Кризис коммунизма - Зиновьев Александр Александрович
Важнейший источник контрперестройки – восстановление норм социальной организации, нарушенных кризисом. В результате этого будет сокращено число людей, вышедших из-под контроля коллективов, усилен контроль коллективов за своими членами, усилены меры наказания тех, кто не считается с требованиями своего окружения. Это немедленно сократит число участников митингов, демонстраций, «неформальных» организаций и движений. А как только начнется улучшение бытовых условий (а это неизбежно!), то массы пассивного до сих пор населения сами прикончат смуту, оказав всемерную поддержку властям и карательным органам в восстановлении общественного порядка. Это уже стало одним из требований широких масс населения. Кризис всемерно усилил преступность в стране и расшатал стабильность жизненных линий для основной массы населения, – для «молчаливого и пассивного большинства». Восстановление же общественного порядка и стабильности быта может быть достигнуто только вследствие суровых и решительных мер государства.
Ниже я хочу особо выделить другие важные источники и опоры контрперестройки.
Реакция населения
Как я уже говорил, горбачевцы назвали перестройку революцией сверху. Но советский народ, начавший в 1917 году величайшую социальную революцию в истории человечества (как его приучили думать), рано или поздно задастся вопросом: а является ли происходящее (а со временем – происходившее) в стране на самом деле революцией? А если это – революция, то в какую сторону сравнительно с революцией, начатой в 1917 году? А что, если это – контрреволюция по отношению к тому, ради чего советский народ пошел на неслыханные жертвы? Не случайно же западные «империалисты» и их лакеи хвалят Горбачева за эту «революцию»! В таком духе думает определенная часть советского населения. Причем число людей, думающих так, растет и будет расти, поскольку горбачевские нововведения, принося какие-то выгоды незначительной части населения, нисколько не улучшают положение основной массы населения, а для значительной его части приносят явные ухудшения. С их точки зрения горбачевская «революция сверху» выглядит как покушение на основные завоевания советской истории, ставшие привычными элементами советского образа жизни.
Разочарование в западнизации
Реформаторы, оппозиционеры, взбунтовавшиеся массы, – все увидели идеалы на Западе, а не во внутренних тенденциях и возможностях своей страны. Они при этом все обнаружили отсутствие того, что можно назвать историческим терпением. Они возжаждали видимых благ Запада немедленно, без исторических жертв и усилий, одними лишь распоряжениями сверху или одним лишь фактом своего бунта. Они полностью игнорировали и то, что на самом деле представляет из себя западное общество. Они видели лишь отдельные внешние проявления западного образа жизни, выгодно отличавшие его от образа жизни коммунистического, и игнорировали то, какой ценой и какими путями эти достоинства приобретаются, а также то, что благами Запада пользуются далеко не все, что наряду с ними существуют многочисленные недостатки, в качестве протеста против которых началась целая эпоха в истории человечества – эпоха борьбы за коммунизм.
Запад – это не только супермаркет, где можно приобрести все необходимые предметы потребления. Чтобы покупать, нужны деньги. А чтобы заработать их, надо спуститься из сферы кажущегося изобилия в преисподнюю общества, которая с точки зрения условий труда вполне сопоставима с коммунистической, если не хуже. Высокий жизненный уровень – это не просто зарплата людей в коммунистических странах, помноженная на пять или даже на десять, и возможность покупать на нее все, что угодно. Это – принудительный образ жизни, имеющий свои теневые стороны и доступный далеко не всякому. Если бы можно было дать возможность советским людям попробовать пожить в условиях Запада с его реальными проблемами, т е. с отсутствием гарантии работы, с поисками работы, с настоящей эксплуатацией, с поисками жилья, с ипотекой и прочими далеко не соблазнительными атрибутами западного образа жизни, то наверняка большинство из них предпочло бы советскую бедность западному благополучию.
Запад – это не только демократия, права человека и всяческие свободы. Западное общество неоднородно. И тут есть богатые и бедные, господа и слуги, преуспевающие и страдающие. Тут есть свой социальный строй, складывавшийся веками, переживший множество кризисов, революций, взлетов и падений. Формы западного образа жизни не являются универсальными и всеобщими. Их нельзя оторвать от базиса, на котором они выросли, и пересадить на почву общества с совсем иным базисом. Их нельзя оторвать от той грандиозной многовековой истории, в которой они отстаивали свое существование. Если даже допустить, что Советский Союз сегодня же встает на путь эволюции в западном духе, потребуются многие десятилетия (а скорее всего – века) острой социальной борьбы, чтобы какая-то часть потомков стала наслаждаться благами, подобными нынешним благам Запада. Какая часть? И как наслаждаться? И стоит ли овчинка выделки?
Требуют ввести рыночную или планово-рыночную экономику. А что это такое? Интересно было бы опросить сторонников этого пути, как они себе представляют современную рыночную экономику Запада. Думаю, что даже советские специалисты, набравшись мужества, сказали бы нечто такое, что отрезвило бы реформаторов.
Современная рыночная экономика Запада есть прежде всего диктатура банков, причем – диктатура более беспощадная, чем диктатура коммунистического государства. Это, далее, есть диктатура гигантских фирм, их объединений и сговоров. Это – раздел и передел мира на сферы влияния. Это – урегулирование проблем экономики на уровне правительств и соглашений между странами. Это – конкуренция банков, концернов, стран. И лишь в последнюю очередь это – конкуренция мелких предпринимателей и хозяйчиков, находящихся в жестких руках банков. Современная рыночная экономика Запада является не в меньшей мере плановой и регулируемой «сверху», чем советская. А японская экономика, успешно конкурирующая с американской и западноевропейской, гораздо ближе к коммунистическому идеалу, чем советская.
Введение так называемой рыночной или планово-рыночной экономики в коммунистической стране может быть лишь легализацией жульнической или планово-жульнической экономики. Это в конце концов приведет к усилению хаоса и неподконтрольности в экономике. А главное следствие этого – образование целого класса богатых людей, добывающих свое богатство за счет нарушения норм коммунизма и завуалированной эксплуатации масс населения. Как долго массы населения и привилегированные слои общества могут мириться с этим?
Аналогично обстоит дело с требованием введения парламентаризма и многопартийной системы. Я уже достаточно говорил на эту тему выше. Парламентаризм и многопартийность суть политические формы капитализма, а не нечто пригодное для всех времен и народов. В коммунистическом обществе возможна лишь имитация этих форм, маскирующая нечто иное или играющая совсем иную роль, чем на Западе. Парламентаризм имеет смысл лишь при том условии, что в обществе имеется независимый от этой части власти механизм самоорганизации, т е. постоянно действующая невыборная система управления и самоуправления, какой нет в обществе коммунистическом.
Парламентаризм есть лишь частичка механизма управления, причем – не главная. В коммунистическом обществе он излишен, поскольку все его функции выполняет государственная непарламентарная власть. Более того, он станет помехой в системе управления, внося в нее чуждый коммунизму элемент раздробления единой власти. Склок и конфликтов в системе власти и управления хватает и без него.
Сейчас многими людьми овладели иллюзии, будто в считанные дни можно перестроить общество в соответствии с их желаниями. Но пройдет еще немного времени, и они почувствуют, что в основах жизни лежит нечто такое, что не поддается никаким переменам и возвращает людей к тому, против чего затевались реформы и бунты. Естественно, в сознание масс закрадывается сомнение: а не сыграли ли они роль марионеток в чьей-то чужой для них игре? Наступает прозрение. И люди с удивлением начинают смотреть на то, как они могли поддаться на удочку нелепых, бессмысленных и бесперспективных реформ, лозунгов, программ.
