Объединенные Арабские Эмираты. Лицом к лицу с новым чудом света - Сенченко Игорь

Если на самом острове шла бойкая торговля жемчугом, то на парусниках, стоявших на якоре вокруг него, — продовольствием и рабочей силой. Торговцев, подвизавшихся на коммерции в море, называли маззаринами. Доставкой воды на промыслы, располагавшиеся далеко от острова Дальма, занимались, как правило, кувейтяне. Одна бочка стоила 1 рупию. Потребности в питьевой воде команды одного парусника в течение сезона лова составляли не менее 200 бочек. Только кувейтские торговцы поставляли на промыслы в течение сезона до 6 тыс. бочек питьевой воды [20]. Воду из такой бочки, прочно установленную на палубе парусника, пили только с разрешения капитана

Приобщать детей к «школе труда» в Прибрежной Аравии начинали рано — в 8-10 лет. По достижении мальчиками 12-летнего возраста их брали на суда, где они выполняли подсобную работу: драили палубы, готовили пищу, раскладывали на просушку раковины. Во время пребывания на берегу дети учились читать — по Корану, и писать — на верблюжьих лопатках.

Когда спрос и цена на жемчуг в мире в XIX веке резко выросли, иностранные негоцианты попытались, было, сломать устоявшиеся правила жемчужной ловли в водах Персидского залива, согласно которым «жемчужной охотой» могли заниматься только племена и народы, там обитавшие. Первыми на это отважились (в 1857 г.) английские предприниматели из Мумбая (Бомбея). Надо признать, что политический резидент Великобритании в Персидском заливе всячески удерживал их от такого рода действий. Разрешений на промысел категорически не давал. Когда же суда «чужаков» все же появлялись в районах лова, как говорится, без спроса, то незамедлительно выдворялись оттуда. Притом не только арабами, но и самими англичанами. Сохранение стабильной и спокойной обстановки в Прибрежной Аравии, равно как и поддержание там политического реноме Великобритании, как единственной защитницы «Острова арабов», были на тот момент главными составляющими колониальной политики Лондона в Аравии.

Притязания иностранных держав на «долю в добыче жемчуга» в водах Персидского залива доставляли Великобритании немало хлопот. В 1890 г. турецкое правительство официально поставило перед Англией вопрос о «жемчужной концессии» в Заливе. В Лондоне этот шаг Стамбула расценили как прямой вызов Великобритании. В английском парламенте возобновились дискуссии по вопросу об объявлении Персидского залива «mare clausal», то есть о придании ему статуса «закрытого моря». Неожиданно против этого выступили колониальные власти Великобритании в Индии, в компетенцию которых входило также наблюдение за делами метрополии в Прибрежной Аравии, Персии и в зоне Персидского залива в целом. По их мнению, такой шаг определенно повлек бы за собой «ненужное внимание» к данному региону со стороны Америки и ряда крупных европейских держав, особенно России, пугавшей официальный Лондон своими активными действиями в этом обширном районе мира.

Как бы то ни было, но 11 февраля 1905 г. правительством Ее Величества было заявлено, что в трехмильных территориальных водах исключительными правами лова жемчуга наделяются племена Арабского побережья Персидского залива. Что касается жемчужных отмелей, расположенных вне этих территориальных вод, то они объявляются общей собственностью всех народов района Персидского залива, «за исключением других наций». При этом подчеркивалось, что в случае возникновения каких бы то ни было разногласий по данному вопросу, шейхи имели право обращаться в Гаагский международный суд. Вместе с тем никаких гарантий шейхам со стороны Англии относительно решения таких разногласий в их пользу не давалось. Более того, рекомендовалось избегать подобного рода действий. Английское правительство обязывалось защищать шейхства от вмешательства в дела жемчужных промыслов со стороны иностранных держав и их подданных, используя в этих целях имевшийся у него арсенал политикодипломатических средств и методов воздействия [21].

Значительная часть жемчужной торговли в Прибрежной Аравии находилась в то время в руках индийских негоциантов, в основном торговцев из Бомбея. Были они людьми состоятельными. Имели роскошные каменные резиденции на Бахрейне, в Абу-Даби, Дубае, Шардже, Маскате и Линге. Владели лодками. Обеспечивали ловцов, притом по сходной оптовой цене, продуктами питания, одеждой, судовой оснасткой. По сути, наряду с шейхами и торговцами-арабами, финансировали промысел.

