Виктор Кривопусков - Мятежный Карабах. Из дневника офицера МВД СССР.
Пробыв несколько часов на территории аэропорта, они не могли не заметить, как распоясавшиеся от вседозволенности азербайджанские омоновцы ведут себя с армянскими пассажирами. И то, как «ставил на место» заместителя Коменданта РЧП полковника Полозова азербайджанский капитан милиции Гаджиев, тоже заметили. Тем более что он к этому все время стремился. Показать москвичам, кто в доме хозяин. Между тем из разговоров вокруг стало понятно, что полковник Полозов приехал в аэропорт, чтобы встретить писателей. А поручение это он получил от первого заместителя Министра внутренних дел СССР Громова. Заодно пассажиры аэропорта рассказали гостям и о капитане Гаджиеве. Он оказался личностью весьма известной. Уголовник, судимый за взятки. Выпущен недавно по просьбе МВД республики Азербайджан из нижнетагильской тюрьмы. Теперь вот правительство Азербайджанской ССР поручило ему возглавить аэропорт.
Многое, многое успели услышать, приметить и понять три московских литератора за то короткое время, в течение которого им было дозволено находиться в аэропорту. Наверное, для Азербайджана было бы лучше, если бы они все пятеро побывали в городах и селах НКАО, встретились и послушали армянских и азербайджанских жителей Карабаха. Но видно сами азербайджанские руководители хорошо знали, какое неправое дело творили. А может, считали, что они на все имели право. Ничего, обойдется, не в первый раз! Но теперь уже посторонние до того люди могли себе представить, что будет с армянским населением, а позже — со всей страной, если продолжать не замечать беспредел руководителей республики. Насколько чревата непредсказуемыми последствиями сложившаяся в Карабахе ситуация.
Только благодаря обращению вице-адмирала Тимура Гайдара непосредственно к Поляничко, которого он знал еще по Афганистану, ему и народному депутату СССР Юрию Черниченко было разрешено остаться в Степанакерте на сутки. Однако и за этот короткий срок они сумели побывать во многих трудовых и воинских коллективах, получить яркие представления о делах в Азербайджане и Карабахе.
Возвращение писательской группы из Степанакерта вызвало в Москве большой шум. Теперь уже никто не мог помешать рассказать людям о том, что они увидели. Многочисленные средства массовой информации растиражировали материалы поездки в НКАО. Прошли пресс-конференции, встречи, в том числе и на телевидении, появились развернутые материалы и интервью,
Я помню, как в Центральный дом литераторов потянулась творческая общественность Москвы, просто служащие и студенты столицы, а потом и других российских городов. Посильно хотели помочь жителям Карабаха, поддержать их в трудную минуту. Помочь выжить, проявить солидарность. Так появился московский Комитет российской интеллигенции «Карабах»: КРИК. С этого времени с большинством членов московского «Карабаха» у меня сложились деловые, а с некоторыми и теплые товарищеские отношения.
Сведения о сумгаитских событиях сократил редактор журнала «Сборник МВД СССР»
В марте 1991 года меня пригласили в редакцию журнала «Сборник МВД СССР» и предложили подготовить статью об актуальных проблемах и перспективах разрешения межнационального конфликта в Азербайджанской ССР. Статью я подготовил оперативно и отнес в редакцию журнала, благо далеко ходить не пришлось, она находилась в здании МВД СССР, только двумя этажами выше моего кабинета. Вскоре меня пригласил редактор «Сборника» Виктор Васильевич Моспан. Он с присущей ему деликатностью положительно оценил содержание статьи, но посоветовал доработать ее, а скорее, дополнить конкретными примерами и фактами межнационального конфликта. Выбрать из базы данных персонального компьютера наиболее характерные из них — не составило большого труда. Просьбу редактора я выполнил в тот же день. Когда же я ознакомился с окончательным вариантом статьи, то оказалось, что она действительно дополнена новыми данными, но из нее исчезли два довольно больших абзаца, раскрывающие погромы и убийства армян мусульманским населением города Сумгаита 26–29 февраля 1988 года. Я сразу попытался исправить, видимо, случайно вкравшееся упущение. Однако редактор остановил мое рвение, и, пресекая растущее возмущение, твердо сказал:
— Примеров для статьи вы подобрали с избытком, мы включили наиболее типичные. Сведения о Сумгаитских событиях сократили сознательно, они, как и Бакинские в январе 1990 года, слишком масштабны. И, как нам представляются, — не типичны. Это, впрочем, позиция руководства нашего издания. А если хотите, то по событиям в Сумгаите подготовьте еще одну статью для другого номера нашего журнала.
