Андрей Буровский - Евреи – передовой народ Земли?

Ортодоксы считают: только сын еврейки! И официальная позиция Государства Израиль такова. А реформисты считают, что еврей имеет право определять себя и по отцу. В одних США живет до миллиона таких «евреев по отцу» — а ортодоксы (и Государство Израиль) их евреями не считают.

Какое уж тут единство…

И разные религиозные версии одной цивилизации, и народы одной цивилизации вполне могут враждовать друг с другом, вплоть до ведения жестоких и кровопролитных войн. Как воевали много раз Британия и Франция, как католики резали протестантов, а протестанты католиков.

…Что и происходит в Израиле. А виртуально — в Интернете.

Глава 3

Про всеобщую поддержку

— Если бы вы дали мне эти сто рублей, он бы не умер…

— Если каждый еврей даст сто рублей другому еврею, так что же это будет?!

Но может быть, господство евреев вытекает из круговой поруки, сплоченности и дружности евреев? Поговорим о всеобщей солидарности.

Дружно режущие друг друга

Внутри каждого еврейского народа, во все времена, к нам дошло много примеров самой замечательной иудейской смычки и взаимной поддержки.

Вот одна из них: сирийский царь Антиох Сидет подговорил зятя иудейского князя Симона, Птолемея, убить тестя и самому занять его престол. Птолемей заманил родственников к себе в крепость Док, близ Иерихона, — якобы на пир. Там Симона и его сыновей убили, а свою тещу Птолемей держал в заточении как заложницу. Предусмотрительный Птолемей, явно годящийся в восточные владыки не хуже Артаксеркса или Мордухая, послал убийц и к старшему сыну Симона, Иоханану Гиркану, но его предупредили, и он сбежал.

Иоханан тоже годился в восточные владыки и несколько раз подходил с сильной армией к замку Доку, где затаился Птолемей. А Птолемей каждый раз выводил на крепостную стену свою тещу и маму Иоханана и обещал ее зарезать, если Иоханан будет себя вести не по понятиям. В конце концов Птолемей, оставленный сирийцами без помощи, бежал из Иудеи, но тещу все-таки напоследок зарезал.

Во время Иудейской войны в Иудее римляне не трогали «благонамеренных» — евреев, лояльных римской власти. Как резали друг друга члены разных иудейских партий, вообще даже думать страшно, а не то что это описывать. Сравнить этот ужас можно разве что с кошмарами Тридцатилетней войны в Германии 1618–1648 годов или с тем, что делалось во время Гражданской войны 1917–1922 годов в России.

Группа сикариев в 68 году, во время Иудейской войны, бежала в Египет.

Один из них, Ионатан, объявился в Кирене и «смог привлечь на свою сторону немало людей из беднейшего населения и вывел их в пустыню, обещая показать знамения и чудеса»…{169}

Однако еврейская община Кирены не поддалась пропаганде, а позвала римлян. Те перехватили в дороге и вырезали безоружную толпу. Точно так же выдали римлянам сикариев и евреи Александрии. Вскоре египетским евреям предстояло столкнуться и с множеством других своих сородичей. Согласно свидетельству Иосифа, Фронтон — друг Тита, распоряжавшийся судьбой пленных, захваченных в Иерусалиме, «всех, кто был старше семнадцати лет, в оковах отправил в Египет на каторжные работы».{170}

Среди этих людей могли быть и уроженцы Египта, оказавшиеся в осажденном городе даже независимо от своих политических пристрастий — просто из-за желания присутствовать на празднике, который совпал с началом осады.

В других этносах евреев

— Ну ладно! — заявит мне читатель. — Все это было давно и неправда, и сам же ты утверждал — современные евреи имеют довольно косвенное отношение к древним и средневековым. То — другой иудейский народ, другая эпоха. Хорошо! Это все было давно, соответственно, будем считать, что неправда.

Но в том-то и дело, что в любую историческую эпоху и под любыми звездами происходит совершенно то же самое: евреи неизменно раскалываются по трем направлениям:

1. Все время возникают новые религиозные партии (в XIX, XX и XXI веках это и светские течения в духовной жизни);

2. Непременно существует раскол между богатой и просвещенной верхушкой и основной массой народа (у евреев Александрии и хасмонеев этот раскол был почти так же остер, как в России XIX века).

3. Возникает раскол между сторонниками и врагами ассимиляции. Появляется множество сторонников «ассимиляции в разной степени» — от врагов даже мыслей об ассимиляции и до тех, кто становится язонами, менелаями, графами альморадами и графами поляковыми.

