Эксперт Эксперт - Эксперт № 25 (2013)
А через Лену планируют строить автодорожный мост. На мой взгляд, это просчет. Вполне жизнеспособна существующая автомобильная переправа через Лену: зимой — ледовый переход, а с таянием льда — паром. Этого вполне хватает для Якутска. А вот тяжелые грузы доставить через автомобильный мост будет логистически сложно. Опять же стратегический проект Северного морского пути теряет свои возможности без железной дороги к порту Лены. Думаю, позднее эту ошибку все-таки исправят и построят совмещенный мост для железнодорожного и автомобильного транспорта.
А вообще, меня завораживает идея, выдвинутая еще в 1904 году, — соединить железной дорогой два континента: Евразию и Северную Америку. Это суперпроект, достойный великой страны.
В погожие дни работы на АЯМе прерывались лишь с закатом солнца
История строительства первой в Якутии железной дороги началась в XIX веке со строительством Транссибирской магистрали. В это время родилась идея соединить Транссиб с Якутском.
В 1904 году французский предприниматель Лоик де Лобель предложил построить железную дорогу от Аляски до Чукотки и Якутии и соединить ее с Транссибом. От этой идеи Россия отказалась.
В 1906 году Совет министров России во главе с С. Ю. Витте вернулся к идее строительства железной дороги до Якутска, но помешала Русско-японская война.
В 1912 году Государственная дума России обсуждает смету на строительство железной дороги. Окончательное решение опять не было принято.
В 1931 году Совнарком Якутской АССР решает приступить к изыскательским работам на трассе железной дороги до Якутска. Вскоре строительство Aмуро-Якутской магистрали началось от станции Бамовская до поселка Тындинский.
В 1940-1941 годах на этой линии были уложены рельсы, но в 1942 году их разобрали, чтобы построить Волжскую рокадную дорогу, которую возвели всего за восемь месяцев.
В начале 1950-х годов Институт комплексных транспортных проблем при Госплане СССР подтвердил целесообразность строительства железной дороги на участке Беркакит-Томмот и даже было принято постановление правительства СССР.
Лишь в 1972 году на участке Бамовская-Тында возобновилось строительство, а в 1974 году в Тынду прибыл первый поезд.
В декабре 1978 года участок Тында-Беркакит был принят в эксплуатацию. Через год по нему переправлялось по 700 вагонов угля ежедневно.
В 1985 году Совмин СССР решил продолжить железную дорогу до Якутска. Но вскоре грянула перестройка.
В 2002 году строительство возобновилось, и через два года была сооружена дорога от Нерюнгри до Томмота. В этом же году в Томмот прибыл первый пассажирский поезд.
В 2005 году началось строительство участка от Томмота до Кердема протяженностью 375 километров.
В 2008 году приступили к строительству участка Кердем-Нижний Бестях. Старт работам на последнем участке дало постановление правительства России "О мерах по продолжению строительства железнодорожной линии Беркакит-Томмот-Якутск". Тогда же федеральное правительство и власти Якутии договорились о софинансировании стройки.
ЗАО "Инжиниринговая корпорация "Трансстрой"" входит в холдинг "Трансстрой". Амуро-Якутскую железнодорожную магистраль компания строит с 1996 года. С тех пор и по сей день общая стоимость строительства составила около 53,5 млрд рублей.
Карта
Перспективная сеть железных дорог на северо-востоке России
«Nos ancêtres les Gaulois*…»
Максим Соколов
Максим Соколов
Еще довольно недавно французские школьные учебники истории открывались этим эпическим зачином — хоть бы школа была в Эльзасе, хоть даже в Сенегале, — и повествование от наших предков галлов шло без всякой вариативности и без всяких трудностей, успешно преодоленных еще аббатом Анкетилем. Историческое просвещение детворы в прочих странах — включая нашу — тоже особенных трудностей с учебниками не знало. Из десятилетия в десятилетие новые поколения изучали земли родной минувшую судьбу по одним и тем же учебникам с минимальными правками.
