Газета Завтра Газета - Газета Завтра 495 (20 2003)
А.К. Почему Закаев?
А.П. Он ведь тоже в Лондоне. И не Березовский мне гостиницу оплачивает — одну часть оплачивает администрация президента России, там Волошин подписывает мне некоторые счета, а другую часть оплачивает Басаев.
А.К. Давайте теперь всерьез и о серьезном. О литературе. Когда вы начинали, до вашей ссоры с Виктором Астафьевым, казалось, что в литературу пришел искренний, настоящий писатель. Это была настоящая литература. То, что вы пишете сегодня про гексоген, где Березовский главный герой, это я не могу назвать настоящей литературой. Ведь понятно, что Березовский финансировал издание вашей книги.
А.П. Андрей, это вы сказали.
А.К. Да, я так предполагаю.
А.П. Это домыслы, Андрей. Вы поговорите с моими издателями. Они сделали из этой книги бестселлер, заработали на ней бабки. 100 тысяч — очень хороший тираж для плохого писателя.
А.К. И для хорошего писателя это тоже очень хороший тираж.
А.П. Что вы говорите?! С Виктором Астафьевым до меня поссорились Белов, Распутин, Личутин, и в конце концов — я. Это все, конечно, посредственные писатели. Олег Попцов — вот замечательный писатель! Я думаю, это один ряд: Куприн, молодой Андрей Белый, Попцов.
Чем мне нравился Попцов? Когда он пришел на телевидение, вы же с ним были. Я его печатал, он меня печатал. Все друг друга печатали, потом припечатали. Став главой телевидения Российского (а это была уже ельцинская культура), Попцов скомандовал своим телеоператорам: выбирайте в оппозиции лица пострашнее, помрачнее, поужаснее.
А.К. Это дела давно минувших дней. А вот как объяснить, почему сравнительно недавно Губенко, Селезнев, Горячева, Балтин — Герой России, Герой Советского Союза, пошли против Зюганова? По сути, изменили ему.
А.П. Какими были верными ельцинистами Бурбулис, Шахрай, Полторанин. И вдруг изменили Ельцину!
А.К. Там повыгоняли, здесь повыгоняли…
А.П. А почему выгнали такого замечательного, умного, тонкого интеллектуала, как Коржаков?
А.К. Да! Почему отказали такой грандиозной фигуре?!
А.П. Идет отсев. В политике, будь она в царских кабинетах, в имперских, советских, идет непрерывный отсев.
А.К. Не боитесь, если вас отсеют?
А.П. Вы знаете, сохну от страха. Я человек страха. Если два коммуниста не будут подавать мне руки — это конец. Я всего боюсь. Я только не боюсь танковых ударов 93-го года, которые наносились по мне, по моей редакции. Я не боюсь войн, которые прошел. Не боюсь восемнадцати поездок в Афганистан и остальных 15 войн. Двух чеченских войн, где я тоже побывал. Этого я не боюсь... Но когда два коммуниста перестанут подавать мне руки, я умру. Конечно, если из двух этих коммунистов один будет Зюганов, другой будет, скажем, Лукьянов. Вот тогда я этого, конечно, не переживу. Зачем вы пугаете меня вашими домыслами?
А.К. Зачем вам это надо — дружба с Березовским?
А.П. А вам зачем? Зачем вы впутываетесь в этот ужасный и отвратительный проект?
А.К. В какой проект?
А.П. Объяснить вам, в какой проект? Есть проект, вы о нем, конечно, ничего не знаете. Мы не понимаем, что нами играют, мы простые, наивные. Я открою тайну, как вами играют. Существует проект, за этим проектом стоит то ли Вермахт, то ли Гельман, то ли Мюрат, то ли Марат, я не помню кто. То ли Марат Гельман, то ли Мюрат Вермахт.
А.К. Гельман — это тот, который сжигал иконы в Манеже?
А.П. Нет, этот тот, который является главным политтехнологом проправительственных каналов. Это главный политтехнолог Путина.
А.К. Он на нас в суд подал за последний эфир, ну да Бог ему судья, это они иконы сжигали, а не мы. Так это оказывается, мы с ним работаем?
А.П. Нет, не вы с ним работаете, а он с вами работает. Вы просто не замечаете…
А.К. А вот скажите, пожалуйста, Александр Андреевич, как вы относитесь к тому, что сегодня в партийных коммунистических организациях руководители обкомов избивают коммунистов, кидают их с помощью милиционеров в тюрьму?
А.П. Ужас какой, а у меня вчера были два руководителя крупных областных организаций. Такие милые люди.
А.К. Конечно, есть среди них и порядочные, но я говорю о Татарии.
