Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

Дорошенко прежде письменно уверял Шереметева, что хотя у него

много войска козацкого и татарского, но он никуда не двинет его

без причины и отнюдь не затеет кровопролития на левой стороне

Днепра. Но то писалось с целью отвесть глаза и обмануть

бдительность киевского воеводы. Получивши тайное приглашение от

старшин левобережных, он отправил отряд Козаков к Демьяну

Многогрешному, который недавно из черниговского полковника

сделался генеральным есаулом и, конечно, был одним из тех, а

может быть - и главным из тех, что приглашали Дорошенка.

Вслед затем сам Дорошенко с войском перешел Днепр и

направлялся на Гадяч.

Прошел великий пост, настала Пасха, в тот год очень ранняя: день Благовещения приходился на святой неделе. Этот год был

тем необыкновенен, что спустя месяц после Пасхи-еще не росла

трава, не растаял снег и стояли зимние холода. Это замедлило

127

вступление в Украину великороссийского войска, которое, под

начальством Ромодановского, шло усмирять смуту, поднятую Бру-

ховецким. Не ранее как в мае прибыл Ромодановский к Котельве, пограничному городку Гадячского полка, но нашел там уже

порядочную козацкую <залогу>. Бруховецкий заранее распорядился

укрепить городки, пограничные к великороссийскому краю.

В мае же явились к Бруховецкому татары под начальством

мурзы Челибея. Гетман подарил Челибею 7.000 червонных, рыдван с лошадьми и двух русских девок; нотом разделил прибывшую

орду - одну часть ея взял с собою в поход, другую оставил в

Гадяче.

Но вот, вслед затем, явились полсанцы от Дорошенка и от

, митрополита Тукальского. Прежде эти господа подущали

Бруховецкого отступить от Москвы и лелеяли обещаниями, что

Дорошенко готов уступить Бруховецкому гетманство однохму, лишь бы

обе части Украины были соединены; теперь и гетман, и

митрополит приглашали Бруховецкого снять с себя гетманское

достоинство, уступить одному Дорошенку, а Дорошенко, по своей

милости, обещал Бруховецкому оставить в пожизненное владение

Гадяч с пригородками.

Трудно было более поругаться над честолюбцем, как отправить

к нему такое неожиданное предложение. Бруховецкий пришел в

бешенство и излил свою ярость на Дорошенковых Козаков, приказавши их заковать в кандалы, а сам двинулся с войском как

бы для того, чтобы защищать Малороссию от Ромодановского и

требовал, чтоб к нему поспешали козацкие полки, им он уже

прежде приказал идти к себе на соединение. Бруховецкий не знал, что уже почти все полки передались Дорошенку.

Дорошенко двигался на восток по левобережной Украине и

остановился под Голтвою; там простоял он несколько дней и, наконец, 29-го мая принял присланных к нему воевод и начальных

царских ратных людей, взятых в малороссийских городах и

посаженных до его прихода в лубенском Мгарском монастыре.

Сперва Дорошенко потребовал, чтоб они присягнули ему в верности.

Царские слуги отказали наотрез. Тогда Дорошенко приказал

отправить их в Чигирин под караулом. Узнавши, что Бруховецкий

идет против Ромодановского, Дорошенко двинулся наперерез пути

Бруховецкого и достиг Опошни в то время, как Бруховецкий

остановился у Зенькова. Тут Дорошенко прислал к Бруховецкому

десять сотников и через них требовал, чтоб Бруховецкий отдал

добровольно Дорошенку свою булаву, бунчук, знамя и всю <гар-

мату> (артиллерию) ). Взбешенный Бруховецкий приказал взять

этих сотников под караул и отослать в Гадяч, а сам двинулся к

Опошне (30 с небольшим верст от Зенькова). Дошел он до

Опошни. Тут заволновалось все козачество и закричало: <мы за гет-

128

манство Бруховецкого биться не станем>. Приступили к Брухо—

вецкому старшины и стали укорять его: <мы тебя в гетманы

выбрали, ждали от тебя всего доброго, а ты ничего хорошего не

учинил, только одно кровопролитие от тебя сталось. Сдавай

гетманство!>

Чернь бросилась грабить возы его, точно так, как бросалась

когда-то под Нежином й на возы Сомка и Золотаренка, когда

провозглашала гетманом Ивана Мартыновича. Бруховецкий

убежал в свой шатер ^ думая улизнуть от неминуемой гибели, но

перед ним явился посланец от Дорошенка. По одному известию, то был брацлавский сотник Дрозденко, по другому -

Чигиринский сотник по имени Савва.

