Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

крымский и султан турский, а под властью царя московского и короля

польского не хотим быть>.

139

содержался Мефодий: тот напоил допьяна чернецов, которые его

стерегли; ночью, как эти стражи уснули, тихонько вышел Мефодий

из монастырской ограды и сел в приготовленный для него экипаж.

Он благополучно добрался до Киева и явился к Шереметеву, как

бедный пленник, убежавший из неволи, которую потерпел за

верность царскому величеству. Чтобы оправдать свою верность, первым его делом было оговорить киевских духовных: архимандрита

печерского Иннокентия Гизеля, игуменов монастырей: Николаевского - Алексея Тура, Михайловского - Феодосия Сафоновича, Кирилловского - Мелетия Дзика, Братского - Варлаама

Ясинского, Выдубицкого — Феодосия Углицкого, Межигорского - Иоанна

Станиславского и, кроме них, киевского войта со многими

мещанами; на всех на них доносил Мефодий, будто бы у них велись

сношения с Дорошенком и с митрополитом Тукальским. Все

оговоренные отвергли взведенные против них обвинения; духовные лица

объяснили, что у них были сношения с Дорошенком единственно

по поводу монастырских маетностей, находившихся на правой

стороне Днепра, и притом велись с разрешения воеводы; все они

заявили тогда, что, напротив, беспорядки и смятения в Малороссии

возникли с той поры, как Мефодий воротился из Москвы и отдал

дочь свою за гетманского племянника. Мефодий из обвинителя и

доносителя поставлен был в положение человека, которому

приходилось защищать самого себя от обвинений. Шереметев сделал

допрос Мефодию. Епископ всеми увертками доказывал свою

непричастность к измене, а самое свое сближение с Бруховецким

объяснял тем, что он в этом случае исполнял волю государя, повелевшего ему помириться с гетманом. На Мефодия показывал еще

голова московских стрельцов Лопатин, что, будучи в Нежине, он, Лопатин, вместе с нежинским воеводою, слыхал от Мефодия

недобрые речи. Шереметев нашел, что ему, воеводе, как человеку

мирскому, неприлично устраивать лицу, носящему духовный сан, очную ставку с Лопатиным. В это время пришла к Шереметеву

отписка Дорошенка вместе с письмом Мефодия к Бруховецкому.

Шереметев раздражился против Мефодия тем более, когда в письме

епископа были оскорбительные отзывы о самом Шереметеве.

Киевский воевода приставил к епископу караул. Вскоре после того

сотники и стрельцы, стоявшие на карауле, доносили, что Мефодий

рассказывает, будто, по наущению Дорошенка, польский король не

велит пропускать по Днепру хлебных запасов для царских ратных

людей в Киев. Спросил о том воевода Мефодия; тот показал, что, напротив, стоявший тогда у него на карауле ротмистр Сонцев

говорил ему об этом еще в Чернигове. Тогда боярин Шереметев

сообразил, что если разойдется между людьми слух о таких речах

Мефодия, то произойдет <великое сумнительство>, и ратные люди не

станут надеяться прибытия себе продовольствия. Шереметев ре-

140

шился отправить Мефодия в Москву и доносил в Малороссийский

приказ, что в сказках своих киевских монастырей игумены, а также

киевские войт и бурмистры объявили, что бунты в Украине

начались с тех пор, как Мефодий сошелся с Бруховецким, и потому он, Шереметев, опасается, чтобы епископ в Киеве каких-нибудь бунтов

не завел, и отправляет его к великому государю.

Мефодия в Москву повез стрелецкий голова Иван Мещеринов

водою по Днепру. Когда он со своим узником прибыл в Старый

Быхов, быховский комендант польской службы сказал ему: <я

служу одинаково, как своему государю королевскому величеству, так

и твоему - царскому величеству, и должен остеречь тебя - не езди

на Могилев: в Могилеве мужики своевольные, епископа у тебя

отобьют. За день до приезда его двое чернецов из Киева пробежали на

двух лошадях в Могилев, чтобы взбунтовать народ и побудить от-, бить епископа>. Мещеринов повез своего узника через Чаусы, и сам

Мефодий сказал ему так: <Бог до вас добр, что вы на Могилев не

поехали, увидели бы сами, что бы с вами в Могилеве учинилось>.

