Владимир Шигин - Герои русского броненосного флота
Осенью 1846 года в жизни Григория Бутакова произошло событие особое – он стал командиром судна. И пусть это был крохотный тендер «Поспешный», все равно это было его первое судно! Но Григорию не повезло. В первом же плавании он посадил свой тендер на мель в Днепровском лимане. Но и это не все. Как раз в это время ударили морозы, за какие‑то сутки стал лед. Пришлось лейтенанту во главе своей команды топать по льду до самого Кинбурна за помощью. Лазарев к происшествию отнесся весьма спокойно: жертв не было, а судно Бутаков спас.
На вопрос Бутакова‑старшего, что теперь будет с его Гришей, Лазарев лишь похлопал старого друга по плечу:
— Ничего страшного, первый блин, он ведь всегда комом!
Следующей весной он вызвал лейтенанта к себе:
— Готов ли ты, Гриша, к новой работе?
— Готов, ваше превосходительство, хоть в Китай плыть!
— Ну, в Китай, положим, плыть без надобности, а вот по Черному морю наплаваешься вдоволь! – усмехнулся Лазарев.
Лазарев давно уже хотел всерьез заняться черноморской гидрографией и уточнить изрядно устаревший атлас. Основную часть работы выполнил известный черноморский гидрограф капитан 1‑го ранга Егор Манганари, но побережье от Дуная к Босфору еще нуждалось в уточнении. Для начала Лазарев договорился с турками, которым был обещан исправленный атлас. Работа по описанию побережья была поручена сразу двум Бутакову и Шестакову. Итак, два сына двух сослуживцев адмирала были определены на гидрографические работы. Конечно же, именно их Лазарев выделил из сотен черноморских офицеров совсем не случайно. Это был шанс не только прекрасно изучить Черное море, но и вырваться вперед перед своими ровесниками. Возможно, адмиралу было любопытно и соперничество двух его «птенцов»: кто из них окажется лучше? Главное, что каждому из них был даден в подчинение тендер, и, таким образом, они отныне приобщались к капитанскому сословию. Бутаков получил под команду тендер «Поспешный», а Шестаков – «Скорый».
Перед тем как уйти в море, обоим пришлось детально ознакомиться с нюансами гидрографической съемки. Мудрый Манганари внушал:
— В нашем деле главное – тщательность и точность. Поспешность и скорость у нас не приветствуются!
Целых три года Бутаков не вылезал с морей. Впрочем, все это время он был предоставлен самому себе, над ним не было никаких начальников, и никто никуда от главного дела его не отвлекал. В зимнее время Бутаков, как всегда, много писал.
К 1849 году относится и первая публикация Бутакова в сентябрьском номере журнала «Морской сборник» статьи «Командир тендера. Несколько слов о тендерах и управлении ими». В статье Бутаков изложил собственный опыт командования тендером, наблюдения, причем в присущем ему хорошем литературном стиле: «Такой “куттер”, а по‑нашему тендер, должен быть боек, ловок и легок, как мысль: вечно готовый пуститься к указанной цели, обреченный на всегдашнюю деятельность, т. е. в минуты отдыха в море он обязан быть настороже и по первому приказу вспорхнуть, как птица! Разделавшись с портом, тендер выходит рейд, но не для того, чтобы красоваться, как яхта, или ожидать посетителей (его могут даже и не заметить), а для того, чтобы быть готовым ежеминутно сорваться с цепи и лететь, куда толкнет его воля начальника». Вопреки устоявшимся мнениям, Бутаков доказывал, что на таком судне можно сниматься с якоря на желаемый галс, предлагал и свой способ ставить паруса в рекордные сроки.
Шестаков, в отличие от своего товарища, показал себя не с очень хорошей стороны и быстро охладел к нудному и долгому гидрографическому труду. В первую же кампанию он умудрился посадить на мель свой тендер, а потом все оставшееся время его ремонтировал. На следующий год объявил себя больным и уехал поправлять здоровье на воды. Бутакову же пришлось делать работу и за себя, и за своего хитромудрого товарища. Впрочем, он по причине своей добродушности в обиде не был. Наградой за трехлетнюю работу стали Святая Анна 3‑й степени и чин капитан‑лейтенанта. Увы, стояла осень 1850 года, последняя осень тяжелобольного Лазарева. Работу Бутакова принимал уже ставший начальником штаба флота Корнилов, работой он остался вполне доволен. В следующий год гидрографический департамент Морского министерства издал «Лоцию Черного моря с 36‑ю литографированными планами портов». Если бы в своей жизни Бутаков сделал лишь это, то и тогда его имя должны были помнить потомки.
