Юрий Мухин - Отцы-командиры Часть 2
Надо сказать, что в царской России ордена, как воинские награды, стояли в списке ценности военных наград на третьем месте. В «Справочной книжке офицера» за 1913 год в главе «Награды на службе» читаем: «Награды суть: Высочайшие благодарность и благоволение, чины, ордена, аренды, земли, подарки, единовременные денежные выдачи, перевод в гвардию, золотое оружие». Между прочим, какие бы заслуги ни имел русский офицер перед иностранным государством, но получить иностранный орден мог только с разрешения царя, поскольку орден означал, что данный офицер становится членом иностранной организации.
Когда большевикам потребовалось награждать отличившихся, то они в области наград имели очень скудные возможности: они не могли наградить ни землями, которые обобществили; ни деньгами, которые и собирались, и пробовали упразднить; ни чинами, которые уже упразднили. А «красных революционных шароваров» и почетного оружия для славы уже не хватало. Но совершенно непонятно, почему они не пошли по американскому пути и не стали учреждать медали, а учредили орден, который рассматривали как медаль. Провозгласив равенство, большевики технически не могли иметь ордена — сообщества людей с отличным от других статусом. Не могло быть в большевистской России ни кнехтов, ни рыцарей — все равны! В результате и советские, и нынешние ордена — это жертвы интеллектуального аборта. Кавалеры наших орденов не составляют сообщества, у них нет орденмейстера, у них нет капитула или думы, оценивающих кандидата в кавалеры. У них нет цели и, соответственно, нет девиза. У них нет внятных статутов с четким определением подвигов, по которым сам кандидат, минуя свое начальство, мог бы испрашивать у капитула ордена кавалерство за совершенный подвиг. Наши ордена — это подачка от начальства и, в своем лучшем смысле, это медаль, которая просто удостоверяет то, что человек совершил какой-то подвиг. Это не знак Ордена — не удостоверение человека особого статуса.
Кроме этого, наши награды очень плохо продуманы. К примеру, наличие звания просто «Героя России» означает, в частности, что обладатель медали «За отвагу» Героем России не является вовсе. А почему? Если быть точным, то звание «Героя России» следует переименовать в звание «Героя России первого сорта или первой степени». Тогда остальные награжденные будут героями 2-й и 10-й степеней. Глупо, конечно, но хоть что-то.
Так что проблема в наградах есть, и трагизм положения в том, что награды перестали быть стимулом к подвигу, поскольку стали стимулом услужить начальству.
А теперь я приведу пару рассказов А. 3. Лебединцева о наказаниях на фронте. Первый рассказ очень короткий, и я, может быть, его и не выделил бы, если бы не отношение к этому наказанию самого Александра Захаровича.
Снятие с должности
А. 3. ЛЕБЕДИНЦЕВ. Командир нашей дивизии полковник Богданов А. В. как-то незаметно был отстранен от командования. Никто не называл причин. Уже будучи на пенсии, я задал этот вопрос бывшему начальнику оперативного отделения штаба дивизии, в то время майору Петрову В. И., ставшему Главнокомандующим СВ и маршалом Советского Союза. Он снятие Богданова объяснил так: «Почти все командиры дивизий, принимавшие участие в форсировании, получили звание Героя Советского Союза, а нашему комдиву и начальнику штаба подполковнику Хамову не дали даже обязательных для всех офицеров боевых орденов. Богданов высказал это в резкой форме командующему 27-й армией генерал-лейтенанту Трофименко, возможно, сказал и об урезывании нашей «геройской» разнарядки. Но после того, как я узнал о пленении штаба и роты связи 29-го полка, думаю, что, видимо, и этот грех свалили на него, чтобы не привлекать к ответственности тех, кто посадил небоеспособную дивизию в оборону».
Назначен Богданов был на нашу дивизию приказом командующего Воронежским фронтом 28 сентября, а отстранен 21 ноября 1943 года. После кратковременного состояния в резерве, 6 февраля он был назначен с понижением командиром 995-го полка 309-й стрелковой дивизии и был убит в бою 20 апреля 1944 года.
Ю. И. МУХИН. Какой-то странный подход к ответственности командира дивизии и у маршала В. И. Петрова. Получается, что комдив Богданов совершенно не виноват в том, что рота немцев мимоходом пленила штаб 29 сп. Вот если бы перед этим штабом находились 200 человек, неделю назад набранных в окрестных селах, вооруженных винтовками, пулеметами и автоматами и называемых стрелковым батальоном, то тогда Богданов может и был бы виноват. А так — что могли сделать против немцев 200 вооруженных винтовками, пулеметами и автоматами кадровых офицеров штаба полка и связисты? Только сдаться. Так что Богданов ни в чем не виноват, и все это происки начальства.
