Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6449 ( № 6 2014)
Деликатные поручения
В энциклопедии «Иудаика» Державин значится по разряду «Знаменитые антисемиты», и это закономерно, хотя антисемитизм державинских времён нельзя уподоблять жидоборчеству ХХ века или нашего времени. В те годы евреи представлялись русскому дворянину загадочными и опасными чужаками.
Император Павел не был сторонником ущемления нехристианских религий. В годы его правления вышел на свободу глава хасидов Залман Шнеерсон. Новый император щеголял веротерпимостью и, получив жалобу от белорусских евреев, повелел разобраться в бесчинствах, которые позволяет себе землевладелец Зорич – отставной генерал и не менее отставной фаворит Екатерины. Павел было вернул Зорича на воинскую службу, даже произвёл в генерал-лейтенанты, но этот игрок и задира не мог ужиться с новым императором и вернулся к помещичьей жизни.
Получить задание и немедленно вникнуть в ситуацию, проанализировав поведение сторон, – это стиль работы лучших екатерининских орлов, присущий Державину. Несколько раз он писал государю о ходе следствия, пока император, которому наскучило дело Зорича, не затребовал его в Петербург.
Но этот рейд Державина по еврейским местечкам оказался не последним. Не прошло и года, как император снова послал его в те края. Он получает царский рескрипт: «Господин тайный советник Державин! По дошедшему до нас сведению, что в Белорусской губернии недостаток в хлебе и некоторые помещики из безмерного корыстолюбия оставляют крестьян своих без помощи к прокормлению, поручаем вам изыскать о таковых помещиках, где нуждающиеся в пропитании крестьяне остаются без помощи от них, и оных, имения отобрав, отдать под опеку и распоряжением оной снабжать крестьян из господского хлеба, а в случае недостатка заимствовать оный для них на счёт помещиков из сельских магазейнов». Борьба со злонравием помещиков была для Павла делом принципа: он видел себя Прометеем, который дарует права крестьянам, спасает их от голода… Предприимчивые соратники государя во главе с Кутайсовым и в голоде увидели повод к конфискации земель у нерадивых владельцев. После огосударствления эти земли можно будет приобрести по бросовой цене или в качестве награды от императора. Державин получил на дорогу две тысячи рублей и снова направился к Шклову.
Он увидел, как во многих деревнях вместо хлеба едят лебеду и коренья. Увидел истощённых, больных крестьян. Тем временем повозки с хлебом шли в Витебск, откуда рекой их должны были направить в Минск и Ригу, а уж оттуда – за границу, на экспорт. Державин тут же остановил это безобразие, приказал пустить этот хлеб в голодающие районы, причём по минимальной цене.
Когда отхлынули государственные дела, Державин написал несколько пьес, опер, множество од. И среди них – несколько шедевров. «Евгению. Жизнь Званская», «Признание», предсмертная «Река времён...»... Психология творчества – тёмные воды. Но, кажется, мы знаем ответ на вопрос: случился бы новый творческий взлёт Державина, если бы до этого он не трудился столь ревностно на административном поприще? Если бы не страдал, не ходил под судом, не падал обессиленный после бессонных недель... Вот так и прорастает неоранжерейная поэзия.
Теги: Гаврила Державин
Музы никогда не молчат
В последнее двадцатилетие пропаганда сделала всё, чтобы предвоенное время в СССР выглядело бы мрачным историческим пятном, наполненным безвинной кровью, страхом и репрессиями. Из эпохи яростно, всеми доступными медийными способами выскребали всё позитивное, весь её героический романтизм. Но единственное, с чем не справились горе-пропагандисты, - с текстами советских поэтов. Текстами лёгкими, словно паруса, звенящими новизной и счастьем, выросшими из веры в будущее. Одной из ключевых фигур той поры стал Михаил Кульчицкий, поэт, герой, воин, в творчестве которого отразилась поэтическая эстетика всего поколения.
Он родился в самый разгар Гражданской войны, в 1919 году, в Харькове. Погиб в январе 1943 года, когда победа в Сталинградской битве была близка и наши войска наступали от Сталинграда к Харькову. Его жизнь уложилась между войнами. Первые стихи были опубликованы в 1935-м, а одно из самых знаменитых стихотворений "Мечтатель, фантазёр, лентяй-завистник!" – незадолго до гибели. Семь лет поэтического пути[?] Обычно этого времени хватает лишь на творческое становление, а Кульчицкий успел сделать столько, что прочно вошёл в историю русской литературы.
