Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №1 (2004)
Чтобы не стало хуже, надо больше и лучше работать.
Чтобы не стало хуже, нельзя допустить войны и крови.
Как на деле осуществляют подобное программирование?
“Во всем мире живется плохо”, — эта мысль навязывается телетехнологами через упорное нагнетание катастрофизма, когда первые строки всех новостей занимают убийства, взрывы, землетрясения, аварии, самоубийства, покушения. Зрителей погружают в омут отчаянья и безволия, соблазняют примером уйти из этой постылой, бессмысленной, жестокой жизни. Три девочки в Подмосковье выбросились из окна. Три дня телеящик назойливо показывал распростертые детские тела, называл имена, обсасывал подробности детской жизни, находил все новых родных, знакомых, свидетелей. И следом пошла волна подобных же самоубийств — другие несчастные девочки тоже захотели быть знаменитыми. Как в земной ад, погружает телевидение человека в бедствия всего мира, а для чего? Чтобы внушить зрителям: если другому несладко живется, то и тебе вроде не так обидно терпеть. Именно ради этого варят и потчуют нас телевизионным хлебовом из аварийных, самоубийственных, катастрофических новостей, внушают русскому человеку: главное, чтобы не стало хуже!
И в подспорье, чтобы такой взгляд прирос к обывателю, ему объясняют, как сделать, чтобы не стало хуже. “Чтобы не стало хуже, нельзя допустить войны и крови в России”. Привычное нам, со всех эфиров проникающее в уши ежедневное заклинание — “лишь бы не было войны”! Убийственная, вредоносная, сокрушающая дух человека и народа программа поведения. Ведь и следа бы не осталось от России, дозволь она своим вождям вооружиться этим лозунгом. Вы только представьте себе Владимира Мономаха, Александра Невского, Иоанна Грозного или Петра Первого, Суворова или Ушакова, Жукова или Сталина с этими словами на устах. Иноземцы давно бы стерли нас в пыль, а землю нашу растащили по своим огородам. Но в наши головы упорно вживляют программу терпимости и покорности: бедствуй, недоедай, мерзни, умирай, но терпи, русский человек, лишь бы не было войны.
На наших глазах вживление в души этой вредоносной программы изничтожило национальное мышление и национальный тип поведения русских — народа воинственного, хотя и добродушного, многодетного и многозаботного. Колдовское заклинание — “Чтобы не стало хуже, нельзя допустить войны и крови” — сделало людей как бы слепыми. Война — вот она, вовсю хозяйничает. Кроит страну на куски, режет по живому, пожирает людей по два с лишком миллиона в год, а люди, приготовленные к закланию на этой самой войне, все талдычат — накрепко уже усвоенное: лишь бы не было войны. Ни зарплаты, ни пенсии, народ, как в блокаду, голодный, от истощения падает в обмороки, детей беспризорных более четырех с половиной миллионов, зато жиреют воры, жируют бандиты, — где закон, справедливость, порядок? Перетерпим, — слышится в ответ, — войны бы не было! Молодежь спивается, гибнет в наркотическом угаре, — где суровое возмездие развратителям? А нам в ответ о мире и согласии — лишь бы не война.
Другой речевой импульс, объясняющий, что делать, чтобы не стало хуже: “надо больше и лучше работать, надо много работать, надо работать без сна и отдыха”. И вроде русские леностью никогда не отличались, а ведь как ловко на них их же беды и списывают. “Плохо работаете, товарищи, вот и живете худо”. Когда подобная программа “осеняет” человеческий разум, он оказывается в тупике. Типичному русскому, трудолюбивому и честному, привыкшему кормить себя и семью собственным трудом и своими руками и головой, настойчиво внушают работать лучше и больше. Если такой трудяга, вкалывая по-черному, при этом мало получает (а в таком положении находятся сегодня шестьдесят процентов населения России), он принимается искать еще и еще приработки, и получается, как в анекдоте про учителей и врачей, которых спрашивают, почему они трудятся на полторы ставки: “Да потому что на одну — есть нечего, а на две — есть некогда”. Но берут и две, и три из-за навязанной извне боязни, что станет жить еще хуже. И тогда, как вы понимаете, ни учителю, ни врачу, ни строителю, ни милиционеру не только есть некогда — детей растить и учить некогда, некогда остановиться и задуматься: для чего устроена вся эта гонка? Человек становится тупой машиной по лихорадочному добыванию денег — заработать, потратить, снова заработать и опять потратить, да еще с испуганной оглядкой, чтобы курс доллара (или рубля) не упал, съев заработанное. Смысл самого труда, его качество, цель человеческой жизни — все отходит на задний план. В мозгу тяжело ворочается единственная запрограммированная мысль: надо больше, больше, больше работать...
