Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2007 #4
Чистку ягодинских людей в высшем аппарате НКВД Ежов начал сразу, пока лишь смещая с должностей, без арестов. Уже осенью 1936 года Ежов произвёл первые свои четыре новых назначения на посты начальников отделов. Это были Литвин Михаил Иосифович, Шапиро Исаак Ильич, Цесарский Владимир Ефимович и Жуковский Семён Борисович. Все они были евреи, в том числе и однофамилец русского поэта. Заместителя Ягоды Георгия Прокофьева убрали через три дня после отставки шефа, а на его место Ежов назначил уже упомянутого выше Матвея Бермана. Наконец, на ответственную должность секретаря наркомата вместо снятого с этого поста ягодинского порученца русского авантюриста Павла Булатова был поставлен известный Яков Дейч. Не правда ли, довольно странный подбор кадров для русофила?
Тут самое время сказать о второй супруге Ежова. То была одесситка по рождению Евгения (Суламифь) Соломоновна Ханютина. Типичное порождение того смутного времени, она, как и все подобного же типа женщины, походила на знаменитую Лилю Брик. Молодой вышла замуж за работника советского торгпредства, жила с ним в Берлине в 20-х годах, там же познакомилась с Исааком Бабелем и завела с ним долговременный роман. С мужем рассталась, оказалась в Москве и тут каким-то образом познакомилась с партработни-ком Ежовым и вышла за него замуж, не прерывая приятных отношений с Бабелем.
Евгения Соломоновна детей не имела, была дамой светской, держала богемный салон, стала даже редактором политического журнала (не имея на то ни образования, ни опыта), супруг её сутками не вылезал со службы, быстро изнашивая телесные и нервные силы, в её дела не вмешивался. Она была женщиной любвеобильной, об одном из её мимоходных романов надо непременно упомянуть. Речь идёт о Михаиле Шолохове. Он был уже всесветно знаменит и высоко ценим Сталиным.
12 декабря 1938 года в руководство НКВД поступил рапорт от лейтенанта Кузьмина, осуществлявшего негласный надзор за обитателями столичной гостиницы “Националь”, где останавливались иностранцы и важные персоны. В рапорте говорилось: “Согласно вашему приказанию о контроле по литеру “Н” писателя Шолохова доношу: в последних числах мая поступило задание о взятии на контроль прибывшего в Москву Шолохова, который с семьёй остановился в гостинице “Националь” в 215 номере… Примерно в середине августа Шолохов снова прибыл в Москву и остановился в той же гостинице… На другой день дежурная стенографистка застенографировала пребывание жены тов. Ежова у Шолохова. Контроль за номером продолжался ещё свыше десяти дней, вплоть до его отъезда, и во время контроля была зафиксирована интимная связь Шолохова с женой тов. Ежова”.
Разбираться в этом странноватом поступке великого русского писателя мы не станем, тёмные тут дела и неясные.
Характерно, что рапорт тот был направлен уже на имя Л. Берии, нового наркома внутренних дел. 25 ноября 1938 года Ежов был снят с этой должности. Его арестовали в апреле следующего года, обвинили в шпионской работе на все разведки мира и расстреляли после долгого и мучительного следствия 4 февраля 1940 года. Имя его было на полвека вычеркнуто из официальной истории. Евгения Соломоновна скончалась много раньше в больнице при невыясненных обстоятельствах.
Берия незамедлительно начал чистку назначенцев Ежова, и тем же способом — расстрелами. Опять в этом кровавом ведомстве палачи казнили палачей. Судьба тех или иных нас мало интересует. Но кого Берия начал ставить на освобождающиеся вакансии?
Новые бериевские назначения на высшие посты НКВД были весьма характерны. Начальником Иностранного отдела стал Деканозов Владимир Георгиевич, Специального отдела — Гвишиани Михаил Максимович, затем Шария Пётр Афанасьевич. Все трое — грузины. Начальником Секретно-политического отдела стал Кобулов Богдан Захарович, а начальником Управления НКВД на Украине — его брат Амаяк Захарович, оба армяне из Тифлиса (в начале века армяне там составляли большинство жителей). Наконец, Секретно-политический отдел возглавил ещё один выдвиженец Берии — Меркулов Всеволод Николаевич, русский, сын офицера старой армии, но родившийся и выросший тоже в Тифлисе, “кавказец”, так сказать. Итак, из шести новых руководителей НКВД появились трое грузин, два брата-армянина и один лишь русский, да и то с Кавказа. Как видно, национальная политика в руководстве карательных органов страны русской не стала, только еврейский акцент там отчасти перешёл на кавказский.