Убеждён, Кульчицкий воспринимал поэзию как призвание. Гонорары, корпоративные блага, признание едва ли всерьёз его интересовали. И хотя тогда для молодого литератора открыты были многие социальные двери, его поколение не считало это сколько-нибудь важным. Лишь бы войти в резонанс с жизнью, позволяющий парить над ней, вдыхать впечатления, выдыхать строки. А на хлеб и так достаточно способов заработать. Кульчицкий, к примеру, был плотником, чертёжником, во время учёбы в Литинституте преподавал в школе. Кстати, Литинститут той поры – рай для таких, как Кульчицкий. Там царил дух невероятной свободы, братства и героического энтузиазма. И вряд ли кто-то из профессоров догадывался, что их подопечным совсем скоро придётся проявить героизм настоящий, на полях сражений, подтверждая всё прежде написанное. В 1939-м Кульчицкий создал такие строки:
Наши будни не возьмёт пыльца.
Наши будни – это только днёвка,
Чтоб в бою похолодеть сердцам,
Чтоб в бою нагрелися винтовки.
Чтоб десант повис орлом степей,
Чтоб героем стал товарищ каждый,
Чтобы мир стал больше и синей,
Чтоб была на песни больше жажда.
Поэт чувствовал будущее тоньше, чем остальные.
Среди его однокурсников Павел Коган, Борис Слуцкий, Давид Самойлов, Сергей Наровчатов, Николай Глазков. Созвездие имён! И Кульчицкий среди них – ярчайшая звезда. Их жизнь той поры полна оптимизма, задора, юмора, хорошего вкуса, самоиронии, и самое главное, пленительной лёгкости вопреки жизненным обстоятельствам, вопреки надвигающейся буре. И ни нотки ханжества, ни капли мещанства и пошлости. Эликсир их молодости и таланта уничтожает всё низкое.
Я вижу красивых вихрастых парней,
Что чехвостят казённых писак.
Наверно, кормильцы окопных вшей
Интендантов честили так.
И стихи, что могли б прокламацией стать
И свистеть, как свинец из винта,
Превратятся в пропыленный инвентарь
Орденов, что сукну не под стать.
Золотая русская сторона!
Коль снарядов окончится лязг,
Мы вобьём в эти жерла свои ордена,
Если в штабах теперь не до нас.
На военных фотографиях у Кульчицкого всегда спокойный вид. Вид человека, уверенного в своей правоте. В его глазах не отразился ужас войны, его внутренний свет оказался сильнее. Трудно сказать, что бы с ним было, живи он дольше. Но и по тому, что он оставил нам, видно, как тонко он работал со словами, их значениями, как дышал литературной новизной, как музыкально, без искусственности, вычурности и фальши выстраивал стихотворную фонетическую канву. Его самые знаменитые строки:
Не до ордена.
Была бы Родина
с ежедневными Бородино. –
пример того, как в поэзии техническое, эмоциональное и смысловое находятся в абсолютной гармонии. Этих слов достаточно для понимания, что такое русский человек на войне.
Михаил Кульчицкий всей своей жизнью опровергает латинское выражение: «Когда говорят пушки, музы молчат». Пушки не простили ему этого. Но песня его оказалась столь звучной, что слышна до сих пор.
Теги: Михаил Кульчицкий , поэт
Лирическая перемена
Александр Гутов
Родился в Москве в 1963 году. Окончил филфак МГПИ им. Ленина. Преподаёт литературу и мировую художественную культуру в школе. В 2002 году присвоено звание "Заслуженный учитель России".
22 июня
Вот она, та искомая истина, -
в годовщину начала войны
плачет дождь, плачет горько и искренне
над пропавшими в бездне войны.
Рядовые, майоры, полковники,
чьи-то матери, дети, мужья,
старики, штрафники-уголовники –
смерть у каждого только своя.
В сердце что-то далёкое, детское:
ветераны – ещё молодцом;
поскреби хоть немного советского –
там война тяжелеет свинцом.
Брат отца – только что из училища...