В отличие от Абу-Даби и Умм-эль-Кайвайна, где торговля жемчугом контролировалась индийскими общинами, в Рас-эль-Хайме бизнес этот традиционно находился в руках местных купцов. Случалось, притом нередко, что среди должников состоятельных индусов оказывались арабские шейхи. Взаимоотношения между кредиторами и должниками складывались, по-видимому, непросто. Поэтому в 1879 г. под эгидой англичан между арабскими шейхами и индийскими купцами, являвшимися в то время английскими подданными, было заключено специальное соглашение — об обязательном погашении долгов друг перед другом [22].

История жемчужных промыслов Аравии свидетельствует, что с ловцами купцы вели себя честно. В этой сфере коммерции действовал унаследованный ими от знаменитых негоциантов Ормуза принцип абсолютного доверия в торговле. Выплата долгов (кафал) осуществлялась в конце сезона. Отношения торговцев-судовладельцев с артелями ловцов жемчуга строились тогда исключительно на устных договоренностях. Взятые на себя обязательства непременно выполнялись. Данное купцом слово никогда не нарушалось, чего бы это ему не стоило. Обязательной принадлежностью каждого торговца жемчугом (таваша) был миниатюрный инкрустированный серебром сундучок. В нем хранились весы, специальные медные сита для сортировки жемчуга и красный шерстяной платок для их упаковки.

Таваши были очень уважаемыми людьми. Достаточно сказать, что они привлекались правителями княжеств в качестве свидетелей при заключении торговых сделок и различного рода договоров, в том числе с иностранными государствами, а также в качестве посредников по урегулированию споров и разногласий между соплеменниками. Многие из местных торговцев жемчугом покровительствовали развитию наук и искусств. Заметное место среди них занимал Мухаммед Али Зейнал Али Реза. Человек глубоко религиозный, получивший образование в знаменитом на Арабском Востоке высшем теологическом учебном заведении — Каирском университете Аль-Азхар, он основал начальные школы в Джидде и Мекке, на Бахрейне и в Дубае, а также специальную арабскую школу в Бомбее. В поисках источников средств для их финансирования он занялся жемчужным бизнесом и преуспел. Стал первым торговцем из района Персидского залива, открывшим в 1920-х годах офис в Париже [23].

Среди «китов» жемчужной коммерции Прибрежной Аравии прошлого можно было бы выделить Халафа аль-Отейба из Абу-Даби и Мохаммеда Дальмука из Дубая. Первый из них по праву считался «жемчужным королем» Персидского залива. Рассказывают, что он и его сын Ахмед владели 400 парусниками и финансировали сезонные промыслы еще ста. Семейству Отейба принадлежали и самые огромные по тем временам складские помещения для хранения продуктов питания: риса, кофе, сахара и фиников. Весь выловленный жемчуг, поступавший в то время в Абу-Даби, попадал в руки тавашей Отейба. Нажитым богатством они охотно делились с соплеменниками. В голодные годы помогали не только ловцам жемчуга, но и населению всего Абу-Даби: бесплатно раздавали еду и одежду. О жемчужных сделках Халафа ходили легенды. Говорят, что однажды Халаф продал дельцу из Линге партию жемчуга на сумму 1,8 млн. рупий... Деньги, для тех лет, — баснословные. Достаточно сказать, что уместились они в 900 мешках. Капиталы свои Халаф хранил в доме, в специальной «денежной комнате»; там же выдавал кредиты и субсидии. По сути, это был первый банк Абу-Даби [24]. В числе его постоянных клиентов фигурировал даже правитель Катара шейх Джасим Аль Тани. Компаньонами Халафа Отейбы по крупнейшей в этих краях жемчужной компании, основанной им в 1888 г. с капиталом в 1 млн. рупий (единая денежная единица тех лет для народов, населяющих сегодня Индию, Пакистан, Шриланку, Непал, Маврикий и Сейшельские острова), выступали известные таваши Абдалла аль-Сайех (владел 15 судами), Хадер аль-Марикхи (ему принадлежали 15 парусников) и Фахд аль-Даузери.