Александр Бушков - Иван Грозный: Кровавый поэт
Один из самых близких к царю бояр, Богдан Вельский, решился обратиться к колдуньям из Лапландии, которых по его приказу привезли в Москву чуть ли не два десятка. Они и указали день смерти царя - 18 марта 1584 г. К середине этого дня Бельский пришел туда, где содержались бабки-ведуньи, и напомнил, что предупреждал их: если предсказание не подтвердится, всех сожгут. Колдуньи ответили ему, что день, собственно говоря, еще не закончился и до вечера далековато. Ближе к вечеру царь сел играть в шахматы с Бельским - и вдруг упал, опрокинув доску. Он прожил ровно столько, чтобы успеть принять монашескую схиму, и до полуночи все было кончено.
Горсей, конечно, сочинял и фантазировал так же легко, как другие щелкают семечки, - но в том-то и казус, что он может оказаться прав. По крайней мере частично. Неизвестно, случилась ли в реальности история с северными колдуньями или ее выдумали позже, но о том, что Грозный был отравлен, заговорили не вчера, и подозрения остаются серьезные…
Сторонники этой версии напоминают, что еще за полгода года до смерти Грозного папский дипломат А. Поссевин говорил, будто «московскому государю осталось жить недолго» - при том, что резкое ухудшение здоровья царя наступило перед самой смертью, до этого он прихварывал, но не настолько, чтобы окружающие думали о смертельной угрозе для здоровья. И умер он, кстати, не за игрой в шахматы, а за государственными делами.
В 1963 г., после вскрытия гробницы в Архангельском соборе Кремля и исследования скелетов, выяснилось, что в костях Грозного и его сына Ивана - аномально высокое содержание ртути (как и в останках Елены Глинской). Обычно это принято объяснять тем, что в результате разгульного образа жизни Грозный подхватил сифилис, который как раз и лечили ртутными препаратами. Но и на это заявление есть свои контраргументы: во-первых, ничего не известно о «вензаболеваниях» Елены Глинской и царевича Ивана, во-вторых, есть информация, что ртутные препараты против сифилиса, изобретенные знаменитым врачом Парацельсом, стали широко распространяться в Европе лишь после смерти Грозного.
А самое интересное - в свое время убеждение в том, что Иван Грозный погиб насильственной смертью, было прямо-таки повсеместным…
Сразу после смерти Грозного в Москве отчего-то вспыхнул народный бунт, участники которого уверяли, что «царя отравил Бельский» (по другой версии - задушил подушкой). Подобные утверждения не единожды появляются в трудах русских летописцев, как современников Грозного (Иван Тимофеев), так и близких к нему по времени. Иностранцы чуть ли не все поголовно уверенно пишут о насильственной смерти Грозного… Такое единство мнений заставляет задуматься.
Кому выгодно? Во-первых, недорезанным оппозиционным боярам. Во-вторых, польскому королю Баторию, готовившемуся к новой войне с Москвой. В-третьих, папскому легату Поссевину, озабоченному предотвращением русско-польского столкновения. Так что кандидатов в убийцы достаточно.
Хотя, с другой стороны, нельзя исключать, что версия о насильственной смерти Грозного от рук Богдана Бельского и Бориса Годунова родилась уже позже, когда боярская вольница валила ставшего царем Годунова и боролась с Лжедмитрием I, одним из активных сподвижников которого как раз и был Богдан Бельский. Слишком много сплетен, слухов и политических интриг и слишком мало достоверной информации.
Поэтому я не буду уделять много места этому, пусть и интереснейшему, вопросу - исключительно потому, что он не уместится в рамках одной главы. Чем глубже я зарывался в ту эпоху, тем сильнее убеждался: нужна отдельная книга о промежутке меж смертью Ивана Грозного и захватом трона (именно так!) Романовыми. Книга такая будет.
Пока что можно с уверенностью сказать: в описаниях того периода очень уж явственно просматривается серьезная работа, проведенная с целью некоторого искажения истории этого времени. И за этим «проектом», полное впечатление, стояли как раз первые Романовы, лица, крайне заинтересованные в «подправлении» истории.
Давным-давно известно (хотя особенно и не поминается), что никакого такого «всенародного избрания» юного Михаила Романова на царство не было. Собственно, даже «всемосковского» голосования не было. Просто-напросто, когда встал вопрос о кандидатуре нового царя, именно Михаила поддержали «превеликим шумом» казачьи отряды - у казаков висели на поясах крайне убедительные аргументы, они были более организованной силой, чем сторонники других кандидатов (подчас гораздо более знатных, чем худородные Романовы).
