Долиной смертной тени - Ливанов Алексей

— Я не хочу домой… — выдохнул он струю дыма.

Оставив Куницу со своими мыслями о вечном, я направился к Борзому и Шуму, стоящим рядом с Филом и что-то с ним обсуждающим.

— Я никогда не видел, чтобы ты во время боя стрелял, — говорил Борзый, когда я подошёл довольно близко, — но это не говорит мне о твоей трусости. Я сам не раз видел, как во время перестрелки, ты спасал раненых, перевязывая их и вкалывая препараты, даже не пригибаясь от выстрелов над головой. Что сейчас изменилось?

— Я нашёл текст клятвы Гиппократа, как ты мне однажды посоветовал, — продолжал Шум, — главная заповедь врача — «Не навреди». Ты поэтому не стреляешь? Чтобы не убить?

— В чём-то да, ты прав, — ответил Фил Шуму, — моя задача — это помочь раненым, насколько я могу это сделать. Но что изменилось сейчас, я не могу объяснить. Я просто не хочу ехать на этот штурм. Не хочу и всё. Не знаю, почему…

Может известие о скорой отправке домой так изменило Фила, заставив почувствовать на животном уровне, что напоследок не стоит рисковать, может ещё что-то, никто не знал, все готовились к выезду на штурм, хотят они того или нет.

— С Богом, парни! По машинам!

После проверки людей и последних уточнений по задаче, оба взвода стали грузиться в КамАЗы и Уралы. В этот раз я сел с края, чтобы не слушать недовольные ворчания некурящих бойцов из-за дыма моих сигарет. Шум сел рядом со мной, напротив сели Борзый и Хохол с Тагиром. Тихо раскачиваясь на неровной дороге, колонна выехала с территории завода и направилась к новому месту, которое требовалось взять под контроль.

В кузове никто не спал, несмотря на позднее время. То и дело кто-то включал фонарь, чтобы что-то найти в редаке или экран телефона, в попытках поймать слабую связь от вечно разбитых вышек ретрансляторов сотовой связи. Время идёт быстрее, когда погружаешься в мысли. Полуприкрыв глаза, я представлял себе скорое возвращение домой. Как обниму жену и сына, как в ближайшее время навещу постаревшего отца. Он не знал, что я давно уволился из органов, для него я был в командировке по повышению квалификации где-то в Краснодарском крае. Интересно, насколько вырос и изменился сын? Что новое он открыл для себя и чему успел научиться, пока меня не было рядом?

Я закурил очередную сигарету. Хочу ли я снова вернуться сюда после отдыха дома? Будет ли мне не хватать всего того, чем я пропитался здесь насквозь? Я не был готов ответить на этот вопрос.

Тагир протянул мне бутылку с ярко-оранжевой жидкостью. Разведённый питьевой концентрат со вкусом апельсина хорошо утолял жажду, отвлекая меня от мыслей, в которые я погрузился, потеряв счёт времени.

Яркая вспышка и грохот ударили неожиданно. Лёжа на спине, я смотрел на горящую кабину КамАЗа и развороченный кузов грузовика, в котором только что ехал, и из которого меня выбросило взрывной волной. Кто-то перебегал, ища укрытие, кто-то стрелял. Рядом ухали взрывы, толчки от которых я отчётливо ощущал от земли спиной, но сквозь звон в ушах и боль в голове слышал очень отдалённо. Что-то тёплое и липкое стало заливать левый глаз. Руки не слушались и ощущались так, будто я отлежал их во сне в неудобной позе. Не в состоянии шевельнуть руками, чтобы стереть с лица стекающую кровь, я увидел склонившегося над моим лицом Шума. Он что-то кричал и хватал меня за лямки разгрузки, пытаясь приподнять и оттащить в сторону. Ничего из того, что он пытался мне выкрикнуть, я не услышал, и мне оставалось лишь тупо смотреть на его беззвучно открывающийся рот и моргать глазами. Рядом кто-то упал. В свете вспышки от очередного взрыва, мне удалось рассмотреть в упавшем мёртвого Папая. Следующая вспышка и удар по всему телу подбросили меня, взметнув в воздух, как крошку со стола.

Глава 36

Необратимость

Когда сомкнётся лес над головой

и за спиной стеной деревья станут, ты — дома. Не бродяга, не изгой.