Бруховецкий сел на кресло в своем гетманском шатре.

Посланец Дорошенка сказал:<иди, зовет тебя к себе гетман!> и

схватил рукою за кресло, на котором сидел Бруховецкий.

Подле Бруховецкого стоял запорожский полковник Чугай: он

был давний приятель Ивана Мартыновича и теперь прибыл к

нему служить с несколькими стами человек сечевого товариства.

Не утерпел он такого обращения с своим старым другом гетманом: он ударил посланца Дорошенкова мушкетным дулом в бок и

повалил на землю. Но на гетманский намет ринулась толпа; раздались крики и ругательства; двое сотников схватили

Бруховецкого за руки и потащили к Дорошенку.

Правобережный гетман стоял на кургане, носившем название

Сербинской могилы: там были схоронены сербы, служившие Вы-

говскому и погибшие тогда в битве против Пушкаренка.

Увидя Бруховецкого, Дорошенко сказал ему: <зачем ты отвечал

мне грубо и не хотел добровольно отдать своей булавы, когда тебя

не хочет иметь гетманом козацкое товариство?>

Бруховецкий не отвечал ему ни слова. Тогда Дорошенко

приказал увести его и приковать к пушке: то был обычный прием

наказания у Козаков.

Ко Дорошенко, отдавши такой приказ, произвел движение

рукой, которое поняла по-своему свирепая толпа: бросились на

Бруховецкого, изорвали и истерзали на нем платье до того, что он

остался нагишом, били его ружейными дулами, рогатинами, дубинами и забили до смерти, <как бешеную собаку>. Запорожцы, пришедшие с атаманом Чугаем, выбивались из сил, чтоб

сколько-нибудь остановить народную злобу и направить ее на

Дорошенка. Ничто не могло спасти Бруховецкого, он лежал уже

мертвым, весь синий от побоев. <Я не виновен в его смерти, говорил

Дорошенко, я никому не велел убивать его!>

После того, как волнение стало несколько утихать, брат

Дорошенка, Андрей, приказал поднять тело убитого гетмана, положить на воз, подостлавши сена; так Андрей Дорошенко повез его

5 Заказ 785 129

в Зеньков; там положили тело в гроб и отвезли в Гадяч. Тела

бывшего боярина и гетмана было до того изуродовано, что близкие

люди и сама жена гетмана едва могли узнать, чей труп привезли

тогда в Гадяч. Его похоронили по христианскому обряду с

подобающими его сану почестями в церкви Богоявлении,. в Гадяче, им же самим построенной.

Бруховецкий был достойнейшим явлением своей эпохи, так

удачно прозванной <руиною>, разумея здесь руину не только

материального, но и нравственного быта в крае-: Жадный, свирепый, коварный, лживый, не имевший в жизни никакого

идеала, кроме грубого личного эгоизма, он не отличался ни

проницательностью, ни уменьем управлять обстоятельствами, которыми пользовался только хватаясь задних, когда они

представлялись в данное время ему подходящими. Взнесенный на

верх величия междоусобиями, он наткнулся на московскую

политику, растерялся и кончил свое поприще постыднейшим

образом. Тогдашняя московская политика, по отношению к

Малороссии, приняла за правило содействовать тому, что, казалось, вело

к теснейшему соединению малороссийского народа с

великороссийским, и потому стала ласкать малороссиян, заявлявших перед

Москвою такое стремление. В Малороссии нашлись лица, уразумевшие, как можно угодить Москве и через то самим

возвыситься. Филимонович был первый, который поднялся таким

путем. За ним последовал Бруховецкий. Сам ли он задумал предать

малороссийский край великорусскому управлению, или мысль

эта дана была ему в Москве - не знаем, но мы видели, что и

он сам, и старшины, с ним бывшие, награждены были

почестями и выгодами за то, что допустили введение великорусского

порядка в управлении Малороссией) с нарушением старины.

Оказалось, однако, что тогда такие нововведения были

скороспелы и неприложимы к жнзни. И через эти нововведения, и через

свое тиранство Бруховецкий озлобил до того малороссийский

народ, что мог держаться на гетманстве разве только при

всегдашней помощи от великорусской военной силы. Но на Москву