Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6457 ( № 14 2014)
Оправдание милосердия
Сцена из спектакля МХАТа им. Горького «На дне». Режиссёр Валерий Белякович
Среди авторов, чьё творчество когда-то занимало значительное место в школьной программе, а затем подверглось уничтожающей критике, Горькому отведено особое место. В отношении его произведений должна быть восстановлена справедливость. На них стоит взглянуть как на образец подлинного искусства и попробовать разобраться в их поэтических достоинствах. Вершина его творчества, по моему мнению, - пьеса "На дне" (1902). В ней утверждается величие гордого Человека, не нуждающегося в утешительной лжи. Он «крик души своей мятежной[?] в музыку искусно претворяет», из его крови прорастают «поэзии нетленные цветы», «он движется… звездою путеводной для земли» (поэма «Человек», 1904). Нужно ли ему милосердие? Этот вопрос сейчас звучит с новой силой.
Если изучать пьесу «На дне» после рассказа «Челкаш», в котором идеализация люмпена, босяка достигает своеобразной кульминации, то можно увидеть, как изменился взгляд писателя, насколько он стал объективнее.
Уже в первом действии пьесы перед нами раскрывается атмосфера взаимной вражды и отчуждённости. Это такие же босяки, яркий представитель которых – Челкаш – противопоставлялся корыстолюбивому и жалкому Гавриле и демонстрировал ницшеанскую гордость и независимость, а под конец ещё и благородство.
Но вот они без налёта идеализации – Барон издевается над Настей , обитатели ночлежки не хотят замечать мучения Анны , слышна грубая лексика, видны приметы одичания. У этих людей всё в прошлом: потеряны личное имя, профессия, человеческое достоинство, да и сам облик человека почти распался.
Но, казалось бы, из однородной массы «бывших» людей начинает вырисовываться несколько наиболее интересных персонажей.
Речи Актёра, если их выделить, выстраивают образ человека, сопротивляющегося скатыванию на дно жизни. Актёр в «Гамлете» играл могильщика, но произносит фразу из монолога самого принца . В мечтах он видит себя настоящим актёром. Так Горький готовит почву для важного развития сюжета.
В речах персонажей всё время слышится второй, более важный смысловой пласт. Чеховский приём подтекста работает и в этой драме Горького.
Сатин подозревает все слова в истёртости, потере значения и ищёт новые, необыкновенные, но способные хотя бы привлечь к себе внимание.
Обречённые на смерть, Анна и Актёр, понимают друг друга .
В речи ханжи Костылева слышатся интонации Иудушки Головлёва. Его религиозные слова предваряют появление Луки.
Сквозь паутину неясных фраз начинает открываться социальная картина дна. Здесь действует целое преступное сообщество: вор Пепел, скупщик краденого – Костылев и покрывающий их представитель власти Медведев.
В словах Сатина «Нет на свете людей лучше воров!» слышится отголосок идей «Челкаша», но в этом произведении Горький решительно отказывается от надежды на исправление людей вроде Пепла.
Писатель заставляет героев произносить реплики, в которых то и дело звучат слова «честь», «совесть», «правда».
Пепел. Никто здесь тебя не хуже... напрасно ты говоришь...
Клещ. Не хуже! Живут без чести, без совести...
Пепел (равнодушно) . А куда они – честь, совесть? На ноги, вместо сапогов, не наденешь ни чести, ни совести...
Разговор о таких, казалось бы, неуместных в данной ситуации понятиях, как честь и совесть, готовит приход Луки. Именно после этого разговора Наташа приводит его.
Имя персонажа адресует к евангелисту Луке, и одновременно всплывает второй смысл: лукавый, то есть идущий неверным путём. Песню о потере пути и поёт герой, появившись в ночлежке. При этом Ваське Пеплу его исполнение явно не по душе – это значит, что ошибочна главная «песня» Луки о том, что правда не по силам человеку. Именно такие моменты делают пьесу Горького произведением искусства. И таких моментов в ней много.
Диалог Луки с Медведевым даёт представление, что Лука говорит притчами. Это немедленно заставляет вспомнить притчи Христа. Так вопрос о религии и о месте её в человеческом мире выходит на первый план.
Во втором действии одновременно идут шулерская игра и диалог Луки с Анной, в котором странник утешает её: на том свете всё будет хорошо. В результате такого совпадения мини-сцен проясняется, что Лука – шулер, обманщик.
