Л. Уилсон - Загадка доктора Хауса человека и сериала
(«Меня не реанимировать», 1–9).
В этом редком случае причина, по которой больной доверяет Хаусу-врачу, заключается в том, что он знает, что Хаус одержим поиском ответа, он пойдет на все, чтобы найти этот ответ. Такая причинно-следственная связь также служит символической моделью хрупкого (а иногда и сомнительного) баланса между верой и недоверием, существующего между Хаусом и Кадди, причем именно одержимость Хауса заставляет верить ему, в то время как он раз за разом подтверждает свой успех.
Вскоре становится понятно, что именно одержимость Хауса позволяет ему достичь совершенства в своем деле. В остальном ему не везет. Но как врач, как мастер исцеления он вне конкуренции. Если бы он не был так груб, то кто-нибудь и оказал ему такую же честь, как Клэптону, и написал на стене в метро «Хаус — Бог»?[84]
Хаус не стал бы спорить с этим утверждением. Но он часто спорит с Кадди. И это нормально. Они и должны иметь диаметрально противоположные взгляды. В большинстве больничных сериалов администратор даже не является врачом, тем более деканом медицинского факультета. Он (а руководитель больницы всегда «он») может быть финансовым менеджером, которому недоступно чувство милосердия, он не способен понять страдания больных или ту надежду, которую вселяют в них несколько долларов, выделенных на лечение. А врач должен быть борцом за справедливость, пламенным крестоносцем, исполненным благородных порывов и, как правило, физически привлекательным человеком, в расцвете лет. В общем — противостояние Супермена и Лекса Лютора в вечной борьбе денег против человеческой жизни.[85]
Как сказал бы Хаус: «Ерунда!»
Да, вечный конфликт между администратором и врачом добавил бы жару в этом сериале, усилил бы напряжение, которое закручивает сюжет и заставляет его развиваться. Наличие такого конфликта привело бы к тому, что зритель получил бы обычную парадигму взаимоотношений, к которой он уже привык и воспринимает не задумываясь.
Но, к счастью, создатели сериала не пошли по проторенному пути. В противостояние Хауса и Кадди заложено гораздо больше, чем стереотипное поведение агрессивного самца, наскакивающего на самку с целью добиться ее внимания. Их отношения изображены более тонко. Все начинается с какого-то раздражения друг другом и движется к полной взаимозависимости.
Хаус — это не Кларк Кент в халате врача.[86] У него замечательные голубые глаза. Конечно, традиционной фигуры супергероя и роскошных темных волос нет (скорее Уилсон обладает необходимой внешностью героя, но, увы, не характером). Хаус говорит о себе, что он калека. Его физический недостаток очевиден. Чтобы увидеть прочие недостатки Хауса, нужно в течение какого-то времени испытать на себе его злой юмор и чудовищные антиобщественные выходки.
Первое, что привлекает внимание зрителя: руководителем клиники является привлекательная женщина, а не типичный авторитарный мачо в женском обличье, что сразу же делает героиню более интересной. Второе наблюдение касается того, что Кадди прекрасно знает, кто такой Хаус. Она взяла его на работу не просто так, а потому что может рассчитывать на него — такого, какой он есть. Она знает, что Хаус отнюдь не негодяй. Его гадкий характер не беспричинен, хотя иногда он поступает отвратительно, чтобы просто повеселиться. В его мерзком характере есть рациональное зерно, и Кадди знает, что в нужную минуту это зерно даст хорошие всходы.
К примеру, когда Хаус говорит одному из финансовых спонсоров больницы, что его жена крутит роман на стороне (такой вывод он сделал, потому что у того кожа приобрела оранжевый цвет, а жена этого не заметила), этот спонсор пожаловался Кадди. Та выступила в защиту Хауса, что хорошо характеризует их взаимоотношения:
«Мы всегда ладили друг с другом, вы были добры по отношению к нашей больнице, но я не думаю, что в данном случае мы найдем взаимопонимание. Есть у вашей жены любовник или нет, но вы пришли ко мне в полном убеждении, что я должна уволить Хауса. Я этого сделать не могу, даже если лишусь ваших денег. Потому что этот сукин сын — наш самый лучший врач»
(«Пилот», 1–1).
Положение таково: администраторы необходимы для ведения дел. Их существование оправданно. Они являются связующим звеном между узкими интересами специалистов и широкими интересами бизнеса и прибыли. Если бизнес, любой бизнес, не приносит прибыли, он выбывает из сферы бизнеса. Зарплаты сокращаются, людей увольняют. Экономика, начиная от местной и заканчивая мировой, разрушается, если нет новых денежных поступлений.
