Дневниковые записи. Том 3 - Владимир Александрович Быков
«Ельцин Центр»
Не успели отзвучать хриплые фанфары на его открытии в Екатеринбурге, как в сетях развернулось ехидно-злорадное обсуждение на тему, как с этим стеклянным сараем поступить, да так, чтобы всё было по совести и по уму. И большинство опрошенных высказываются на эту тему совершенно предсказуемо и однозначно: взорвать и сровнять с землёй. О том, что такое «Ельцинизм», говорить не надо. Если кто-то не знает – посмотрите на Порошенко и поймёте. С той только разницей, что Ельцин был ещё хуже.
Современный российский капитализм обречён. Он не справляется с внешними вызовами, и любой, у кого сохранился трезвый взгляд на вещи, видит это сам. Капитализм уйдёт. Когда именно – зависит прежде всего от нас самих. Захотим – уйдёт завтра. Не захотим – останется ещё на несколько лет. Но уйдёт всё равно.
И вот теперь уместно спросить себя – а в той, завтрашней стране, которой будет Россия, в которой, наконец, окончательно победят совесть, память и здравый смысл, будет ли нужен этот музей либерализма?
Ответ здесь один – Нужен! Обязательно нужен! Сносить его ни в коем случае нельзя. И тому есть несколько причин.
1. Мы – не хохлы! Не бандеровцы! Не либеральное продажное отродье! Им можно всё: красть, продавать и продаваться, крушить памятники истории, гадить на могилах. Они не люди. А мы, наоборот, люди! И мы не имеем права жить так, как они. И поступать так, как они. Какими бы уродливыми ни были памятники, кому бы ни предназначались, они неприкосновенны. Потому что они – часть истории.
2. Центр должен остаться на своём месте. Так же, как лагеря в Дахау или в Бухенвальде. Он должен быть музеем, обязательным для посещения школьниками новой, завтрашней России. Теми, кому с первых классов учителя будут рассказывать, как в 40-х годах 20-го века озверевшие нацисты во главе с Гитлером жгли, убивали и гноили заживо миллионы людей по расовому признаку, а в 90-х годах того же безжалостного ХХ века их второе пришествие в лице либеральных реформаторов во главе с Ельциным жгло, убивало и гноило заживо своих соотечественников без войны и без концлагерей, но в не меньших масштабах. И что после 90-х годов ХХ века само слово фашизм приобрело другое, новое звучание, наполнилось новым смыслом, расширилось в применении к историческим процессам.
3. Центр не закончен. Ему ещё предстоит окончание экспозиции и расширение территории. Он глубоко символичен. Он на своём месте.
И вот с этого момента мы начнём разговор.
Равного Ельцину в отечественной истории невозможно найти. Как глава государства, он был беспрецедентным явлением. За долгие столетия во главе России были разные люди: безумные, как царь Фёдор, суровые, как царь Иван, непонятые, как цари Борис или Павел, великие созидатели, как Царь Пётр или императрица Екатерина, гениальные, как Ленин или Сталин, бесцветные, как Черненко, но главы государства – алкоголика, вора, лжеца, предателя и карьериста не было никогда.
В личностном смысле найти Ельцину аналог невозможно. Но аналог ему по степени разрушительности для страны есть. Это Николай II. У двух этих людей было много общего. Оба они были заняты своими семейными делами гораздо больше, чем государственными. Оба заливали свою страну кровью. Оба проигрывали войны, были не в состоянии ни контролировать ситуацию в своей стране, ни даже понять её, оба вызывали к себе презрение и ненависть современников, оба оказались во власти по недоразумению, оба были полностью профнепригодны.
Для Николая всё закончилось плохо. Его свергли и через непродолжительное время расстреляли. В Екатеринбурге, в том самом городе, где спустя 48 лет, в 1976 году к власти пришёл его политический двойник – член коммунистической партии Ельцин.
Трагическая история повторилась в виде фарса несколько раз. Коммунисты расстреляли в Екатеринбурге бездарного и преступного царя. Через полвека член коммунистической партии Ельцин разрушил дом, где произошла трагедия. А ещё через несколько лет точно так же разрушил страну. И напялил себе на голову царскую корону.
Полвека после казни Николая в Екатеринбурге стоял дом, где свершилось правосудие, напоминая о великих событиях давних лет. Теперь в том же Екатеринбурге стоит дом, напоминающий о страшных событиях недавних лет. Разрушение первого привело Россию в 1991 году к общенациональной катастрофе, вернувшей страну в прошлое. Так пусть уж второй остаётся на своём месте. Не нужно больше испытывать судьбу. Надо, наконец, научиться уважать свою историю! Тем более, что по лбу мы уже от неё получили.
Но дело совсем не только в этом символизме. И сохранить для потомков этот Дом надо не только из-за исторических уроков и аналогий. Выше мы говорили, что этот комплекс не завершён. Его необходимо завершить! Он будет законченным полностью только тогда, когда рядом с ним будет возведён ещё один Дом-музей. Тот, в котором подробно и документально будут представлены документы и фотографии, видеоматериалы и артефакты 90-х: Свидетельства соратников Ельцина и очевидцев тех лет. Макеты ларьков и палаток, наполненных дешёвыми подделками, панорамы улиц российских городов, где на каждом углу, особенно у станций метро, закутанные в тряпьё старушки торговали варёной картошкой и жареными курами, солёными грибами и огурцами, Картины голодных, отчаявшихся людей, грязь и запустение, расстрелянные и взорванные бандитами автомобили, портреты казанских, тамбовских, малышевских, пермских, и комсомольских воров в законе, лидеров ОПГ, фотографии бесконечных могил на бесконечных кладбищах, портреты сошедших с ума от нищеты, потерявших в одночасье и работу, и жильё, и семью. Картины разрушенных заводов и институтов, разбомблённого Грозного, грязные, измученные лица обманутых солдат, красивые, цветные фотографии яхт Абрамовича, дворцов Брынцалова, особняков Березовского, Гусинского, Ходорковского, вместе с весёлыми улыбающимися лицами их владельцев.
Схемы залоговых аукционов с пояснением для молодёжи, как они осуществлялись. Списки обанкротившихся банков, рухнувших пирамид и обманутых вкладчиков.
Этот павильон музея должен быть соединён с основным, нынешним зданием крытой галереей. Попадать в него зрители должны после просмотра первой, парадной экспозиции.
И, может быть, только после этого, мы сможем сказать, что перевернули страницу истории и уже никогда больше не вернёмся туда».
Не очень, может, понятно, но, кажется, несколько как-то односторонне.
В моем окружении все было, как здесь представлено, а вот в практической реализации – все, не только у меня, но и у всех мне близких, родных и знакомых по школе, институте и почти пятидесятилетней работе, главным образом, делалось именно в плане упомянутой «разумности» и чуть не полнейшей нашей от нее удовлетворенности. И не думаю, что это было исключением.
