Генри Олди - Сеанс магии с поледующим разоблачением, или Секстет для эстетов
Роман "Тихий Дон" Шолохова, «Мать» Горького, "Анна Каренина" Л. Толстого и «Отверженные» Гюго (только русский язык!) – у каждого тиражи перехлестнули цифру в 30 млн. экз. "Война и мир" Л. Толстого – свыше 40 млн. экз. А если…
– Стоп! – возопит разгневанный оппонент, блистая очками. – Подлог! Эти тиражи накопились за годы и века! Вы еще у Гомера тиражи посчитайте, шулеры! А при жизни, при жизни, небось, классики за каждый экземпляр тряслись – не для быдла писали, для нас, продвинутых, а нас мало, нас адски мало, если верить Вознесенскому. Истинный творец должен быть сир и наг, непризнан современниками, опозорен халтурщиками, а умирает истинный творец исключительно в нищете, под лестницей, и желательно, от сифилиса!
Насчет сифилиса не знаем, а про отсутствие признания у современников приведем лишь парочку примеров из многих:
– Первый выпуск "Записок Пиквикского Клуба" Ч. Диккенса был распродан лишь в количестве 400 экземпляров, но последний из выпусков, напечатанный в октябре 1837 г., был издан уже тиражом 40 тыс. экз. Публикация же романа "Лавка древностей" подняла тираж журнала "Часы мастера Хэмфри" до 100 000 экз.
– Первое издание романа «Нана» Э. Золя вышло тиражом в 55 000 экз. – неслыханная для Франции того времени цифра.
Вот такая лестница.
Дамы и господа! Если тиражность, т. е. востребованность книги читателем – показатель ширпотреба и попсы, то вот они, главные халтурщики и конъюнктурщики – Толстые Лев с Алексеем, Гюго и Андерсен, Горький и Шолохов, Шекспир (уж поверьте, у нашего Вильяма тиражи вполне соответствуют!), Лондон, Бальзак, Диккенс…
Зато роман Дыркина Феодора Аполлинарьевича "Десантник Петров наносит ответный удар", вышедший в серии "Звезды стреляют без промаха" тиражом в семь тысяч экземпляров и никогда с тех пор не переиздававшийся, судя по указанному выше критерию – образец высокой литературы. Наряду с матерной поэмой Вольдемара Обсценского "Секстина хренова", изданной в частной типографии "Двадцать один" за счет автора или на гранты Министерства культуры.
С чем и поздравляем.
5. Тезис: «Фантасты не знают материала, о котором пишут, и фантастика изобилует ляпами и роялями в кустах.»
Однажды И. Щеглов «уличил» автора «Степи» А. Чехова в стилистической небрежности. Речь шла о бабушке Егорушки, которая "до своей смерти была жива и носила с базара мягкие бублики". Щеглов с апломбом тонкого ценителя заметил про Чехова: "Тогда он еще не достиг совершенства стиля…", забыв напрочь, что приведенный пассаж принадлежит малолетнему герою и отражает наивность его мышления. Чехов вносить исправления и не подумал, заявив: "А впрочем, нынешняя публика не такие еще фрукты кушает. Нехай!"
Вот и мы повторим: нехай!
А вслед потехи ради пустим в ход обоюдоострый принцип: "Сам дурак!"
Итак:
– Робинзон Крузо в романе Дефо, приплыв голышом на разбитый корабль, вскоре набивает сухарями невесть откуда взявшиеся карманы.
– Герой Вальтера Скотта весь день и всю ночь скачет между деревушками, расположенными в десяти милях друг от друга.
– В. Гюго в "Соборе Парижской богоматери" пишет главу "Рассказ о маисовой лепешке", в то время как действие книги разворачивается задолго до открытия Америки.
– Вес Тараса Бульбы определялся Н. Гоголем в 20 пудов (327 кг).
– Действие романа А. Дюма "Три мушкетера" начинается в 1625 году. К этому времени кардинал Ришелье уже был членом Государственного совета, но подлинную власть он обрел позже, с 1630 года; также к периоду после 1630 года относятся и контакты королевы Анны со своим братом в Испании, и франко-испанская война. Многие другие факты романа могут быть связаны в лучшем случае со второй третью, а то и с концом XVII века. Однако Дюма вписывает все события романа в период до взятия Ла-Рошели и убийства герцога Бекингэмского.
– Рецепты и способы изготовления пороха, а особенно пироксилина и нитроглицерина, описанные в "Таинственном острове" Жюля Верна, нереальны.
– А. и Б. Стругацкие пишут в "Трудно быть богом": "Они разбредаются по всему замку, везде пачкают, обижают прислугу, калечат собак и подают отвратительный пример юному баронету." Там же: "…дюжина заезжих баронов с дубоподобными баронетами…" Но баронет – самостоятельный титул, а никак не сын барона. Этот титул, в качестве одной из степеней рыцарства, был учрежден Иаковом I в 1611 году, чтобы продажей патентов собрать деньги на оборону Ольстера, а впоследствии (при Георге IV) титул баронета перестал быть рыцарским.
