения отметил супермаркет на Ленинградском проспекте! Поздравляем!» Мне хотелось сделать что-то важное и полезное, но я быстро поняла, что это никому не нужно: головной офис будет жить своей жизнью, сотрудники супермаркета – своей, и все это будет существовать, пока финансовый директор не решит сократить бюджет за счет корпоративной газеты. Первые две недели работы все было хорошо, но в последующие две меня разлюбили и сделали это очень по-пролетарски.
Чтобы не сходить с ума от тоски и одиночества, потому что со мной никто не общался и не реагировал на мои приглашения вместе пообедать, я брала из дома макбук и в обеденный перерыв сидела в кофейне рядом с офисом, писала рассказы на разные конкурсы. Один, кстати, даже прошел в финал, и я получила небольшой денежный приз. В один из дней мой макбук увидела Алла и сказала, вздохнув: «О, макинтош! Я себе давно хотела купить, но все никак не получалось». После того эпизода меня решительно разлюбили: начали критиковать за каждую написанную букву, за то, что я что-то не сделала, хотя должна была, и так далее. Вскоре Алла меня вызвала на разговор в переговорку, чтобы сказать, что я на карандаше, потому что плохо работаю, а им нужен более сильный сотрудник. Конечно, я была в шоке, но почему-то поверила ее словам и начала еще больше стараться. Я до сих пор иногда думаю, что, может, дело было и не в макбуке, уж слишком мещанская причина, но я не вижу никакого другого объяснения тому, что ее отношение ко мне изменилось буквально за один день. Работала я действительно нормально, и ровно до этой ситуации все было прекрасно. Более того, я поговорила с начальницей отдела, сказала ей, что Алла мной недовольна и я не понимаю почему, но я готова работать. Начальница ответила, что причин для беспокойства нет, мол, я работаю всего две недели и мне просто нужно втянуться.
Через две недели меня снова вызвали на разговор и сообщили, что я не подхожу. Когда мы шли в переговорку, я уже понимала, о чем будет речь, поэтому опередила Аллу и при начальнице сказала, что хочу уйти, потому что я не понимаю требований Аллы, которые она не может нормально объяснить.
Конечно, мне было обидно, хотя, честно признаться, работать там не доставляло удовольствия, но у меня был лишь один вопрос: что Алла сказала начальнице? Точнее, как подставила меня перед ней? Ответ я нашла в свой последний рабочий день, когда уже никого не было в офисе, я сдавала дела и осталась до 21:00. Когда мы заканчивали писать материалы, то отправляли их руководительнице, она быстро смотрела, и мы их публиковали. Если были правки, то они их оставляли в файле. Так я вчиталась в переписки последних двух недель и увидела, что те тексты, которые я отправляла прочитать Алле, а она потом начальнице, были полностью переписаны, переделаны в полное уродство. То есть я писала нормальные тексты, Алла их все переписывала с кучей ошибок и отправляла на проверку, якобы это я так пишу. Сказать, что я была в шоке, когда это поняла, – ничего не сказать. Я не стала заканчивать свою работу, о которой мы договорились, отформатировала свой комп, собрала вещи, ушла и больше никогда туда не возвращалась.
Какое-то время мне было очень обидно – и Диме было за меня обидно. Сейчас, когда он сам стал руководителем, то говорит, как важно помочь новому сотруднику, поддержать его, дать возможность влиться в работу и раскрыться. Я согласна с ним и тоже считаю, что со мной обошлись крайне непрофессионально. Сейчас, спустя пять лет после тех событий, я понимаю, что тогда получила очередной урок уверенности в себе и уважения к себе. Я снова поверила тому дерьму, что говорили про меня, вместо того чтобы отстаивать себя и свою работу. Это было больно, но это стало уроком. Кстати, в следующий раз я увижу Аллу в Санкт-Петербурге в музее Достоевского. Я была в городе вместе с Димой по случаю выхода своей книги. Тогда я демонстративно прошла мимо нее, сделав вид, что не узнала. В те минуты внутри меня все встало на свои места: где я и где она? Она, скорее всего, так же пишет статьи про йогурты и дни рождения пекарей, а я езжу с презентацией своей книги по городам России. Мне стало ее жаль, а все жившие когда-то обиды остались в музее Федора Михайловича.
После той истории я, конечно, продолжила снова искать работу и разный фриланс, но что-то во мне щелкнуло, и я начала еще больше внимания уделять своему блогу и писательской карьере.
Моим последним местом работы по найму стала фирма, которая оказывала услуги по организации обучения за рубежом для школьников, студентов и всех желающих. Я устроилась туда копирайтером и проработала три месяца. С одной стороны, там был классный коллектив, молодые ребята, с другой – очень своеобразный подход начальницы к работе. Она контролировала буквально все: работу дизайнеров, работу копирайтеров, работу маркетологов. Все это,