А.П. Ну, в Татарии с коммунистами сурово обращаются власти…
А.К. Нет. Оказывается, сами руководители коммунистов сурово обращаются... Это же факт, что секретари коммунистических райкомов приезжают в Москву, просят защиты от произвола вышестоящих партийных начальников, от избиения женщины с ребенком.
А.П. Ужасно, коммунисты Татарии избили мадонну с младенцем!
А.К. Ее избили милиционеры Татарии.
А.П. А причем здесь коммунисты?
А.К. Как нам сказали герои нашей передачи, избили по просьбе лидера татарских коммунистов Салия. Милиционеры хватают женщину, отправляют ее в СИЗО на 8 дней безо всякой санкции. Видимо, не поделили финансовые потоки…
А.П. А Салий — прокурор?
А.К. Нет, Салий — лидер татарских коммунистов.
А.П. Как менты могут отправлять по вердикту Салия женщину в СИЗО?
А.К. Очевидно, могут. Так же, как коммунистическую партию города Подольска может возглавлять сейчас некто господин Фокин.
А.П. Фокин — в чем его недостатки? Фокин — русский патриот. Фокин участвовал в событиях 93 года, он белодомовец. Это не простится. И Фокин сделал ужасную вещь — он изгнал из Подольска наркоту, чеченцев-убийц, которые хотели скупить здесь русские угодья, и конечно, Фокина поддерживать невозможно. Я участвовал во всех этих операциях на стороне Фокина.
А.К. Вы гордитесь этим?
А.П. Андрей, чувство гордости — это чувство сопутствует человеку от 15 до 16 лет, после этого оно сменяется другими ощущениями.
А.К. А какими?
А.П. Оно сменяется ощущениями глубокомысленности, созерцания.
А.К. Вы — опытный журналист. Вы допускаете мысль, что за Фокиным могут стоять бандиты?
А.П. Я допускаю мысль — но это только мое частное мнение, это только часть слухов, это не более чем версия, скорее всего, это не так, но есть такая точка зрения в определенных кругах общества — что бандиты стоят за Чубайсом, за Дерипаской, за Путиным, за Касьяновым. И за Карауловым…
А.К. Я понимаю, и поэтому вы за Фокина.
А.П. Андрюша, именно поэтому я действительно за Фокина, потому что бандиты стоят за Путиным.. Что за вопрос дурацкий. Мы были с Фокиным в тот момент, когда либералы, которым вы сочувствовали, стреляли в нас из танков и вспарывали нам животы. И это, Андрей, не подлежит забвению. Я, конечно, фигурально выражаюсь, это моя точка зрения, по-видимому, не более, чем домыслы. В то время, когда вы были вместе с Ериным и Грачевым, я был вместе с Фокиным на баррикадах.
А.К. Как странно. Я, как и все, кто снимался и снимается сегодня в "Моменте истины", — не только Зюганов, не только Кондратенко, не только Купцов, Рыжков, Глазьев, Селезнев, — я-то считал, что наша трибуна для этих людей. Да, я заблуждался, очень горько в этом признаваться, потому что есть, с одной стороны, Кондратенко, Жорес Алферов, Глазьев, Рыжков, Лукьянов, Глазунов. Масса имен. А с другой стороны, есть люди, которые разрушили левое движение.
А.П. Андрюша, левое движение не разрушается, левая тенденция в стране усиливается, власть боится левых, она ангажирует массу журналистов, политтехнологов, чтобы это движение сковырнуть, и вы из числа тех, кто разрушает левый фланг. Это непорядочно, Андрей.
А.К. Ну, конечно. Люди порядочные ездят к Березовскому.
А.П. Моя поездка к Березовскому так же отвратительна, как ваш визит ко мне. Ваш поступок вам не простят. Остановитесь, пока не поздно.
А.К. Не остановлюсь.
А.П. Вот так же и я у вас не спрашивал совета о поездке к Березовскому.
А.К. А зря. Я бы вас попытался отговорить. Это было бы гораздо честнее. Я не знал, что вы делаете такие вещи.
А.П. Я сейчас готов совершить еще один ужасный поступок. Может, действительно нам с вами встретиться, и вы меня отговорите. Я уважаю ваш опыт. Я помню, как интересно вы начинали работать в "Огоньке" с Анатолием Софроновым, а Софронов был мой друг и товарищ. Он так много говорил мне о вас хорошего, как о человеке, который тонко чувствует еврейскую экспансию в русскую культуру. И он возлагал надежды на вас.
А.К. Когда же он успел, я так мало поработал в его журнале...
А.П. А он предчувствовал ваши успехи.
А.К. Я работал в "Огоньке" руководителем отдела сатиры и юмора.
