Терпеливая Россия. Записки о достоинствах и пороках русской нации - Николай Гаврилович Чернышевский
Поддерживая средневековые учреждения, находящиеся в нелепом разладе с нынешними потребностями, или оставляя важные отрасли общественной жизни без всяких учреждений, теория laissez faire, laissez passer мешает возникновению разумного законодательства. К каким последствиям ведет отсутствие или нелепость законов, вещь известная: возникает неурядица, на каждом шагу грозит опасность имуществам, лицам и всему общественному устройству; общество принуждено прибегать к стеснительному полицейскому надзору и беспрерывным насильственным мерам для своего охранения. Возникает множество стеснений из нелепого положения дел; каждым новым стеснением нелепость увеличивается; из каждого насилия или придирки возникает необходимость новых стеснений и придирок; словом сказать, отсутствие законов порождает регламентацию.
Вот каким образом теория невмешательства государственной власти в экономические отношения, одной рукой поражая регламентацию, другой рукой поддерживает ее. Жизнь частного человека в Западной Европе чрезвычайно стеснена. Англии в этом отношении завидует континент; но сами англичане не находят себя достойными зависти; чтобы убедиться в том, надобно только не почерпать своего знакомства с Англией из дрянных книжонок, сочиняемых на континенте какими-нибудь Монталамберами, а читать то, что пишут о своей жизни дельные англичане. Вероятно, много накипает у них желчи, если такие люди, как Карлейль, с восторгом говорят о системе правления, бывшей в Пруссии при Фридрихе II. Да что Карлейль! – посмотрите английские газеты: и в них желчь и юмор на каждом шагу. Но и газеты доступны не каждому; так вспомните по крайней мере романы Диккенса: восхищается ли он знаменитой английской свободой? О континенте Западной Европы нечего и говорить: мы уже сказали, что он завидует Англии.
Да и чего иного хотите вы? Где нет закона, там произвол; произвол сам по себе есть стеснение; кроме того, от него возникает множество злоупотреблений и опасностей; где множество злоупотреблений и опасностей, там неизбежны стеснительные меры, то есть регламентация.
* * *Но что же мы считаем дельным и разумным законодательством для экономической сферы? Как бы это объяснить примером, против которого не могли бы спорить даже экономисты отсталой школы?
Возьмем в пример хотя акционерные общества: ведь для них были же нужны новые законы, которых не существовало в средних веках. Из этих законов основной один: участники общества отвечают только теми деньгами, которые заплатили за акции; если бы общество обанкротилось, никто из акционеров не отвечал бы за него остальным своим имуществом. Люди, знакомые с нынешним положением промышленности и торговли, знают, как полезно это правило, как сильно оно способствовало к развитию промышленности, сколько тяжеб и неприятностей оно предупреждает, как развивает оно предусмотрительность и рассудительность во всех, имеющих дело с акционерными компаниями.
Другое основное правило: акционеры имеют контроль над своим обществом; пользу этого правила для всех частных людей не нужно и объяснять; а от скольких лишних хлопот освобождает оно административную власть!
Мы выбрали пример, можно сказать, ничтожный, но и он достаточно показывает, что у нового общества есть по экономической деятельности потребность в таком законодательстве, которого не знала прежняя история.
Других случаев мы приводить не станем, чтобы не назвали нас утопистами, как назвал бы Адам Смит утопистами тех людей, которые стали бы ожидать чего-нибудь хорошего для торговли и промышленности от акционерных обществ. Можно только сказать, что если этот гениальный человек не отгадал, какой способ действия будет самым сильным двигателем экономической деятельности через пятьдесят лет после него, то какого же внимания заслуживают полубездарные ученики одного из его учеников, ограничивающие всю будущность человечества рамками своей узенькой теории, составляющей только искажение слов великого шотландского мыслителя?
Каковы экономические потребности при настоящем порядке дел вообще, было бы неуместно излагать в этих статьях, писанных по поводу одного специального вопроса о сохранении у нас общинного владения землей в том размере, в каком оно до сих пор уцелело. Довольно будет рассмотреть, каковы признаки этого учреждения: те ли, которыми отличается регламентация, или те, которые принадлежат разумному экономическому закону.
Ведет ли общинное владение к той цели, которой предполагает достичь, или производит следствия, противные своему назначению? Оно претендует на достижение двух результатов: А) Сохранить участие огромному большинству нации во владении недвижимой собственностью; В) Поддержать по возможности равномерное распределение подлежащей ему части недвижимой собственности между лицами, участвующими в ней. Хороши ли эти цели, пока не о том вопрос; вопрос только о том, достигаются ли они. Против этого никогда не спорил никто: для всех, и для приверженцев и для противников общинного владения, очевидно, что при нем действительно огромнейшее большинство нации сохраняет равномерное участие в недвижимой собственности, и нет ни у кого ни малейшего сомнения, что общинное владение в чрезвычайно высокой степени достигает тех целей, к которым стремится.
Уменьшаются ли, или увеличиваются хлопоты и расходы общественной власти существованием общинного владения? Увеличивается ли при нем количество случаев для вмешательства центральной или хотя бы провинциальной власти в дела частных людей? Нужен ли мелочной и придирчивый присмотр за частной жизнью для охранения закона об общинном владении? Каждый знает по опыту, что этого нет. По общинному владению возникает в миллион раз меньше юридических споров, нежели по частной собственности: не бывало еще примера, чтобы судебная власть должна была хлопотать о решении дел по общинному поземельному владению. Если и бывают споры (впрочем, чрезвычайно редкие), они решаются в ту же минуту, когда возникают; решаются теми же людьми, между товарищами которых возникли; решаются с такой простотой, с такой ясной для всех верностью, что оба спорившие признают совершенную основательность решения. По общинному владению для центральной или провинциальной администрации еще меньше хлопот, нежели для судебной власти: жизнь этого факта совершенно вне сферы действий центральной или провинциальной администрации. Это единственный род собственности, охранение которого не доставляет правительству ровно никаких хлопот и не требует от него ровно никаких расходов. И по своему принципу, и по всем подробностям и результатам своего существования общинное владение совершенно чуждо и противно бюрократическому устройству.
* * *Теперь не нужно и спрашивать, увеличивается ли, или уменьшается от общинного владения сумма мелочных стеснений для частной жизни. Со стороны правительства не нужно никакого контроля за охранением его: оно охраняет само себя. Следовательно, из всех родов собственности общинное владение есть тот род, который наиболее предохраняет частную жизнь от административного вмешательства и полицейского надзора. Точно то же надобно сказать и о судебных вмешательствах.
Общинное владение – такой факт, до которого вообще есть