Как проникают в наши головы эти вредоносные программы поведения? Идея “лишь бы не было войны” подается в упаковке военных сводок из Чечни, в устрашающих репортажах о гибели там русских солдат, в репортажах о захватах заложников, ввергающих зрителей в информационный шок, эти шоу телевидение разыгрывает регулярно. Одна телепанорама после битвы с террористами на Дубровке в Москве, с точки зрения политтехнологов, дорогого стоит — кровь, много крови, мертвые женские тела в опустевшем зрительном зале, расстрелянные боевики почему-то с водочными бутылками в руках: ими отбивались от нападающих, что ли? Панорама смерти, особенно мертвые молодые женщины, шокирует обывателя и укрепляет в нем одну-единственную мысль: лишь бы не было войны, любой ценой, любыми жертвами, готовностью тысячекратно терпеть и молчать.
Программа “надо больше и лучше работать” тоже внедряется в подсознание по-разному — от демонстрации идеально счастливого и обеспеченного человека — чаще всего это актер, политик, предприниматель и банкир — всегда под одним лозунгом: “он добился этого, потому что всегда много работал” — до новогодних празднично-шутливых поздравлений, гремящих в эфире: “Так будьте здоровы, живите богато, если позволит ваша зарплата, а если зарплата вам не позволит, то не живите, никто не неволит”.
Впитывание таких программ поведения приводит человека в ненормальное психическое состояние одержимости многочисленными фобиями — беспричинным страхом перед будущим — собственным и будущим своей страны.
Другие словесные матрицы, внушаемые обывателю, нацелены на то, чтобы управлять духовно-нравственным состоянием человека . И здесь нас буквально “переписывают” заново, ведь если вы помните, исходная позиция манипуляторов-нейролингвистов — “человек — это текст, его можно и нужно править”. Задача авторов “новых текстов” наших душ — воспитание человека в духе служения своему чреву. Эгоист живет только ради своего удовольствия и потому наиболее управляем, мотивы его поступков всегда ясны, поведение предсказуемо, и убедить его в целесообразности любых шагов, предпринятых властью, — вплоть до сдачи государства Российского в аренду Соединенным Штатам Америки сроком на тысячу лет — не составляет труда. Главное, вовремя сказать эгоисту: ты-де от этого только выиграешь. Но сначала надо так “переписать” тексты человеческих душ, чтобы возникли целые армии эгоистов, чтобы “жить для себя” стало принципом существования миллионов. И это делается весьма успешно вживлением в наше подсознание словесных матриц “удовольствия” и “наслаждения”:
Надо жить для своего удовольствия и наслаждения.
Удовольствие и наслаждение приносят еда, секс, веселые зрелища.
Гони от себя все, что мешает удовольствию и наслаждению.
Перевоспитание населения в духе исполнения собственных прихотей и служения собственному чреву уже давно осуществляется в России. Оно основывается на мощном человеческом инстинкте собственности. Словесным стимулированием этот инстинкт в человеке обостряют до навязчивого желания проглотить весь мир. Удовольствие от обладания едой, здоровьем, женщиной или мужчиной, красотой, имуществом — вот смысл и цель жизни субъекта с “переписанным текстом” души.
Яркие рекламы заклинают нас, сидящих в своих темных убогих кухнях: “Жизнь — это наслаждение, наслаждение вкусом!”; “Живи удовольствием — попробуй шоколад “Дав”; “Детское питание “Бле-вота” (bleu water — это не шутка) — это все, что нужно вашему малышу”; “Ты достойна самого лучшего, купи шампунь “Вши-вота”... Особенно опасны эти программы поведения для молодежи. Не имеющие опыта собственной жизни, их души представляют для захватчиков-политтехнологов никем не занятую территорию, которую те и перекраивают по своему вкусу, внушая через рекламу, эстраду, кино все поглощающую мысль: “Цель — наслаждение!”. Законы словесного воздействия срабатывают здесь помимо воли молодого человека, и он с тупым упорством начинает стремиться к наслаждению — в еде, в любви, в любом своем поступке ища только этого и интуитивно избегая всего, что может помешать наслаждению — избегая жертвенного служения Отечеству, нарушая сыновний долг, пренебрегая родительскими обязанностями, никогда не рискуя жизнью перед лицом опасности, ведь жизнью велено наслаждаться.
