Трудный возраст века - Игорь Александрович Караулов
«Известия», 10.12.2012
Сексуальное примирение
Навязчивая пропаганда всегда раздражает. Мне, например, хотелось бы запретить пропаганду арбидола, особенно детского; я знаю по своему опыту, что это снадобье ни от чего не лечит. Мне хотелось бы запретить пропаганду тщеславия, шопоголизма и продажной любви, то есть всего того, что вы найдете в любом глянцевом журнале. Но не это беспокоит нынче Государственную думу. Она переживает из-за пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних. Законопроект о запрете такой пропаганды был принят в первом чтении почти единогласно, при поддержке всех фракций.
Знать бы еще, где эта пропаганда водится и в каких формах бытует. С трудом представляю себе, как в школу приходит кокетливый дяденька с серьгой в ухе и начинает просвещать учеников насчет однополой любви. Не исключено, что школьники его сами просветят на любую тему, от наркотиков до японского порно. Может, речь идет о фильмах, спектаклях? Но они и так уже, где только можно, помечены грифами «16+» или «18+». Не иначе, супостат засел в недрах самой школы, где на уроках истории ребенку могут встретиться бисексуальные цари Иоанн Грозный и Петр Великий, на уроках музыки – Чайковский, которого «мы любим не только за это», а в список внеклассного чтения того и гляди затешется Федерико Гарсия Лорка, расстрелянный гомофобами.
Впрочем, предлагаемый закон трудно назвать драконовским. Если какая-нибудь мощная сила наподобие Мировой Закулисы всерьез возьмется попирать традиционные народные ценности, штраф в размере 4-5 тыс. рублей с физического лица покажется ей булавочным уколом, да и не всякое юридическое лицо обеднеет из-за уплаты 400-500 тыс. рублей штрафа. Досадность законопроекта в другом: это еще один кирпичик в стене отчуждения, которая строится между государством и его гомосексуальными гражданами. Фактически эти граждане ни с того ни с сего поставлены под подозрение и рассматриваются как подрывной элемент. ЛГБТ-сообщество не остается в долгу: лозунги «болотной» оппозиции шли в этой среде на ура. В протесте Pussy Riot гомосексуальная тема переплелась с антицерковной и антиправительственной. Гей-патриот, гей-государственник становится немыслимым явлением.
Можно спорить о том, обусловлена ли гомосексуальность генетически или же она – следствие дурного, по Альмодовару, воспитания. В конечном счете это не так уж важно. Мировая история учит нас, что однополая любовь неискоренима и жить нам с ней бок о бок до скончания веков. Нагромождение одного мелочного запрета на другой – довольно жалкий ответ на гомосексуальный вызов. Тот, кто диктует этот ответ, и есть тайный враг и подрывник стабильности. Напротив, назрела необходимость объявить политику национального примирения по отношению к гомосексуальным людям.
У нас ведь очень сильное государство. Это достижение последнего десятилетия, и мы им гордимся. Наше государство смогло передвинуть часовые пояса, удлинить Москву чуть ли не до Калуги. Пока оно так сильно, оно может себе позволить сделать то, чего в иное время пришлось бы добиваться с боями: признать если не однополые браки (пусть слово «брак» останется священным), то однополые гражданские союзы, по своим правам практически приравненные к семьям. Не надо говорить о том, что «народ не поймет». Вряд ли обывателя так уж волнует, каким образом оформит свои отношения пара улыбчивых молодых людей, снимающих соседнюю квартиру. У нас не Франция, и сотни тысяч у нас протестовать не выйдут. У нас выйдут протестовать только малолетний провокатор Дмитрий Энтео и три десятка его приспешников, которые по грехам и диагнозам своим куда вреднее для общественной нравственности, чем целующиеся девушки.
Но одной формальной легализации гражданских союзов недостаточно. Чтобы расписаться с партнером, скрытому гею нужно «выйти из шкафа», а на это у нас до сих пор решаются немногие. И тут могли бы сказать свое веское слово партийные организации. Было бы здорово, если бы «Единая Россия» и союзные с ней партии убедили геев и лесбиянок в своих рядах (только не говорите мне, что таковых не имеется) стать первыми, кто пересечет порог загса вместе со своими возлюбленными. Этот пример вернул бы сотням тысяч людей в стране доверие к власти.
Иными словами, проблему ЛГБТ надо выводить из области глумливых шепотков и перемигиваний в область открытого и честного разговора. Когда гомосексуальность перестанет восприниматься как что-то запретное и гонимое (и в то же время элитарное и продвинутое), тогда и бороться с ее пропагандой будет незачем, мы же не устраиваем трагедию из пропаганды арбидола, даже если она нас раздражает.
«Известия», 26.01.2013
Простодушие Сталина
Русская революция оказалась кровавой, холодной и голодной, но она не была фатальной для будущего страны. Многие народы прошли через эту напасть, оставив ее позади как более или менее романтическое приключение. Очистительная гроза была неизбежна; как ни восхваляй «Россию, которую мы потеряли», а все же повсеградный хруст французской булки не мог заглушить «Интернационала». При всем трагизме цареубийства и братоубийства сама по себе революция была лишь половинкой беды. Настоящая беда в том, что ее так и не сменила реакция. Наступления реакции ждали и люди начитанные, знавшие судьбу прошлых смут, и граждане попроще – те, кто еще надеялся пожить человеческой жизнью. Но, увы, большевики не проиграли гражданскую войну. Их не свалили ни кронштадтские матросы, ни тамбовские крестьяне.
Последний шанс на реакцию был упущен в конце 1920-х годов: вопреки надеждам сменовеховцев и страхам поэта Маяковского, нэп не переродил советскую власть в буржуазном духе, фарфоровые слоники с комодов хорошеньких комиссарш не пошли на штурм Кремля. Именно на это время приходится созревание Сталина как политика: из заядлого спорщика на шумных толковищах Политбюро и ЦК он превращается в одинокого вождя с трубкой, постепенно обрастающего армией бронзовых и каменных двойников.
Сталинско-антисталинские споры, до сих пор пылающие у нас и по юбилейным поводам, и без таковых – это разговор не о личности Сталина, не об эффективности его «менеджмента» и даже не о «миллионах расстрелянных» – многих ли волнуют чужие могилы? Это прежде всего разговор о судьбе интернациональной химеры – советской элиты, образование и распад которой составляют, может быть, главное содержание нашего XX века.
Самый страшный грех Сталина перед этой элитой заключается в его простодушии, то ли искреннем, то ли наигранном. Он, кажется, принял за чистую монету слова Ленина о том, что «каждая кухарка может управлять государством» – и организовал массовые «ленинские» (а на деле, конечно, сталинские) призывы в правящую партию, натащив в нее, как мы бы сейчас сказали, «Уралвагонзавод» и всяких «Свет из Иванова», которые тут же стали теснить старую гвардию – языкастых публицистов, пообтершихся в Америке и Европе. Он слишком