Истинную причину исключения из предстоящей публикации данных о сумгаитской трагедии я, конечно, понял, но переживал этот факт с негодованием — даже в узко профессиональном ведомственном издании на правдивое отражение межнационального конфликта существует запрет. Вместе с тем моя наивность оказалась настолько девственной, что я с полной ответственностью отнесся к предложению редактора, подготовив статью, посвященную Сумгаитским событиям февраля 1988 года. Но, как и следовало ожидать, от ее публикации журнал «Сборник МВД СССР» тогда уклонился.
Сразу замечу, что в Сумгаите я никогда не был. Но где бы я ни находился после 29 февраля 1988 года — в Москве или Карабахе, в Азербайджане, Армении, в других союзных республиках СССР, каких бы вопросов межнациональных отношений, тем более по карабахской проблеме, не касался — название этого азербайджанского города всюду присутствовало с трагически черным оттенком. Да и вся последняя история взаимоотношений азербайджанцев и армян теперь делится на периоды д о Сумгаита и после Сумгаита.
Хорошо помню, что при подготовке статьи в журнал «Сборник МВД СССР», я специально проанализировал сводки об оперативной обстановке в Сумгаите за 1987 и начало 1988 годов. Ничего примечательного. Накануне трагических событий она характеризовалась в основном криминально-бытовым содержанием. Сообщение из МВД Азербайджана о том, что в Сумгаите; немногочисленный митинг, состоявшийся 26 февраля 1988 года на центральной площади имени Ленина по случаю Обращения Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева к трудящимся, к народам Азербайджана и Армении в связи с событиями в Нагорном Карабахе и вокруг него, завершился в остром антиармянском настроении, озабоченности не вызвало ни на республиканском, ни на союзном уровне: Митинг был отнесен к разряду мероприятий со случайным завершением, не имевшим перспективных последствий. По крайней мере, я других резолюций руководства не нашел.
Но, как потом показало расследование событий, организация и содержание митинга были не случайными. Во-первых, тем, что в многонациональном городе, каким являлся Сумгаит, митинг состоялся при участии лишь представителей азербайджанского населения. Во-вторых, несмотря на то, что митинг вела второй секретарь горкома партии Байрамова, в адрес армян за территориальное разрушение единого Азербайджана произносились нешуточные обвинения и угрозы, звучали провокационные сообщения о притеснении азербайджанцев в Карабахе и Армении, и даже о, якобы, уже имевших там место зверствах в отношении к азербайджанцам. На митинге даже появились, так называемые, «кафанские мученики», которые «подтверждали» эти факты в городе Кафане (на юге-востоке Армении), и о тысячах азербайджанских беженцах из этого района. Армяне обвинялись в том, что они живут в Сумгаите лучше многих азербайджанцев, имеют благоустроенные квартиры и дома, занимаются только интеллектуальным трудом. Прозвучал призыв «Смерть армянам».
27 февраля оперативная информация в МВД СССР об осложнении межнациональной обстановке в Сумгаите поступала неоднократно. По первым данным, складывалось впечатление, что антиармянский митинг продолжился вроде бы стихийно, а без организационного начала горкома партии принял угрожающий уклон. Но потом прояснилось, на той же площади Ленина собрались уже тысячи азербайджанцев, причем многие прибыли вполне организованно и с ведома руководства предприятий и учреждений. Вернувшийся накануне в город первый секретарь Сумгаитского горкома партии Ариф Муслим-заде все же попытался возглавить митинг, урезонить толпу, жаждущую мести армянам, и под флагом Азербайджанской ССР увести ее с площади имени Ленина и за это время вернуть людей к здравому смыслу, проявлению интернациональных чувств и советского патриотизма. Однако многочисленные желающие выступить с трибуны, а среди них были известные в городе люди, такие как директор школы № 25, актриса театра имени Араблинского и другие, словно не слышали его, продолжали призывать: «Наказать армян за карабахский вопрос, за азербайджанских «беженцев и мучеников из Кафана», требовать применения к армянам жестких мер, убивать и гнать их из Сумгаита, из Азербайджана вообще». В конце практически каждого выступления звучал призыв — «Смерть армянам». На митинге открыто формировалась атмосфера массового психоза и истерии, в которой люди должны были ощутить себя мстителями за якобы погибших соотечественников в Армении и Нагорном Карабахе. С трибун взывали к долгу мусульман сплотиться в войне с неверными. Страсти накалились до предела. Обстановка вышла из-под оперативного контроля.