Общинный эгоизм

А кроме того, красной нитью через всю историю евреев проходит такая вещь, как эгоизм каждой отдельной общины. Евреи в каждой из них — в Вормсе, в Париже или в Вильно худо-бедно пристроены, накормлены, имеют кусочек хлебца. Но что, если в такую общину попросится новоприбывший?

«В XII веке еврейские общины Франции ввели закон о запрете поселения. Затем его приняли евреи в Италии, Германии, Чехии, Польше, Литве и других странах. Этот закон запрещал «пришлым» евреям вступать в еврейскую общину другого города без разрешения ее правления — кагала. Обычно разрешение давали только тем, кто платил крупную сумму за право водворения».{171}

Принятие закона не выглядит особо миролюбивым… Даже если ничего не происходит. А если начались гонения?! «Как правило, этот закон не применялся к евреям, покинувшим родные места вследствие погрома или изгнания»{172}. Но «если над евреями в каком-либо городе или стране только сгущались тучи и они хотели уйти в более спокойные места до того, как грянет гром, шансов на прием местными общинами, находящимися в этих местах, было немного. А когда гром, то есть погром, уже разражался, бежать было нелегко».{173}

Но и принятые (если им вообще удавалось бежать) были неравноправными членами общины и лишь постепенно приобретали статус (если приобретали). Нарушать «хазоку», то есть монополию местных на предпринимательство и на работу в выгодных местах, было нельзя, можно было только работать у местных по найму.

Даже в 1648 году, когда евреи побежали толпами от казаков Богдана Хмельницкого, евреи Белоруссии и Литвы приняли их; но уже зимой 1648–1649 года многие были вынуждены вернуться — местные общины не дали им более длительной помощи. И во время нового похода казаков в 1649 году они снова попали под удар. А последних беженцев литовские евреи выслали назад сразу же, как только на Украине закончилась война — в 1667 году.

И даже в самой общине, в самое мирное время, наследовал «хазоку» только один из сыновей. Остальные должны были или искать себе общины, готовые их принять, или… или… страшно договаривать — они были вынуждены выкрещиваться! Те, кого «сперва лишили возможности получить какую-либо «хазоку» и тем самым заставили покинуть свои общины, затем не приняли их ни в какую другую общину и таким образом вытолкнули из еврейского мира вообще. Именно эти выкресты были самыми опасными для евреев».{174}

Вели себя выкресты очень по-разному, но трудно не согласиться с автором: «Неоправданная враждебность к своим единоверцам и соплеменникам была возведена в ранг закона, который действовал почти во всех ашкеназских общинах в течение многих веков и рассматривался общественным мнением как вполне целесообразный. По сути, это был грех всего нашего народа. И наказанием за него стали все новые и новые бедствия, которые обрушивались на евреев отчасти по их собственной вине: они сами себе создавали врагов, доносы которых приводили к страшным гонениям».{175}

Примеры можно продолжать бесконечно. От страшнейшего врага евреев, выкреста Томаса Торквемады, спровоцировавшего изгнание евреев из Испании 1492 года. До Брафмана с его «Книгой кагала».

Примеры из недавнего прошлого

Может быть, современные евреи в России все-таки какие-то другие? Ну что, раз уж мы о конкуренции в среде самих евреев, то приведу несколько примеров идиллии, царившей в еврейской среде России в XIX и начале нашего… нет, увы! Уже прошлого, XX века.

Вот одна идиллическая картинка: с 1853 году в Российской империи еврейских мальчиков по местечкам для сдачи в кантонисты ловили уже не солдаты. «Ответственность за призыв еврейских рекрутов была возложена на кагалы. Поскольку евреи не соглашались добровольно отдавать детей, кагалы принимали насильственные меры: во всех общинах появились особые «охотники за детьми» («ловчики», «хаперс» на идиш).{176}

Поэт Иехуда Лейб Левин так описал свои впечатления:

«Я, тогда девятилетний мальчик, жил в родительском доме в Минске. Однажды летним днем я пришел в хедер и вижу: меламеда нет, хедер пуст… хозяйка дома объяснила мне, в чем дело! Меламед, оказывается, прячется от ловцов, а всех детей заперли по домам, ибо пришла беда… Детей хватали из колыбели, женихов уводили из-под хупы, чтобы отдать их в солдаты…