Получил Бутаков награду и от императора Николая – перстень с бриллиантом. Эту награду он ценил весьма высоко всю свою жизнь. На одной из последних своих фотографий Бутаков запечатлен в полной адмиральской форме при всех регалиях, на пальце правой руки хорошо различим массивный перстень – его первая персональная императорская награда.
Помимо основной службы Бутаков в это время много пишет. В 1845 году он переводит с английского книгу «Взгляд на гавани, доки, судоходство и пр. Соединенных Штатов Северной Америки». Тогда же он начинает сотрудничать с «Морским сборником». Так много, как Бутаков, тогда никто не писал. Лейтенант был просто одержим сочинительством. За какие‑то два года – четыре статьи. Среди них «О компасе с наклонной стрелкой» и «Об управлении тендерами», переводит с английского чрезвычайно полезную для корабельных офицеров брошюру «О свойствах тросов и цепей».
Литературная деятельность поощрялась Лазаревым, который всегда любил думающих офицеров. Однако не все было так просто. Дело в том, что он имел столь неразборчивый почерк, что и сам порой не мог прочитать написанное несколько дней назад.
Начальник штаба флота вице‑адмирал Хрущев, отловив лейтенанта, совал ему под нос его же рапорта:
— Это что у тебя за ракушка?
— По‑моему, это литера «буки».
— А может, литера «веди»?
— А может, и «веди», – вздыхал Бутаков, – я уже и сам не упомню!
— А мне каково в твоих иероглифах бродить! У меня что, дел иных нет!
Дошло до того, что раздраженный бутаковскими каракулями Лазарев издал приказ о разборчивости в письме офицеров. И хотя в приказе конкретной фамилии не указывались, всем было понятно, о ком речь.
Делать нечего, пришлось Бутакову за свои деньги нанимать толкового писаря, который в его почерке разбирался и мог все бутаковские закорючки переписать набело.
Историк пишет: «…Первое пятнадцатилетие своей службы – возраст, важнейший относительно сформирования характера и привычек, – Григорий Иванович провел преимущественно на палубе, усвояя строгие порядки лазаревского флота и то практикуясь в искусстве парусного плавания, то занимаясь составлением лоции. Эта школа, так сказать литературно‑строевая, вполне соответствовала характеру и наклонностям Григория Ивановича, привязала его к военно‑морской службе, сделала из него замечательного искусного моряка и в то же время не мешала развитию в нем любви к книге и кабинетным занятиям».
К этому времени Бутаков стал достаточно популярен на Черноморском флоте как эрудит и интеллектуал, знаток иностранных языков и человек прекрасно разбирающийся в технике. Да и характер у него был незлобливый и спокойный. Всем было очевидно, что впереди у Григория Бутакова блестящая карьера и, может быть, даже адмиральские эполеты. По этой причине в дом его родителей зачастили николаевские кумушки, предлагая на выбор своих дочерей.
Мать Каролина Карловна с кумушками соглашалась:
— Конечно, конечно, пора бы уж нашему Гришеньке и семьей обзавестись. А там, глядишь, и детки пойдут!
Но суровый Иван Николаевич был категорически против:
— Нечего Гришке голову бабами забивать. Пусть пока службу правит, а за подол невесту еще поймать успеет!
Командуя «Поспешным», Бутаков пишет статью «Еще о тендерах в управлении ими», которую опубликовал в «Морском сборнике» в № 6 за 1851 год. Статья не осталась незамеченной. Ее прочитал император Николай, и статья ему весьма понравилась. В марте 1851 года Бутаков был назначен командиром строившегося в Англии парохода «Дунай». Капитан‑лейтенанту предстояло ехать в Англию, где принять новый пароход и привести его в Николаев. Такое назначение считалось весьма почетным, и Бутаков был им очень горд. Ехал в Англию Бутаков сухим путем. По дороге он завернул в Вену, чтобы навестить там умирающего от рака адмирала Лазарева, но не успел. Буквальное за день до приезда Бутакова Лазарева не стало. Пришлось в Вене задержаться и заниматься отправкой тела своего учителя в Севастополь. В Англии была встреча с Иваном Шестаковым и сыном первого русского кругосветчика Платоном Лисянским, которые тоже занимались приемкой английских пароходов. Снимать решили одно жилье на всех, чтобы излишне не тратиться.
В сентябре начались ходовые испытания «Дуная» на Темзе. Бутаков нервничал из‑за осадки парохода, которая значительно превышала контрактную. Дело в том, что «Дунай» предназначался для буксировки наших канонерских лодок на Дунае, а на реке осадка порой имеет решающее значение. На запрос капитан‑лейтенанта из Николаева пришел быстрый ответ: пароход принимать и как можно скорее перегонять его домой. Вечерами, коротая время, Бутаков умудрился написать и статью о компасах для британского морского журнала.
