Роджер Киран - Продавшие социализм: Теневая экономика в СССР
Уже не раз упомянутый Джерри Хью в своей книге «Демократия и революция в СССР, 1985–1991» пытается дать ответ на вопросы такого типа. Причем, в отличие от значительной части западных аналитиков и обозревателей, он не считает, что перед Горбачевым стояли практически неразрешимые проблемы и что он находился в положении «человека, вынужденного скакать на не поддающемся управлению тигре». По его мнению, за время своего правления Горбачев не только не попробовал объездить и обуздать «тигра», но и сам всячески старался добавить ему «строптивости», заставляя его все бешенее метаться и рваться куда-то… В то же время те немногие случаи за годы его пребывания у власти, когда государство все же приступало к применению законного права силы, всегда указывали на исключительно хорошие результаты подобных действий.
* * *Поэтому нам кажется уместным еще раз специально обратить внимание на нерешительность и колебания, особенно сильно дававшие о себе знать во время последнего этапа правления Горбачева. Трудно объяснимой и часто повторяющейся характеристикой его политического поведения того времени было, например, стремление всячески избегать применения активных и решительных действий, даже в случаях, когда они обещали хорошие результаты, в том числе и для его персонального положения как политика. Так, всей своей деятельностью на самом высшем посту в правящей партии и государстве он всячески способствовал переходу страны к «свободной», «рыночной» экономике. Однако в тот момент, когда эти идеи, кажется, уже полностью «привились» практически всей политической элите того времени, сам он так и не решился применить ожидаемую ею крайнюю меру так называемой «шоковой терапии». Зато она пришлась по характеру Борису Ельцину, почему он и возглавил вполне закономерно побеждающие в то время рыночные тенденции и силы.
Здесь следует напомнить, что применяемое к хозяйственной жизни понятие «шоковой терапии» ведет свое начало от одной уже почти полностью дискредитированной и изжившей себя садистской псевдомедицинской практики лечения из области нервно-мозговых заболеваний. Она состоит в периодическом применении к пациентам электрического шока с обещанием их последующего выздоровления и восстановления.
Статистика доказывает, однако, что в большинстве случаев «терапия» подобного рода приводит к ненужным страданиям людей, не дающим никаких существенных результатов. Некоторое облегчение состояния было зарегистрированы у столь ограниченного количества пациентов, что их спокойно можно было отнести к области статистической ошибки.
При таком положении вещей настаивать на «шоковой терапии» в экономике означало, во-первых, что сотни миллионов граждан прежних социалистических стран являлись «душевно больными». Во-вторых, меры, которые предлагаются и применяются при осуществлении подобной политики, не только не приводят к «излечению» хозяйственных проблем, но и вполне преднамеренно вызывают массовые страдания огромного большинства людей. Их лишают возможностей трудиться, иметь жилье, их дети остаются без образования. Система здравоохранения становится недоступной, исчезают социальное обеспечение и защита. Пенсии буквально «тают», а то и вообще становятся недоступными для последующих поколений трудящихся. Преступность беспрепятственно разрастается и охватывает практически все секторы общества.
Словом, практически, так называемая «шоковая терапия» является вовсе не хозяйственной политикой, а системой массового терроризма, направленной на целенаправленное обезличивание и деградацию целых стран и народов. Другой ее основной целью и главным следствием ее осуществления становится перераспределение общественного богатства, при котором оно делается достоянием определенного крайне ограниченного меньшинства населения.
К тому же данный процесс перераспределения не имеет практически никаких рациональных хозяйственных аргументов и оправданий. Еще в меньшей степени у него могут быть какие-либо претензии и основания морально-этического или законного характера. Не выдерживают проверки временем и непосредственной практикой и широко распространяемые пропагандой «рыночников» соображения о якобы более высокой подготовке, профессиональной квалификации или личностных характеристиках присваивающих общественное достояние.
То, что произошло в СССР и странах Восточной Европы, было самым элементарным присваиванием со стороны отдельных лиц, прослоек и группировок огромных активов, которые никак не могли им принадлежать. В других местах и при других обстоятельствах за подобными действиями сразу последовали бы самые безапелляционные санкции в соответствии с существующими везде уголовными нормами за подобный вид преступлений.