Следующего комдива, героя боев под Босовкой, Александр Захарович жалеет еще больше.
Казнь командира дивизии
А. 3. ЛЕБЕДИНЦЕВ. Офицеры вернулись в штаб только к вечеру, и настроение у всех было подавленным. Я спросил Забугу, что произошло, зачем собирали? И он ответил, что перед строем всех офицеров дивизии был приведен в исполнение приговор Военного трибунала в отношении комдива Короткова. После войны я расспрашивал присутствовавших там участников этого зрелища или церемонии. Рассказы о расстреле пополнялись, уточнялись, привирались, однако картина выглядела примерно так.
У села Голодьки Тетиевского района Киевской области в роще на поляне заранее была отрыта яма и недалеко поставлен раскладной походный столик, накрытый красным «революционным» материалом. Прибывавшие офицерские колонны выстраивались в каре. Не освободили от этой церемонии даже женщин-медичек, если они имели на погонах хотя бы одну крохотную звездочку. Сначала прибыли члены Военного трибунала со «свадебным» генералом, видимо, членом Военного совета армии. Потом подъехала крытая машина с охраной и через заднюю дверь вывели осужденного бывшего командира дивизии Короткова, который, видимо, уже знал о приговоре, вынесенном ему Военным трибуналом, так как руки его были связаны за спиной, а рот был завязан, чтобы он не смог разговаривать. Одет он был в коричневое кожаное пальто, на ногах были ярко-белые фетровые бурки, снизу обшитые коричневой кожей. (Эта спецодежда шоферов поставлялась вместе с машинами «студебекер» для рядовых водителей(* Одна из многих фронтовых легенд — американцы ничего подобного со своей автомобильной техникой и даже с танками не поставляли. (Прим. Ю. Мухина).), но по нашей бедности в ней щеголяли наши отцы-командиры — от командиров бригад и до командующих фронтами. Ношение ее могло расцениваться как нарушение установленной формы армейской одежды, но и телогрейки с ватными брюками не предусматривались формой. Тем более что в окопах и землянках такое пальто было практично в любой сезон и в любую погоду. Если найдутся сомневающиеся в правдивости моих слов, то прошу обратиться к фотографиям той фронтовой поры, и вы увидите на снимках многих генералов и маршалов в этом одеянии и обуви. Маршал Рокоссовский даже в послевоенные годы на учениях носил это пальто.) Полковничьей папахи на голове Короткова не было, так как этому мешала повязка на голове.
Поставлен он был перед столом. Председатель Военного трибунала 1 — го Украинского фронта объявил приговор от 29-го января 1944 года и закончил словами: «Коменданту трибунала привести приговор в исполнение!» Комендант подтолкнул приговоренного к яме. Короткое все время пытался что-то сказать, но повязка закрывала рот. Комендант подал команду: «Лейтенант, командуйте людьми». Командир роты саперного батальона Зыков Н. Н. вызвал трех саперов, заранее предупрежденных о том, что им доверяется приведение приговора в исполнение, и поставил их в готовности открыть огонь по изменнику Родины. Командир роты Зыков, только недавно узнавший о присвоении ему 10 января звания Героя Советского Союза, отнесся к поручению с должным пониманием, как к форсированию Днепра, и скомандовал: «Огонь!», сделав первым выстрел из пистолета по своему бывшему командиру дивизии. Тремя очередями из автоматов обреченный был весь изрешечен пулями и упал в приготовленную ему саперами яму. Но и на этом не закончилась церемония. К яме подошел комендант капитан Рыкалов и сделал три контрольных выстрела в конвульсирующее тело. После этого генерал-майор подытожил: «Собаке — собачья смерть!» По рядам строя прокатился негромкий ропот, и генерал скомандовал: «Командирам частей развести офицеров по местам расположения!»
Из тех троих, приводивших приговор в исполнение, один остался жив, это сержант Сергиенко Дмитрий Иванович, бывший тогда комсоргом саперного батальона. Он честно и добросовестно воевал до конца войны, заслужил ордена Славы и Красной Звезды, а также медаль «За отвагу». После войны вернулся в свое родное село Лазорьки Полтавской области, где своим неутомимым трудом на посту председателя колхоза был отмечен орденами Ленина, Трудового Красного Знамени и медалью «За трудовую доблесть». Он с горечью рассказывал мне о том, как их всех после исполнения приговора предупредил генерал: «Вы ничего не видели, ничего не знаете и забудьте это место». Яма с трупом была выровнена с поверхностью земли, засыпана листьями, оцепление вокруг леса снято.
