Трудный возраст века - Игорь Александрович Караулов
Троцкий обвинял Сталина в попытке «российского термидора» – и был, как водится, в корне неправ, ведь термидор означал конец террора, тогда как у Сталина были совсем иные планы. «Сам ты термидор», – мог бы сказать ему Сталин. Левая фраза, которой щеголяли троцкисты, не должна вводить нас в заблуждение – мы еще помним перестроечную борьбу с бюрократизмом и привилегиями, помним лозунг «Больше света, больше социализма», под которым остатки социализма успешно рушились. Если бы партийная оппозиция победила в конце 1920-х, то логика развития (отказ от построения социализма в одной стране и постепенное разочарование в перспективах мировой революции) неизбежно привела бы новых хозяев России к превращению в класс собственников.
У нас могли быть совсем иные 1930-е годы, больше похожие на 1990-е. Зиновьев и Каменев в роли Собчака и Попова. Акционерное общество «Метрополитен им. Кагановича», акции которого оформлены на жену того же Кагановича. Усатые комбриги, обживающие Лазурный берег с очаровательными дворяночками. Самуил Маршак, приватизирующий «Детгиз». При всей опереточности картинки такой поворот в конечном итоге обернулся бы благом для страны: если уж 1990-е были неминуемы, лучше было их пройти на 60 лет раньше.
Но Сталин не оценил остроумия замысла: вместо того чтобы позволить новой знати обрасти землями и заводами, он запустил механизм ее уничтожения. Несостоявшиеся банкиры, стальные короли, пивные бароны, газетные магнаты – вот кто, помимо прочего, был пущен под нож в 1937-м. Альтернативное будущее страны. Известное замечание Сталина об ошибке Ивана Грозного, не ликвидировавшего пять боярских родов, показывает, что и сам Сталин осознавал свой террор как борьбу со своего рода «боярством».
Впрочем, в этой борьбе Сталин не мог быть успешнее царя Ивана. Новая знать оказалась живучей: пережив разгром, она мигрировала в прессу, культуру, гуманитарные науки. Война с призраком Сталина сделалась ее кровным, семейным делом. При Хрущеве «дети Арбата» громко заявили о себе, а при Горбачеве – Ельцине их ждал запоздалый реванш: они получили не так много власти и собственности, зато полное информационное господство на целое десятилетие.
Но Бог любит троицу, и в четвертый раз советской химере уже не расправить крылья, у нее больше нет на это сил. Интеллигенция, жадно ловившая каждое слово своих духовных авторитетов, давно сгорела в пламени рынка. Городской потребительский класс, почему-то названный «креативным», оказался ненадежным союзником. Горстка публицистов из хороших семей продолжает встревоженно говорить про «новый 1937-й», но их голос заглушается звяканьем «гребаной цепи». Когда они замолчат, мы скажем: Сталин умер.
«Известия», 13.03.13
12 друзей Мединского
То, что было сказано во времена немых фильмов, остается справедливым и в эпоху 3D: главнейшим из всех искусств для наших властей является кино – и чем дальше, тем главнее. Правда, судя по пятничному совещанию Владимира Путина с представителями российской фабрики грез, условия и содержания партнерства наших киноделов с государством начинают меняться.
Во-первых, высочайшая забота, кажется, обещает нашей кинопромышленности не столько прилив новых вкусных денег, сколько строгую отчетность за каждую копейку. Деньги предложено давать не просто хорошим и заслуженным людям, а на конкретные проекты.
Во-вторых, президент признал, что зритель все равно пойдет на новый импортный блокбастер, даже если билеты на российский фильм будут стоить в несколько раз дешевле. Стало быть, не стоит конкурировать с Голливудом в производстве «фантастических триллеров с элементами мистики». Лучше сосредоточиться на том, чего никогда не сделают за границей – продвигать нашу повестку дня, наших героев и наши сюжеты.
На роль такой повестки дня претендует «список Мединского», содержащий 12 тем для фильмов, которые готово финансировать государство. К сожалению, министр культуры не огласил всего списка, ограничившись лишь несколькими примерами: столетие Первой мировой войны, борьба с наркоманией и жизнь героев труда.
Не знаю, что получится с героями труда. В Советском Союзе снимались фильмы о трудовых династиях, но все же и тогда население предпочитало смотреть кино про шпионов, про любовь и про симпатичных жуликов. Наркомания – штука скользкая, грань между борьбой и пропагандой так тонка, а Госнаркоконтроль у нас такой бдительный, что не каждый решится и денег на это взять. А вот историческое кино, как с привязкой к юбилеям, так и без таковой – благодатнейшее поле, на распашку которого не жалко никаких средств.
У нас перед глазами есть пример: великая традиция британской костюмированной драмы, в развитии которой немалую роль сыграла и продолжает играть государственная компания ВВС. В результате почти вся британская история экранизирована, причем качественно и с любовью. Нет плохих эпох, нет плохих монархов: и гордая Елизавета I, и безумный Георг III, и безвластные, но такие милые Виндзоры – все они находят свое место на экране и в голове зрителя.
А что у нас? Наша история так слабо отражена в кино, что просто плакать хочется. Несколько лет назад вышел хороший сериал «Раскол». Можно спорить, правильно ли в нем изображен царь Алексей Михайлович, но ведь до этого мы вообще не имели возможности увидеть его на экране! А ведь это огромнейшая и важнейшая эпоха. Ивана Грозного мы можем наблюдать в трех вариантах: в фильме Эйзенштейна, в комедии Гайдая и в недавнем фильме Лунгина. Неужели нам нечего больше сказать об этом времени? А вот англичане о своем Генрихе VIII, по кровавости не уступавшем нашему Ивану, говорить не стесняются. Он и на магнитиках для холодильника, он и в книжках, он и в гламурном сериале «Тюдоры». А великий дед грозного царя – Иван III? Эпоха обретения независимости, эпоха первого приобщения к Европе, строительства кремлевских соборов – и полное молчание в кино.
Министр Мединский, неустанно очищающий российское прошлое от многовековых клевет, просто обязан иметь в голове план киноистории, чуть более широкий, чем производство движущихся картинок к юбилейным торжествам, хотя, к нашему стыду, у нас и про Первую мировую войну было снято меньше фильмов, чем в Турции.
Конечно, существует опасность, что государство будет финансировать только такое историческое кино, которое полностью соответствует содержанию будущего «единого учебника истории», по сути уже сложившегося в головах чиновников. И тут вновь уместно вспомнить пример англичан, которые недавно откопали кости легендарного злодея Ричарда III, а заодно и реабилитировали его, вопреки Шекспиру, как монарха и как красавца мужчину. А наш Лжедмитрий – разве удивительный год его царствования не заслуживает красивого и честного фильма, свободного от исторических штампов?
Есть, правда, еще одна вещь, без которой нельзя делать хорошее
