Маргарет Тэтчер - Великая. История «железной» Маргарет

Определенно многие члены партии в Вестминстере и за его пределами спешили довести дело до конца. Сами обстоятельства, которые, считалось, были против меня в первом туре, теперь мне помогали как лидирующему кандидату во втором. «Дэйли Телеграф», барометр настроений рядовых сторонников тори, решительно перешла на мою сторону. Уилли и я присутствовали на конференции молодых консерваторов в Истборне в субботу 8 февраля.

Одна женщина на трибуне стояла одетой в траур и была очень мрачной. Очень обеспокоенная, я спросила, что случилось. «Я одела траур по мистеру Хиту», – сказала она. Были и другие скорбящие. Уилли и я сфотографировались целующимися. Я заметила: «Уилли и я дружим давно. Я не раз целовала Уилли, и он целовал меня. Не думаю, что ему было трудно это делать». Уилли ответил: «Я часто ее целовал. Но мы раньше не делали этого на тротуаре возле отеля в Истборне». Атмосфера разрядилась.

Выступая с речью, я использовала возможность дать полное представление о своих взглядах. Я сказала: «Можно правильно выстроить экономическую политику и все равно не получить то общество, которого хотите. Верю, что нужно оценивать людей по их достоинствам, а не по происхождению. Верю, что человек, готовый тяжело трудиться, должен получать большее вознаграждение и сохранять его после обложения налогом. Мы должны поддерживать работников, а не халтурщиков: это достойно похвалы, если человек хочет добиться благосостояния своей семьи своими усилиями». Консерваторы давно не слышали такого и приняли мои слова хорошо.

Во вторник прошел второй тур голосования. Опять я нервно ждала в комнате Эри. И опять Эри вошел, улыбнулся и сказал: «Теперь ты лидер оппозиции». Я завоевала сто сорок шесть голосов против семидесяти девяти голосов Уилли. Остальные кандидаты сошли со сцены{ Джим Прайер и Джеффри Хау набрали по девятнадцать голосов, а Джон Пейтон – одиннадцать.}.

Я поспешила в Большую комнату заседаний, за пределами Вестминстер-холла, где собралась пресса. Я сказала журналистам: «Для меня это как мечта, что в списке после имен Гарольда Макмиллана, сэра Алека Дугласа-Хьюма, Эдварда Хита теперь стоит имя Маргарет Тэтчер. Каждый из них принес свой стиль лидерства и отпечаток величия в свои дела. Я скромно и почтительно принимаю эту должность».

Затем пришло время первого традиционного визита лидера в Центральный офис Консервативной партии. Войдя туда, я не могла не думать о том, как страстно некоторые из тех, что здесь работали, желали помешать мне стать лидером. Потом меня отвезли обратно в дом Билла Шелтона в Пимлико, чтобы отпраздновать это событие с друзьями. Дэнис тоже там был. Хотя я пыталась сообщить ему эту новость по телефону, но каким-то образом Ассоциация прессы меня опередила. Марк узнал об этой новости на работе, где он стажировался в качестве бухгалтера-практиканта. А Кэрол нельзя было тревожить, она сдавала экзамен на солиситора.

Только гораздо позже, когда после ужина с главным партийным организатором Хамфри Аткинсом я вернулась домой, мы всей семьей отпраздновали эту новость. Было удивительно хорошо собраться вместе. Я подозреваю, что они знали, как знала я, что с этого момента наша жизнь никогда больше не будет прежней.

Не будет прежней и Консервативная партия.

Глава 9

Тернистый путь

Перевод Резницкая Т.В.

Моей первой задачей было сформировать теневой кабинет. Я встретилась с Хамфри Аткинсом, главным партийным организатором, в кабинете лидера оппозиции в Палате общин, где нас ждал превосходный ужин, приготовленный его женой Мэгги. Хамфри Аткинс был назначен еще Тедом, и во время выборов лидера он не выказывал поддержки ни в чей адрес. Но он был дружелюбным и ответственным и, как «главный кнут», обладал уникальным запасом знаний и слухов, так необходимых при принятии решений о высоких политических назначениях. Я сказала Хамфри, что я не хотела делать полной замены существующей команды. На фоне ожесточенной борьбы с Тедом требовалась некая преемственность, чтобы сохранить единство партии.