Хаус понимает это. Он понимает необходимость прибыли, он понимает, что деньги питают предприятие и поддерживают его благополучие. Не понимает он, почему деньги стоят на первом месте.
Это ставит его и Кадди в интересное положение. Потому что, чтобы выполнять работу, на которую она его взяла, Хаусу приходится проделывать с больными, врачами и больницей в целом все, что типичный администратор делать не стал бы. Если он не выполняет эту работу, он не нужен. А если выполняет, то чаще всего вступает в конфликт с Системой. Кадди, администратор, наделенная более чем средним умом, учла этот парадокс:
«Когда я брала тебя на работу, я знала, что ты ненормальный. Я буду стараться мешать твоим безумствам, но раз уж они уже сотворены… Пытаться убедить сумасшедшего не безумствовать — это само по себе безумство. Поэтому, когда я взяла тебя, я отложила пятьдесят тысяч долларов на юридические расходы — пока ты укладываешься в эту сумму»
(«Меня не реанимировать», 1–9).
Даже Кадди не знала, как далеко зайдет Хаус. Но по мере того как оба героя движутся по эллиптической орбите вечное и настороженное движение, в ходе которого им больше сопутствует успех, чем неудача, — возникают «узы» доверия друг к другу.
Однако безрассудная отвага во имя медицины и нежелание действовать в рамках это две разные вещи. Если взять сериал в целом, можно заключить, что Кадди склонна поддерживать Хауса, когда тот решает загадку опасного заболевания, но не спускает ему пренебрежение обязанностями:
«Твой график учета рабочего времени практически пуст. Ты не приходишь к больным на консультации. Ты на шесть лет отстал по обязательствам перед поликлиникой. Единственная причина, по которой я тебя не выгоняю, — это то, что ты много значишь для больницы в целом. Но так долго продолжаться не будет, если ты не будешь выполнять свою работу. Поликлиника — это тоже твоя работа. И я хочу, чтобы ты не отлынивал от нее»
(«Пилот», 1–1).
Хаус, цитируя философское изречение Мика Джаггера, говорит Кадди: «Не всегда получаешь то, что хочешь». Но реакция Кадди знаменует собой важный поворот в этих отношениях. Вместо запугивания Хауса, вместо проявления агрессии она лишает его права пользования диагностической лабораторией, не ставя об этом в известность. Он узнает об этом только тогда, когда возникает необходимость воспользоваться магнитно-резонансным томографом. Испытав унижение перед больным и тремя помощниками, он врывается в кабинет Кадди, рыча, что это оскорбление и неуважение. Вместо того чтобы накричать в ответ (что обязательно сделал бы стереотипный администратор в старом кино), Кадди платит ему той же монетой:
«Твои вопли должны меня испугать? Не знаю, что тут страшного. Будешь вопить дальше? Не страшно. Хочешь обидеть меня? Да, это страшно, но я уверена, что и этим меня не возьмешь. И кстати, я почитала философа, которого ты цитировал, — Джаггера. Ты прав, не всегда получаешь то, что хочешь. Но — «Если попытаешься, получишь»
(«Пилот», 1–1).
У Кадди свои аргументы. Прибыль — основа любого бизнеса. Это звезда, по которой бизнес прокладывает свой маршрут, а не «первая звезда и прямо до утра» из «Питера Пэна».[87] В настоящем бизнесе мальчикам рекомендуется расти как можно быстрее, играть по правилам и добывать деньги на благо того же бизнеса.
Хаус-мятежник обращается к нашему подсознанию. В последние несколько лет мы и сами задаем себе этот вопрос, хотя его не слышно за шумом толпы общества потребителей: действительно ли количество не есть качество, действительно ли почти все, что нам преподносят как истину, является совершенной ерундой или преднамеренным обманом ради прибыли? Итак, прибыль сама по себе не есть что-то плохое. Мы понимаем, что значит прибыль для отдельного человека и для экономики в целом. Мы хотим получать прибыль от своих способностей. Мы не против того, чтобы платить за оказанные нам услуги, за проданные товары, позволяя другим извлечь прибыль за наш счет. Но нам не нравится, когда нас надувают, нас не устраивает, когда люди нам лгут или пользуются нами, чтобы извлечь прибыль, которая ими не заслужена. Или в случае медицины — когда рискуют нашим здоровьем в угоду прибыли.