Слабые звуки отдалённо доносились и напоминали пробуждение после мощной попойки. С трудом приоткрыв глаза, я увидел тусклый свет встроенных в потолочную панель лампочек, расположенных в два ряда. Попытка пошевелиться пронеслась волной дикой боли по всему телу так, что я еле сдержался, чтобы не вскрикнуть. Закрыв глаза, я попытался выровнять дыхание и снова приоткрыл их, стараясь определить, где я нахожусь, и что вокруг меня происходит. Мерный гул в заложенных ушах мог указывать на то, что я нахожусь на борту самолёта. И ещё какой-то тихий писк, будто отсчитывающий секунды. Но какого чёрта я тут делаю?

Осторожно наклонив голову, я попытался рассмотреть себя, полулежащего в кресле, но, почему-то, пристёгнутого к нему тремя ремнями вместо обычного одного. Боль в теле и голове не давала сосредоточиться, а синтетические ремни безопасности, застёгнутые на груди, животе и ногах сбивали с толку.

«Руки и ноги на месте, это уже хорошо. Чёрт, почему так больно всему телу?»

Едва коснувшись затылком подголовника, я отключился, проваливаясь в бездну бессознательного состояния.

Будто подскочив на какой-то кочке, меня сильно тряхнуло, вызвав новую волну боли и вырывая меня из вязкого, как сгущенное молоко, сна. Хотя, какая кочка может быть в полёте? Те же два ряда тусклых лампочек и гул в ушах всё ещё не до конца объясняли мне моё местоположение, а мерный писк немного раздражал. Но телу стало немного свободнее. Превозмогая боль, я снова немного наклонил голову, чтобы осмотреться. Чувствовался лёгкий запах какого-то средства для дезинфекции. Чуть скосив взгляд в сторону, я увидел спящего в кресле рядом со мной Шума. Этот засранец даже во сне немного улыбался. Посмотрев на кресла впереди, я отметил, что свободного места между рядами было намного больше, чем в обычных салонах самолётов.

«В бизнес-класс усадили или спецрейс какой-то. Наверное, домой летим…»

Странно, но я решительно ничего не помнил. Ни как попал в самолёт, ни базы отряда, на которой должен был закрывать командировку, ни того, что происходило после обстрела нашей колонны. Ничего.

Проходящие по проходам силуэты людей, по всей логике вещей, должны были быть стюардами. Но из-за боли в глазах я не мог их нормально открыть, чтобы толком всё рассмотреть. Во рту и глотке сильно пересохло, очень хотелось пить. Но, открыв рот, чтобы попросить воды и какую-нибудь обезболивающую таблетку, я лишь беззвучно хрипел, что только усиливало боль в груди. Наверное, услышав мои хрипы, ко мне приблизилась девушка, лицо которой я даже не мог разглядеть. В глаза бросилось только очертание овала её лица и белой шапочки.

«Почему форма белая? Это нововведение авиакомпаний или конторы?»

Когда девушка немного наклонилась надо мной, я почувствовал её молодое дыхание и лёгкий запах духов. Ничего не говоря, она положила пальцы рук мне на шею, ощупывая горло.

«Ты меня ещё задуши здесь! — только и оставалось в мыслях говорить мне, задыхаясь от хрипа и боли. — Дай мне воды, сука!»

Её холодные пальцы, несколько секунд трогающие моё горло, легли мне на лоб, немного придавливая, чтобы я опустил голову назад.

— Тяжёлое стабильное, без динамики, — куда-то вглубь салона сказала девушка.

Новая вспышка боли заставила меня сжать зубы, и я снова провалился в сон.

— Давайте, скорее! — взволнованно кричал голос, похожий на тот, который был у девушки перед тем, как я отключился.

Я открыл глаза и посмотрел по сторонам, потирая лицо. Боль в теле немного ушла, и даже голова соображала яснее. Осмотревшись, я встал с кресла. Салон самолёта был пуст, только я один стоял у своего посадочного места. Двигаясь к выходу, я почти не чувствовал ватных ног, поэтому не спешил и старался передвигаться максимально осторожно.

«Может во время сна мне действительно вкололи какой-то обезбол?»

У выхода не стоял экипаж самолёта, как это было обычно, всегда и везде. Странно.

Выглянув из салона на улицу, я увидел абсолютно безлюдную территорию, такой же трап и совершенно пустой перронный автобус у него. Поёжившись на зимнем воздухе, я спустился с трапа и шагнул в салон транспорта, который должен подвезти меня к терминалу от взлётно-посадочной полосы, судорожно пытаясь вспомнить, был ли у меня с собой багаж.