Однако чем дольше мы говорили, тем яснее становилось нам обоим, что весь остальной расклад зависел от Теда. Если бы он пожелал работать под моим началом, а я публично обязалась предложить ему эту возможность в ходе кампании за лидерство, он мог выбрать один из трех главных теневых департаментов или пост без портфеля. Про себя я надеялась, что он не примет моего предложения. Хотя никто из нас не знал, как долго продлится его обида, было трудно представить себе, что Тед будет вести себя как Алек Дуглас-Хьюм и превратится в преданного члена команды своего преемника. В любом случае газеты говорили, что у Теда не было никакого намерения оставаться в кабинете. Но мне нужно было точно знать. Пообщавшись с Тедом и решив, что слухи о его намерениях справедливы, Хамфри связался со мной. Но поскольку я сказала, что сделаю предложение, на следующее утро я поехала в дом Теда на Уилтон-стрит, чтобы сказать это лично.

Тим Китсон, парламентский секретарь Теда, провел меня в кабинет на первом этаже. Тед сидел за своим столом. Он не встал, я села, не дожидаясь приглашения. Не было нужды в любезностях. Я догадывалась, что он думал о недавних событиях и обо мне. Не предлагая ничего конкретного, я спросила, намерен ли он присоединиться к теневому кабинету. Он сказал нет, он останется рядовым членом парламента. Разговор был, в общем, окончен.

Я знала, что если сразу выйду на улицу и пройду мимо собравшихся журналистов, обеденные газеты будут полны оскорбительных намеков. Так что я немножко потянула время, задав ему несколько вопросов. Тим Китсон, сознававший возможную реакцию прессы, поговорил со мной около четверти часа. Уважая чувства Теда, я не рассказала даже Эри Ниву о деталях визита. Вернувшись в Палату, я сказала Хамфри Аткинсу, что Тед не будет членом теневого кабинета.

Затем состоялась встреча с Робертом Карром, выполнявшим обязанности лидера партии в период кампании. Он был близок к Теду, и я хорошо понимала, что ему неприятна перспектива работать под моим началом. При встрече он дал понять, что согласен принять только должность министра иностранных дел. Не желая связывать себя обещаниями, я сказала, что не могу ему этого обещать.

Для Уилли Уайтлоу, наоборот, место в моей команде было. Он был чрезвычайно опытным, и его присутствие в кабинете было бы для многих членов парламента гарантией того, что на повестке дня стояла эволюция, а не революция. Мы оба догадывались, что сможем быть политическими партнерами, дополняя друг друга. Я еще не могла предложить ему конкретный пост и попросила Уилли стать заместителем лидера партии. Он принял это предложение.

В тот вечер я впервые председательствовала в теневом кабинете министров. Заседание прошло в атмосфере напряженной, поскольку никто из присутствующих еще не был официально назначен, а некоторым это и не грозило. Квинтин Хэйлшем поздравил меня от имени теневого кабинета и пообещал верность и сотрудничество. Мне казалось, что он действительно так думал. Я сказала, что Уилли согласился стать заместителем лидера и что Тед отверг мое предложение войти в состав теневого кабинета. Было обозначено своего рода вооруженное перемирие между соперничающими взглядами и личностями.

На следующий вечер я впервые появилась в качестве лидера на заседании «Комитета 1922 года». Мои отношения с парламентской фракцией складывались проще, чем с теневым кабинетом. Когда я вошла, все встали в знак приветствия. Эдвард дю Канн поздравил меня, вручив неподписанную валентинку, которую я присоединила к другим валентинкам и розам, накапливающимся на Флуд-стрит.

Следующие дни все мое время было занято общением с журналистами, обсуждением организационных вопросов и выполнением долговременных обязательств перед избирательным округом. Несколько раз мы встречались с Хамфри и Уилли, чтобы обсудить кандидатуры теневого кабинета. Из-за отсрочки плодились слухи. Пресса сообщала, что разворачивается борьба, чтобы не дать Киту Джозефу стать теневым канцлером. На самом деле он просто не просил этот портфель, а я ему не предложила.

Уилли стал первым, кто вошел в кабинет. Я дала ему пост, связанный с вопросом о делегировании власти, он как бывший «главный кнут» и шотландец, представляющий английский избирательный округ, вполне мог с этим справиться. Затем я встретилась с Китом Джозефом и предложила продолжить работу в теневом кабинете по изучению тенденций политической стратегии. В некотором смысле Уилли и Кит были двумя ключевыми фигурами, один обеспечивал политическую мощь, а другой стал мозговым центром команды. Я также считала, что Кит должен продолжить свою деятельность по осмыслению экономики свободного предпринимательства.

Потом состоялась встреча с Реджи Модлингом. Он был удивлен, когда я сделала его министром иностранных дел теневого кабинета. Тогда это назначение было принято хорошо, но оно себя не оправдало. Столь же чужим для меня был Ян Гилмор. Ему не хватало политического веса, но я ценила его интеллект. Я пригласила его стать теневым министром внутренних дел.