Мы можем не соглашаться с автором, предъявлять ему претензии за то, что он лишает людей утешения, но нельзя не заметить, что художественно он в этих сценах убедителен. Но вот другой фрагмент.
Анна. А... может... может, выздоровлю я?
Лука (усмехаясь) . На что? На муку опять?
Эта ремарка – «усмехаясь» – явное желание драматурга помочь зрителю понять отрицательную роль Луки. Такая помощь – слабость автора.
Слова Татарина: «Надо играть честна!» имеют более глубокое значение, почти сразу после них он произносит: «Надо честно жить!» Пьеса именно о том, как жить честно.
Следом идёт ещё одна мини-сцена с подтекстом. Актёр пытается вспомнить стихи, которые собирался процитировать Луке, но пьянство лишило его памяти. А рядом с этим продолжается игра.
Бубнов. Готово! Пропала твоя дамка... ходи!
Слова Бубнова могут распространяться и на Актёра, так как он пропал, потому что у него не было веры в себя.
Актёр. Пропил я душу, старик... я, брат, погиб... А почему – погиб? Веры у меня не было... Кончен я...
И Лука утешает его сказкой о бесплатной лечебнице. Замена истины ложью – вот важнейшая проблема пьесы.
Следом Медведев и Пепел говорят, казалось бы, о том, кто вор, кто покрывает, кто на воровство подбил. Но на самом деле главное в их словах вот это:
Медведев. Врёшь! Не поверят тебе!
Пепел. Поверят, потому – правда!
Васька нечто важное про Луку уже понял, и поэтому он задаёт ему один из главных вопросов человеческой жизни, «проклятый» вопрос из произведений Достоевского.
Пепел. Погоди, не каркай! Пусть он мне скажет... слушай, старик: бог есть?
Лука (негромко) . Коли веришь, – есть; не веришь, – нет... Во что веришь, то и есть...
Лука пришёл сюда не с проповедью религии, а с проповедью «ложного сознания», следуя которому можно пропасть, так как оно заменяет истину, по-древнерусски – «естина». Нельзя что-то сделать в жизни, руководствуясь неверным её пониманием.
Затем Василиса зовёт Ваську в комнату, и там Василий говорит ей правду. Следует замечательная по драматическому накалу сцена, и в момент, когда Васька хочет узнать у Луки, зачем он так странно утешает людей, умирает Анна.
Вот в эту минуту появляется Актёр. Ему кажется, что он на пути спасения, он вспомнил любимое стихотворение, он называет своё подлинное имя; как настоящий художник, он уже домыслил слова Луки о лечебнице. В его воображении она превратилась во дворец, где его ждут. Он готов уйти отсюда, со дна. Но эти слова имеют второй, зловещий смысл.
Актёр (загораживает ей дорогу) . Я – уезжаю, ухожу... Настанет весна – и меня больше нет...
Вот реакция Бубнова на смерть Анны.
Бубнов. Кашлять перестала, значит.
Это эпитафия человеку в том мире, где мы оказались. Зачем же жил человек, неужели только затем, чтобы над его телом произнесли такие слова?
Появляются другие ночлежники. Призывавший честно жить Татарин, казалось бы, заснул. Актёр цитирует «Короля Лира», но вместо верного Кента резонёр Сатин отвечает ему, что нет той лечебницы, о которой Актёр уже возмечтал. Драматизм нарастает.
Актёр. Врёшь!
Татарин (вскакивая) . Где хозяин? Хозяину иду! Нельзя спать – нельзя деньги брать... Мёртвые... пьяные... (Быстро уходит.)
Сатин свистит вслед ему.
Бубнов (сонным голосом) . Ложись, ребята, не шуми... ночью – спать надо!
Актёр. Да... здесь – ага! Мертвец... «Наши сети притащили мертвеца»... стихотворение... Б-беранжера!
Это один из самых интересных моментов в пьесе. Актёр путает строки Пушкина и стихотворение Беранже о «сне золотом», в который надо погрузиться, если правда мира не откроется. Получается, что погружение «в сон золотой» приведёт к тому, что рано или поздно «сети притащат мертвеца», человека окутает иллюзия.
Сатин (кричит) . Мертвецы – не слышат! Мертвецы не чувствуют... Кричи... реви... мертвецы не слышат!..
Мертва не только Анна, но и тот мир, который не слышит мольбу Актёра о помощи. И тогда снова появляется утешитель, который навевает «золотые сны», – Лука.