Ф. М. Достоевский в «Идиоте» пишет: "десять тысяч лиц, десять тысяч глаз." Еще читаем у Федора Михайловича: "В комнате стоял круглый стол овальной формы." Тургенев выдал следующее: "Она даже бровью не повела и, когда он от неё отвернулся, презрительно скорчила свои стиснутые зубы…"
Да, разумеется, мы понимаем: Достоевский велик не десятком тысяч одноглазых лиц, Тургенев примечателен не скорченными зубами, Дюма прекрасен не историческими ошибками, а Гоголь безумным весом Тараса, скорее всего, хотел подчеркнуть мифологически-метафорический склад повествования. Но тогда давайте мерять всех по "гамбургскому счету" и не приставать к современным фантастам с обвинениями, прощая те же самые грехи гениям прошлого.
Или попробуем иначе. Вспомним Ильфа с Петровым: "Знатоки! – кипятился Остап. – убивать надо таких знатоков!" Поскольку мы не владеем иллюстративным материалом по всему фантастическму цеху, то ограничимся собой-любимыми. Уверены, наши коллеги с удовольствием дополнят этот фрагмент своими собственными столкновениями со «знатоками». Вот ряд претензий, который предъявляли читатели к книгам Г. Л. Олди, мотивируя их нежеланием (неспособностью) автора изучить описываемый тематический материал, и авторские ответы на них:
Претензия: "Песню "Їхав козак за Дунай" в романе «Рубеж» авторы точно могли бы писать на языке оpигинала. Hеужели технические пpоблемы?"
Ответ: "В романе «Рубеж» песня "Їхав козак за Дунай" изложена так же, как в оригинале: 1806 год, опера «Казак-стихотворец» князя Шаховского, текст песни Климовского (сама песня была написана лет на семьдесят раньше оперы."
Претензия: "Авторы злоупотребляют русизмами, работая с индийскими мифами: разве можно адекватно перевести на санскрит словосочетание "Черный Баламут"?"
Ответ: "Черный Баламут – адекватный перевод с санскрита имени «Кришна Джанардана». Кришна – Черный, Темный; Джанардана – Тот, кто возмущает (мутит, баламутит) народ."
Претензия: "Мне интересно, кто составляет глоссарии в конце книг. Во втором томе Чёрного Баламута написано: "Валин-Волосач, победитель Десятиглавца…" Я всегда был уверен, что Равану-Десятиглвца победил (убил) Рама, что и описано в "Рамаяне"."
Ответ: "Убил Равану-Десятиглавца действительно Рама. Но задолго до событий «Рамаяны» Равану побеждал в бою Валин-Волосач, сын Индры от обезьяны; также победу над могучим ракшасом одержал Арджуна (раджа хайхаев, а не знаменитый Пандав)."
Претензия: "Конечно, каждый мир (в данном случае, речь о романе "Путь Меча") живет по своим законам, но зачем же вооружать эспадонами (кавалерийским оружием, никогда не являвшимся двуручным) панцирную пехоту? Да еще заставлять бедняг носить мечи на плечах без ножен? Это я и называю «маразмом». Кстати, у японцев но-дати и вообще любые мечи были в ножнах и крепились на поясе, несмотря на длину."
Ответ: "Достаточно просто пересмотреть фильм "Семь самураев", чтобы увидеть, как герой Тосиро Мифунэ носит свой огромный меч. Далее: конечно, эспадоном называлась разновидность английской кавалерийской шпаги, но в справочниках по холодному оружию мы легко узнаем, что задолго до этого эспадоном называли двуручный меч в рост человека с прямым обоюдоострым клинком и мощной крестовиной. Эспадон был оружием пехоты, в частности, панцирной."
Претензия: "В отрывке из «Шмагии», где "мощь всплеска лямбда равна цэ делить на ню", слышится шорох стремительно падающих домкратов. Антураж оно, может, и создает, но очень уж размерности у «маговеличин» выходят чуднЫе. Конечно, дважды два может быть равно кольдкрему и коленкоровым лошадям, но получилось таки подчеркивание нарочитой бессмысленности написанных формул…"
Ответ: "В книге В. А. Фока "Квантовая физика и строение материи" мы легко находим вышеупомянутую формулу из «Шмагии» (с поправкой на разницу терминологии в нашем мире и "шмагическом"); раздел "Неравенства Гейзенберга как граница применимости классического способа описания"."
М. Е. Салтыков-Щедрин в "Господах ташкентцах" писал: "Человек, видевший в шкафу свод законов, считает себя юристом; человек, изучивший форму кредитных билетов, называет себя финансистом; человек, усмотревший нагую женщину, изъявляет желание быть акушером. Все это люди, не обремененные знаниями…" Задумаемся о том, что мысль Михаила Евграфовича чудесно иллюстрирует творчество ряда писателей – но это оружие обоюдоострое, и оно может быть повернуто в противоположную сторону.