Особенность совершившейся в данных частях мира капиталистической контрреволюции состояла в том, что откровенно преступные деяния совершались здесь при активной поддержке соответствующих государственных механизмов и институтов и под покровительством специально принятых с этой целью «законов».
* * *Как уже отмечалось, именно появление и деятельность Горбачева на сцене общественной политики подготовили все необходимые условия и сделали вообще возможным столь откровенно разрушительное развитие событий. Поэтому действительно нелегко разобраться в подлинных причинах, помешавших ему лично проделать и последние действия подготовленной им и проходившей под его «режиссурой драмы». Как и в прежние годы, он все так же старался маневрировать, импровизировал и шел на всякие повороты, ничуть не забывая при этом так же тщательно продолжать демонтаж все еще имеющихся и остающихся в его ведении структур некогда мощных политических, государственных и хозяйственных механизмов.
Это поле его деятельности, однако, все время таяло, а с уменьшением его практических возможностей катастрофическим образом падала и популярность прежних его маневров и приемов преимущественно вербального и эпистолярного характера. Люди уже открыто насмехались над его длинными речами и выступлениями, исполненными, как и раньше, такими обещающими выражениями как «новый решительный поворот», «решительные испытания» и пр.
Как и впредь, он все так же продолжал обещать прилагать все усилия к «стабилизации СССР и принятию нужных мер с тем, чтобы дела были поставлены «под контроль». В то же время его практические действия приводили к усиливающейся дестабилизации государства, всей политической и хозяйственной жизни. Парализуя государственную деятельность, да и само существование СССР, он каким-то странным и лишенным логики способом продолжал надеяться (или, по крайней мере, говорить), что ему удастся избежать разрушительных последствий его же деятельности.
Очевидно, он рассчитывал на то, что ему удастся укрепить политическую систему при помощи таких новых государственных структур, связанных преимущественно с исполнительной властью, как институт президентства и Съезд народных депутатов.
В Съезде, однако, довольно скоро взяли верх «демократы» из лагеря Бориса Ельцина и его сподвижников.
Вероятно, с тем, чтобы как-то «идти в ногу» с ними и их нарастающим влиянием, Горбачев предпринял еще некоторые шаги в сторону дальнейшего перехода к «рыночному» хозяйству. Не исключено, что сам он считал их существенными. Настоящим «рыночникам», однако, как уже отмечалось и раньше, всего этого было уже абсолютно недостаточно. Видимо, подчиняясь опять той же самой странной «логике», он до самого конца старался сохранить за собой пост генерального секретаря КПСС и даже добиться некоторого укрепления своих позиций в этом качестве, в то же самое время всячески стараясь ограничить влияние и возможности самой партии. Так, например, он пробовал привлечь на свою сторону некоторых из своих внутрипартийных противников, предоставляя им высокопоставленные должности даже в его «внутреннем круге». Когда в конце 1990 и начале 1991 года ряд архиревизионистов, таких, как Яковлев, Шеварнадзе и другие, стали покидать его, Горбачев выдвинул на руководящие посты деятелей типа последнего руководителя КГБ Владимира Крючкова и некоторых других коммунистов. Вместе с тем он как будто старался сделать что-то и для предотвращения дальнейшего развала СССР, пытаясь вести переговоры по выработке нового всесоюзного Договора.
* * *В чисто умозрительном плане можно было допустить, вероятно, что в силу характера своей личности и биографии, нехватки нужной профессиональной подготовки и опыта, Горбачев мог просто оказаться не в состоянии реалистическим образом оценить все возможные последствия совершающихся во время его правления действий. Оправдания подобного рода, однако, уж никак не применимы к остальным основным деятелям «перестройки». В этой связи исследователь из известного Йельского университета США В. Одэм, автор книги «Конец советской военной машины» (1998) вполне определенно доказывает, что самому первому среди них, Александру Яковлеву, с самого начала было предельно ясно, в какую сторону они намеревались идти:
