Владимир Шигин - Герои русского броненосного флота
Корнилов предупредил Новосильского о присутствии в море турок, указал ему наиболее вероятное место нахождения Нахимова. Кроме того, Новосильскому было приказано усилить, если потребуется, эскадру Нахимова двумя двухдечными кораблями, а самому со 100‑пушечными следовать на пополнение запасов в Севастополь.
С «Перваз‑Бахри» тем временем спешно перегружали уголь на «Владимир», иначе пароходофрегату до Крыма было уже не дойти.
Историк пишет: «В 4 часа дня, едва только успели привести взятый пароход в состояние, возможное для продолжения плавания в Севастополь, на горизонте “Владимира” появились две эскадры. Одна, турецкая, – на юге, которую Корнилов вновь принял за эскадру Нахимова, другая же шла от запада, т. е. в направлении, данном отделившейся 4‑го числа от Корнилова эскадре Новосильского. Но Владимир Алексеевич, предполагая, что это могла быть также и эскадра турецких фрегатов, пустив приз плыть по румбу в Севастополь, направился к этой сомнительной эскадре, в действительности оказавшейся принадлежащей Новосильскому».
Увы, как стало известно позднее, в погоне за «Перваз‑Бахри» Корнилов пропустил эскадру Осман‑паши. Это была та самая эскадра, которую он видел утром, ошибочно приняв за эскадру Нахимова. По всей вероятности, выйдя из Босфора и пробираясь вдоль анатолийского берега, турки были отнесены штормами на север, а потом, когда погода немного стихла, снова направились к берегу. Но ничего этого Корнилов не знал. Что ж, на море порой бывает и так!
Но Корнилов не был одинок в своей ошибке: чуть раньше его, еще 1 ноября, почти вплотную к турецкой эскадре, приняв ее также за нашу, подходил пароход «Одесса».
«Одесса» должна была выйти из Севастополя вместе с «Владимиром», так как входила в отряд Корнилова, но задержалась из‑за поломки машины. Выйдя двумя днями позже, «Одесса» старалась нагнать ушедший вперед отряд. Не обнаружив своих пароходов у берегов Румелии, капитан‑лейтенант Керн повернул к югу (отчего окончательно разошелся с Корниловым!) и недалеко от берега Анатолии нос к носу столкнулся с турками. Неизвестно, как сложилась бы судьба маленькой «Одессы», но ее спасла ночь и ненастная погода. Турки быстро потеряли наш пароход из виду. Теперь Керн мчался на восток, чтобы успеть предупредить Нахимова о приближающейся турецкой эскадре. Но снова помешал его величество случай. У мыса Кемпе «Одесса» получила серьезные повреждения колесных лопаток. Так и не найдя Нахимова, почти обездвиженный пароходик теперь сам был легкой добычей для любого противника. Кое‑как починившись, Керн велел поворачивать на Севастополь.
А потому, когда Корнилов, перегрузив себе часть угля с пленного «Перваз‑Бахри», дотащился вместе с пленником до Севастополя, Меншиков уже знал, что турецкая эскадра находится в Черном море.
Из воспоминаний лейтенанта Баратынского: «7 ноября пароход “Владимир” вошел на Севастопольский рейд, ведя на буксире “Перваз‑Бахри” с русским флагом, поднятым над турецким. Недалеко позади шел в то же время другой пленный турецкий пароход, бывший пассажирский “Медари‑Тиджарет” (переименованный в “Турок”), взятый пароходом “Бессарабия” и ночью приблизившийся к Севастополю. Погода была прекрасная, и стечение народа огромное – всем хотелось поближе рассмотреть избитый и исковерканный пленный пароход…»
Встреча победителей была торжественной. Весь город от мала до велика был на берегах Южной бухты. Едва пароходофрегат бросил якорь, его командир отправился на «Перваз‑Бахри». Несколько часов Бутаков внимательно осматривал повреждения турецкого парохода. На следующий день он уже с гордостью заявил:
— Имею теперь я полное понятие о сражении пароходов между собою, об их особой тактике и о том, какое оружие на них ставить надобно!
Вместе с призом Корнилов отправился в Севастополь, не подходя к эскадре Нахимова. Контр‑адмиралу Новосильскому он приказал передать Нахимову двухдечные корабли и тоже возвращаться в Севастополь.
Свидетельство участника событий: «Оставив приз исправляться и потом следовать к Севастополю, мы пошли к ближайшей из видимых эскадр, чтобы до наступления темноты опознать ее. К крайнему нашему удивлению, она оказалась эскадрой контр‑адмирала Новосильского, так неожиданно быстро подославшего нас до самой полосы безветрия, в которой происходило сражение. Передав начальнику ее дополнительные приказания к вице‑адмиралу Нахимову, вице‑адмирал Корнилов приказал править к призу нашему, который уже шел узлов 6 или 7 по направлению к Севастополю, спустить верхний рангоут и по возможности очистить палубу от убитых, щеп и обломков всякого рода, которыми она была завалена. Изрешеченная ядрами и картечью труба его не давала в печах тяги, и потому ее обмотали войлоками. Машиной приза управлял отряд машинистов и кочегаров, назначенный туда с механиком‑кондуктором, и в помощь им было отделено несколько человек из пленной машинной команды, а также пленный машинист‑англичанин».
Для Владимира Алексеевича победа «Владимира» имела особое значение. Во‑первых, потому, что этот прекрасный во всех отношениях корабль был построен под его личным наблюдением и при его активном участии и в первом же бою продемонстрировал свои высокие тактико‑технические качества. Во‑вторых, он не ошибся, предложив Меншикову назначить командиром «Владимира» капитан‑лейтенанта Бутакова как наиболее достойного этой должности офицера. Вклад вице‑адмирала Корнилова в первую победу Черноморского флота в Крымской войне не остался незамеченным: император приказал переименовать «Перваз‑Бахри» в «Корнилов».
«Встреча “Владимира” с “Перваз‑Бахри”, – писал об этом бое впоследствии адмирал Шестаков, – была первым, может быть, единственным сражением между двумя колесными пароходами: ухватившись за дивную силу пара, не замедлили обеспечить ее по возможности от случайностей боя… Итак, честь первого, повторяю, может быть, единственного опыта борьбы колесных пароходов выпала на долю русских моряков».
Сам Корнилов по прибытии в Севастополь без обиняков заявил:
— Я имею теперь полное понятие о сражении пароходов между собой, об особой тактике, которую они должны соблюдать!
Военный историк Е. В. Богданович писал: «За границею не верили победе “Владимира”; напротив, журналисты “привели” его в Константинополь и указывали на русскую реляцию об этом деле как на образец официальной лжи. Что касается стоявшей в Босфоре англо‑французской эскадры, то вот в каком виде дошло до нее известие об этой русской морской победе: “Крейсирующею по анатолийскому берегу русскою морскою дивизией даже взято уже одно турецкое купеческое судно”, – писал по поводу этого дела находившийся на французском адмиральском корабле официальный историограф предстоящей войны г. Базанкур…»
Историк Зайчонковский дал следующую исчерпывающую оценку бою «Владимира»: «Это первое пароходное дело в истории флотов и единственное состязание между двумя колесными пароходами привлекло на себя всеобщее внимание. “Перваз‑Бахре”, новый, хорошей конструкции, с исправной машиной пароход, был избит до разрушения, кроме машины, которая уцелела, получив лишь несколько пробоин в паровиках и трубе. В кормовой части были вырваны целые доски, рулевая голова сбита, компасы уничтожены, так что приведение парохода в состояние продолжать путь на Севастополь заняло более трех часов времени. Что касается “Владимира”, то он не потерпел почти никаких повреждений, но артиллерия его оказалась слабой на штырях и в скобах для брюков, которые не выдерживали отдачи орудия и задерживали скорость стрельбы. Это обстоятельство, по мнению Корнилова, в более равном бою могло бы быть сопряжено с гибельными последствиями. Командир “Владимира” весьма искусно воспользовался в бою обнаруженной слабостью противника – отсутствием у него кормовых орудий и, следуя ему в кильватер, бил турецкий пароход почти безнаказанно. Бутаков, подготовив надлежащим образом успех атаки, не замедлил этим воспользоваться, сблизился решительным движением вперед с противником и после нескольких залпов картечи заставил спустить флаг».
За победу в первом сражении пароходов Бутакова представили к Святому Георгию 4‑й степени и насчитали 38 тысяч призовых денег. Офицерам «Владимира» были присвоены следующие чины «за отличие», а матросам выдали по 5 рублей, при этом каждый офицер и матрос также получил свою долю от призовой суммы. Сам «Перваз‑Бахри» переименовали в «Корнилов», а его гюйс подарили Морскому корпусу.
На войне как на войне
На обратном пути из Синопа Бутаков буксировал поврежденный линейный корабль «Великий князь Константин» под флагом Нахимова. На борту «Одессы» находились также раненый Осман‑паша и пленные турецкие офицеры. Добродушный Бутаков сделал все возможное, чтобы пленникам было легче переносить плен. Турецкий адмирал прекрасно говорил по‑английски, и Бутаков провел с ним в интересной беседе немало часов.