Привезли Мефодия в Москву. Подвергли его допросу. Он ничего

не сказал на себя. Его отправили на заточение в Новоспасский

монастырь. Тем и покончилась историческая роль этого человека.

II

Беседа гетмана Дорошенка с посланцем Шереметева

Подымовым. - Ответ Шереметева. - Феофил

Бобрович в Гадяче. - Переговоры его с Андреем

Дорошенком. - Универсал Бобровича. - Отъезд его

в Москву. - Три претендента на гетманство. -

Нападение Суховеенка на Дорошенка. - Серко

поражает Суховеенка. - Усиление Дорошенка. -

Всеобщее нежелание малороссиян иметь у себя воевод

и царских ратных людей. - Протопоп Симеон

Адамович. - Козни его пред московским

правительством. - Доносы.

17-го ноября 1668 года прибыл к Дорошенку от Шереметева

подполковник Гаврило Подымов для разговоров. Он должен был

предложить Дорошенку, чтоб тот составил и прислал статьи, на

каких желал быть гетманом под рукою царя в левобережной

Украине.

<Я>, сказал Подымову Дорошенко, <сердечно желаю со всеми

городами обеих сторон Днепра быть под высокодержавною рукою

его царского величества, но только так, чтоб во всех городах и

левой и правой стороны воевод и царских ратных людей не было, чтобы в городах везде управляли полковники и старшины козац-

кие, и Белой-Церкви быть под моею гетманскою властью. Если

же в городах будут воеводы, то нам быть в подданстве у великого

государя никаким образом невозможно. Под королевскою же ру-

141

кою быть мы никак и ни за что не хотим: лучше нам быть под

бусурманами. Пусть будут воеводы и царские ратные люди только

в одном Киеве, оттого, что Киев нам самим удержать невозможно; а Киев бы великий государь по нашему челобитию изволил

непременно принять под свою высокую руку, а не отдавал бы его

королю и всем сенаторам, чтоб не было церквам поругания, а

христианам великой налоги; понеже всего малороссийского края

и духовные и мирские люди в одно говорят: за Киев стоять будем

и умирать, а полякам Киева не отдадим. Да в Польше теперь и

короля нет!>

Подымов заметил, что поступлению гетмана под царскую руку

мешает его дружба с татарами. На это гетман сказал: <была у

нас прежде с ними приязнь и присяга, но с их стороны увидали

мы неисправление: они брали -в полон жителей малороссийского

края; за это и мы станем их побивать>.

Гетман послал к Шереметеву с писарем войскового судьи Оли-

шевским временные условия союза: воеводы и ратные царские

люди могут оставаться, но только до времени, живя в мире и

любви с козаками и похмогать им против бусурман и

своевольников; в числе последних Дорошенко указал на Дмитрашку Райча, который с своим Переяславским полком передался на сторону

Суховеенка.

<Удивительно мне, - говорил Шереметев Олишевскому, -

чего это хочет гетман Петр Дорофеевич? Какое из того добро выйдет, когда воевод и ратных людей в городах его царского величества

не будет? В нынешнее шаткое время, При воровстве

переяславского полковника Дмитращки Райча, который сошелся с татарами, еслиб не было в Переяславе воеводы и ратных людей, давно бы

достался Переяслав татарам, и вам бы всем из Переяслава от

татар было великое утеснение: бусурмане по своему желанию всех

вас до ссущего младенца загнали бы в Крым! Воеводы и ратные

люди посланы от великого государя для обороны края, они бу-

сурманов не раз побивали>.

Олишевский сказал: <гетман Петр Дорошенко для того просит

вывести воевод и ратных людей, что в прошлых годах королевское

величество велел из Корсуни, Умани, Чигирина ратных людей

вывести и тем жителей малороссийского края увеселил>.

- Да, - заметил иронически Шереметев, - видели мы это

подлинно; в прошлом году, как только Чигиринский комендант

из города вышел в Польшу, так гетман собрал татар и пошел с

ними на Польшу, и многие города и села и деревни разорил.

Опасно, чтоб и у нас, на левой стороне Днепра, того же не

случилось, если воевод и ратных людей выведем.

Вслед затем Шереметев послал того же Подымова к Демьяну

Многогрешнохму уверить его от имени киевского воеводы, что ника-

1-42

ких нарушений козацких вольностей от царского величества не

было, как вымышляли изменник Бруховецкий с архиереем Мефодием