Теперь не то, и попытка подготовить единый учебник — «Наши предки славяне etc.» — столкнулась с трудностями. Ученые историки насчитали их более тридцати, что неудивительно — от Гостомысла до Путина происходило много сложных процессов, а преодолеть пока что удалось только одну. На происходившем под началом С. Е. Нарышкина совете семидесяти толковников и сами ученые толковники, и приданные им в помощь министры Д. В. Ливанов и В. Р. Мединский дружно согласились руководствоваться принципом историографа гр. А. К. Толстого «Ходить бывает склизко // По камешкам иным. // О том, что было близко, // Мы лучше умолчим». Министр культуры В. Р. Мединский слегка переформулировал графа: «Царствующий правитель не попадал в учебник истории… В учебниках речь заканчивалась на предпоследнем государе-императоре. Поэтому правильно поставить точку на 2000 году, вступлении в должность президента Владимира Путина. Все остальное не история, а современность, в лучшем случае — обществоведение».
Здесь совпали как обоснованное опасение по поводу некоторой склизкости предмета, так и не менее обоснованный взгляд на его сущность, История — это действительно нечто минимально отстоявшееся, то, что уже возможно увидеть на расстояньи, как нечто свершившееся. О спектакле судят после того, как в последнем действии падает занавес, писать рецензию в антракте преждевременно — можно только пить ситро и заниматься обществоведением, что есть сущностно другой жанр.
Облегчение, испытанное синклитом, было тем более велико, если ознакомиться со списком трудностей, т. е. проклятых вопросов отечественной истории, не относящихся к нынешнему царствованию и даже более того не относящихся даже к новейшей истории России. Ибо опасливому собранию было склизко ходить даже и по событиям вековой и более давности — вплоть до гостомысловых времен, также таивших в себе неясности и подводные камушки. Список трудностей начинался с «Образования древнерусского государства и роли варягов в этом процессе». Будь наши ученые французами, они, несомненно, затруднились бы и насчет nos ancêtres les Gaulois — все ли ясно с ними? — и уж тем более насчет роли Хлодвига в этом процессе.
Столь же затруднительным был бы аналог проблемы «Существование древнерусской народности и восприятие наследия Древней Руси как общего фундамента истории России, Украины и Белоруссии» — как быть с империей Карла Великого? Трудность с «Историческим выбором Александра Невского в пользу подчинения русских земель Золотой Орде» — выбор был и вправду непростой, учитывая, что и татары не подарок, и западные тоже не мед, как показывали взаимоотношения Польши с проклятыми кшижаками, — может найти себе соответствие в выборе, сделанном французскими королями во время Столетней войны. Вполне реальной была альтернатива соединенного франко-английского королевства, династический спор Валуа и Плантагенетов не был фатально предрешен. Что до проклятого вопроса «Роль Ивана IV в российской истории», то тиранов хватало у всякой нации — Людовик XI тоже был не подарок, но французы так не заморачиваются этим вопросом (равно как и англичане с Генрихом VIII), ограничиваясь констатацией, что нехороший был человек, но и время было сложное. Трудность тем более искусственная, что за исключением позднесталинского периода (вождю как же было не воспеть опричный террор) апологией Иоанна Васильевича никто — ни в советской, ни в досоветской историографии — всерьез не занимался.
Последующие проклятые вопросы — «Сущность политики просвещенного абсолютизма (очевидно, царствования Екатерины II. — М. С. ) и ее последствия» и «Оценка внутренней политики Александра I, Николая I, Александра II, Александра III» — создают впечатление, что историки не школьный учебник пишут, а находятся на допросе у напористого следователя, который обладает умением интерпретировать в обвинительном смысле любой ответ. Ибо если не у следователя, а с минимально благожелательной аудиторией, то вряд ли указание на светлые и темные стороны соответствующих царствований составляет непреодолимую трудность. Ни из чего не следует, что при описании событий, отстоящих от нас на полтора, два и более века, автор безысходно зажат между «Сильный, державный, царствуй на славу…» и обличением коронованных тиранов — а третьего не дано. Французы как-то же управляются со своим Королем-Солнцем, что же у нас такая безнадежность?
Когда ученые историки столь осторожно-раздумчивы, а попросту говоря, столь откровенно празднуют труса, собираясь описывать преданья старины глубокой, понятно, что при приближении к бедствиям XX в. их осторожность тем более возрастает — до полной невнятности. Трудности усматриваются даже при рассмотрении «Цены победы СССР в Великой Отечественной войне», хотя тут-то уж какая трудность — не то что антисоветская, вполне советская, даже сталинистская историография войны признает ее неимоверную тяжесть. «Беспримерный подвиг народа» — это что? «По мосту пошли колонны на войну, как на парад»? Полстраны разрушено и миллионы павших — в этом разве уже не содержится признание цены?