На этом можно завершить разбор “кадровой политики” в верхах ВЧК-НКВД. Её без всякого преувеличения следует назвать русофобской. Создатель Советского государства Ленин был до революции отчаянным пораженцем, этим духом пестрят его сочинения тех лет. После победы Октября Ленин сделался твёрдым государственником, но пренебрежительного отношения к русскому народу, к сожалению, не изменил. Уже перед самой кончиной он успел напомнить о “нации рабов”, а тех, кто почитает отечество дореволюционное, а не социалистическое, тех обозвал “вызывающими законное чувство негодования, презрения и омерзения холуями и хамами”. Увы, это любят цитировать и сейчас…
Лютые русофобы Троцкий и Бухарин не были даже советскими государственниками. От слова “отечество”, даже “социалистическое”, их воротило, о чём они охотно высказывались в печати. А ведь то были вожди революции, её идеологи, члены всевластного Политбюро. В ту пору из русских трудящихся низов вышло немало молодых, одарённых и сильных духом ребят, тысячи самоотверженных Павлов Корчагиных. Они с упоением внимали этим “вождям”, почитая их за мудрецов — всезнающих и всепонимающих (они такими не были даже приблизительно, полуобразованные болтуны, и только). Каким же русофобским ядом отравляли они простые и доверчивые души нового русского поколения!
Вопрос этот сложный и трагический, о том уже много написано, не станем тут останавливаться. Приведём лишь единственный пример, как подобное русофобство распространялось, как тогда выражались, “в массах”. В 1930 году вышел том Советской энциклопедии со статьёй “Русские”. Статья коротенькая, только три с половиной столбца (статья “Евреи” занимает там же восемь полос). Вот что мог прочитать тогда о своём народе русский молодой человек: “Русской народности присваивалось положение господствующей, единственной государственной народности в Российской империи. Великодержавный национализм Российской империи стремился при этом придать понятию русской народности расширительное значение… Этой ложной идеей прикрывалась политика колониального угнетения и насильственного обрусения других народностей”.
Сказанного достаточно.
В данной статье использовались новейшие изыскания современных российских историков: З а л е с с к и й К. А. Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь. М., 2000; П о л я н с к и й Д м и т р и й . Ежов. История “железного” сталинского наркома. М., 2001; Н а у м о в Л е о н и д. Борьба в руководстве НКВД в 1936-1938 гг. М., 2006; С у х о д е е в В л а д и- м и р. Сталин. Энциклопедия. М., 2006.
Вадим ДЕМЕНТЬЕВ ЗРИМЫЕ СТУПЕНИ СЕРГЕЯ ХАРЛАМОВА
Мастерская заслуженного художника России Сергея Харламова располагается в самом центре Москвы. Располагается — не совсем точно сказано, на самом деле известный график ютится на чердаке в доме дореволюционной постройки на улице Малая Бронная. В наши молодые годы можно было подойти к глухой стене брандмауэра и, если в единственном оконце под крышей горел свет, смело подняться на пятый этаж, по темной лестнице вскарабкаться на чердак и бухнуть в обитую железом дверь: не спи, не спи, художник!
А он здесь почти и не спал, трудился в тишине и уединении, кропотливо и сосредоточенно резал гравюры на заготовках дерева и на полосках линолеума. Рядом стоял печатный станок, и бумажные оттиски, остро пахнущие краской, осторожно поднимались хозяином к свету, и происходило чудо: белый лист преображался, оживал то портретом, то пейзажем, а то и изящной буквицей будущего книжного оформления.
Немногое изменилось с тех пор на Малой Бронной, но появилось нечто существенное. На пересечении с Садовым кольцом вырос новорусский дом в форме пышного американского торта, с каменными колоннами, на макушке которого воздвигнута копия памятника-башни III Интернационалу Татлина. Казалось бы, трудно что-то нелепее придумать: ампир и революционный модернизм на крыше. Но, присмотревшись, вдруг видишь, что это всего лишь архитектурный перифраз иоафановского проекта здания Дома Советов на месте взорванного храма Христа Спасителя. Только вместо циклопической скульптуры Ильича на вершину здания помещена татлинская бредовая спираль, олицетворяющая мир “без паспортов и отечеств”. Если прежде она символизировала будущую победу пролетариата, то теперь — всемирное торжество буржуазии.
Нет и мансардного оконца в мастерской Харламова. К брандмауэру пристроили такой же новорусский дом, но строители, чуть не лишившие художника главного — дневного света, все-таки нашли выход: теперь в мастерской на потолке, то есть на крыше, аккуратно вмонтированы два окна-люка.