По крайней мере в первые годы царствования Михаила положение его было крайне шатким. Настолько, что польский король (к слову, тоже не особенно и древний родом) отказывался даже именовать его «царем», а обращался как к «князю Романову». И дело тут было не в польско-русской враждебности: как-никак в царском титуле поляки никогда не отказывали не только своему лютому ненавистнику Ивану Грозному, но и Борису Годунову. А вот Михаил Романов в их глазах такого именования не заслуживал никак.
Единственный аргумент в пользу «законности» Романовых на престоле - их родство с первой женой Грозного Анастасией. Аргумент весьма хлипкий и мог быть признан убедительным лишь при наличии под рукой казачьих отрядов, вооруженных до зубов…
И потому Романовы отчаянно нуждались в срочной разработке исторических мифов. Каковые очень быстро и принялись сочинять - в первую очередь сказку о «кроткой голубице» Анастасии, якобы все тринадцать лет брака только и смирявшей тиранию венценосного супруга. Пока Анастасия сдерживала людоедские порывы тирана, в стране якобы царили покой и благолепие, но стоило ей, благодетельнице, умереть, как Грозный, оставшись без благотворного влияния жены, и показал свою кровавую натуру…
Это, конечно, шито белыми нитками. В первую очередь потому, что реальный Грозный ничуть не похож на человека, который позволил бы кому бы то ни было, даже любимой жене, мягко и ненавязчиво им руководить. Чересчур был решителен и крут… Вмешательства в государственные дела он бы не допустил и со стороны Анастасии. Церковных иерархов он еще слушал - но это совсем другое дело. Феминистки, конечно, ужаснутся, но в те времена русская женщина, даже боярыня, даже царица, занимала чересчур скромное место в тогдашней жизни, чтобы к ее мнению прислушивались. Это было мужское столетие. А о роли женщины в общественной жизни свидетельствует как раз книга под названием «Домострой» (которую, кстати, написал не кто иной, как один из ближайших советников Грозного поп Сильвестр).
О царице Анастасии нам известно крайне мало, но, учитывая исторические реалии, смело можно предположить, что она была не более чем, говоря на современный манер, домохозяйкой, чьи функции и права не поднимаются выше котлет и штопки носков. «Ангелом», смирявшим гнев Грозного, она, однако, просто обязана была стать под пером романовских историографов - поскольку именно этот ее образ и работал на укрепление династии. Родственники-потомки любимейшей жены царя, единственной из всех его многочисленных супруг влиявшей на государственные дела, - это, согласитесь, нехилый имидж.
И чуть позже Исаак Масса, впервые приехавший в Россию в 1601 г. и оставивший интересные, хотя и не свободные от непременной дозы вранья и легковерия записки, уже утверждал со всей уверенностью: «Отец ее (Анастасии. - Л. Б.) Роман Захарьевич был самым знатным в этой стране после Великого князя».
Самым знатным после великого князя был его двоюродный брат Владимир Старицкий - а кроме того, имелось несколько сотен Рюриковичей, Гедиминовичей и Чингизидов, знатностью неизмеримо превосходивших Романа Захарьина. Так что Масса крупно ошибся - но он ведь не сам это выдумал, а наверняка слышал от кого-то, заинтересованного распространять через иноземцев именно такую генеалогию. Свои записки Масса составил в 1610-1611 гг., еще до венчания на царство Михаила - следовательно, уже за пару лет до того кто-то старательно создавал легенду и о невероятной знатности Захарьиных.
Этот «кто-то» вычисляется крайне легко: сто против одного, что это глава русской церкви митрополит Филарет, отец юного царя, человек большого ума, бешеной энергии - и крайне неразборчивый в средствах политик, который получил тогдашние высшие церковные титулы сначала от первого Лжедмитрия, потом от второго и, наконец, сам себя назначил патриархом всея Руси (впоследствии получивший такое влияние, что в царских указаx сначала значился «государь патриарх», а потом уже государь Михаил Федорович»). Не подлежит сомнению, что проталкивать сына на опустевший трон он начал заранее.
С этой точки зрения, учитывая настоятельную потребность Романовых в сочинении целого блока удобных для них исторических мифов, следовало бы и рассматривать события, происшедшие после смерти Ивана Грозного. Нельзя исключать, что царь Федор Иоаннович был далеко не так слабоумен, как о том писали при Романовых - да и личность Бориса Годунова следует рассматривать с непременным учетом того, что его реальный образ могли исказить в те же времена. Давным-давно известно: чтобы новый царь (особенно если это основатель новой династии, чьи права, мягко скажем, легковесны) представал особенно толковым, его предшественники прямо-таки обязаны выглядеть скопищем недоумков, тиранов, вообще отрицательных личностей. На фоне такого паноптикума новый правитель выглядит крайне выигрышно.
