Лесли Гровс - Теперь об этом можно рассказать
Мы договорились о встрече Парсонса с Оппенгеймером, которая состоялась через несколько дней в Вашингтоне. Оппенгеймер был рад этому выбору. Были отданы необходимые приказы, и вскоре Парсонс оказался в Лос-Аламосе.
Встречен он был весьма своеобразно. Из-за ограничений в Лос-Аламос при отсутствии туда деловой командировки и без тщательной проверки благонадежности попасть было очень трудно. Те, кто удовлетворяли этим требованиям, входили через главные ворота, расположенные километрах в трех от центра зоны. Служба безопасности имела специальные инструкции тщательно присматриваться к лицам, одетым в форму и ищущим вход, особенно если их форма в некоторых деталях отклонялась от той, которая предусмотрена уставами. Вся охрана была набрана из армии и имела смутное представление о военно-морской форме.
Парсонс был первым военно-морским офицером, получившим назначение на объект. Он появился у ворот в летней военно-морской форме. Один из часовых тут же позвонил своему начальнику: «Сержант, мы поймали шпиона. К нам пытается пройти один тип, а его форма такая же липа, как трехдолларовая бумажка.[17] У него на погонах полковничьи орлы, а говорит, что он капитан».
Другим случаем опасной путаницы, связанной с военным жаргоном, был следующий эпизод. Как-то из Вашингтона я позвонил полковнику Тайлеру и сообщил ему, что один из высших офицеров, специалист «по огню», с которым нам приходилось иметь дело, прибудет в тот день вечером в аэропорт Санта-Фе. Он располагает очень ограниченным временем и хотел посмотреть Лос-Аламос. Я велел Тайлеру встретить его в аэропорту, отвезти на холм, устроить небольшое совещание с Оппенгеймером и по возможности имитировать небольшой неядерный взрыв в районе испытаний. Поскольку времени у генерала мало, Тайлер принял меры, чтобы его автомобиль смог проехать без задержки. Эти необычные инструкции были переданы офицеру, командовавшему подразделением охраны. Тайлер поехал в аэропорт, где он должен был встретить самолет в два часа пополудни. Однако самолет прибыл с опозданием на два часа. Выскочивший из него генерал заявил, что на сегодня у него назначена еще встреча в Эль-Пасо (штат Техас), и потребовал, чтобы его визит в Лос-Аламос был осуществлен как можно быстрее.
Все шло хорошо до тех пор, пока легковой автомобиль на предельной скорости не промчался мимо будки часового в лесистой части объекта по направлению к району испытаний. И вдруг часовой заорал: «Стой! Черт побери, стой!» За этим приказанием последовало лязганье ружейного затвора. Водитель нажал на тормоза и медленно подвел машину к тому месту, где стоял часовой. По обыкновению, не торопясь, часовой начал просматривать бумаги всех находившихся в машине. Генерал начал проявлять признаки нетерпения. Тогда Тайлер спросил:
— Разве не было приказа пропустить эту машину через пост без остановки?
— Нет, сэр. Мне было сказано, чтобы я пропустил без задержки несколько пожарных, и я ожидал людей в касках. Вы их случайно не видели, сэр? — Мрачное настроение генерала сменилось неудержимым смехом.
Парсонс на протяжении всей своей работы оправдал мои лучшие ожидания. То, что он был кадровым офицером, имевшим большой опыт в разработке контактных взрывателей, сослужило нам неоценимую службу на последних стадиях осуществления проекта, когда мы приступили к последним приготовлениям.
Конэнт посоветовал мне улучшить мои деловые взаимоотношения с учеными Лос-Аламоса, создав комитет, который заслушивал бы результаты их работы независимо от того, смогли бы мы или не смогли извлечь непосредственную пользу из его докладов. «Эти люди, — подчеркнул он, — привыкли к тому, что с их работой время от времени знакомятся комитеты, назначаемые администрацией университетов, и что учреждение такой системы будет встречено с одобрением».
Лично я не считал идею комитета плохой, поскольку я всегда помнил слова очень мудрого и удачливого начальника инженерной службы генерала Джедвина. Когда некоторые из его подчиненных намекнули ему, что нет нужды назначать институт консультантов по реке Миссисипи, поскольку его члены не имеют опыта работы в этой области, а многие офицеры инженерной службы имеют и то и другое, Джедвин ответил: «У меня нет возражений против тех комитетов, которые назначаю я».
Руководствуясь этим соображением, я без колебаний принял решение о создании комитета. Прежде всего он должен был убедить Конэнта и меня, а также членов Военно-политического комитета в том, что программа и организация работ в Лос-Аламосе обоснованы. Члены комитета (комитет состоял из У. К. Льюиса из Массачузетского института технологии (председатель), Э. Л. Роуза из фирмы «Джонс и Лэмсон», Дж. Г. Ван Флекса и Э. Б. Вильсона из Гарвардского университета, Ричарда С. Толмена) были тщательно подобраны, и один из них, на этот раз секретарь, был хорошо знаком с проектом и с моими соображениями по исследуемому вопросу.
Подобное отношение к комитетам может показаться циничным, однако мой опыт свидетельствовал, что оно дает отличные результаты. Так же обстояло дело и в этом случае. Работа комитета принесла большую техническую пользу. Один из его членов указал при рассмотрении конструкции, что прочность ствола совершенно несущественна для успеха, поскольку при взрыве он будет уничтожен. Это замечание, после того как оно было сделано, выглядело совершенно тривиальным, однако до этого оно никому из нас не приходило в голову. В результате мы смогли сократить размеры и вес «Малыша». Таким образом, бомба ствольного типа стала практичной с военной точки зрения уже на ранней стадии ее разработки, работа над ней могла вестись организованно и без спешки.
Комитет внес еще одну рекомендацию, которая была впоследствии принята: Лос-Аламос должен нести ответственность за успешное действие бомбы, следовательно, необходимо разработать специальные методы для очистки плутония после его выделения. Я счел это предложение вполне подходящим для лос-аламосского объекта, так как количество плутония, подлежащего очистке, было очень небольшим, и нам все равно пришлось бы строить специальную установку либо в Ханфорде, либо в Лос-Аламосе. Комитет полностью поддержал мнение Оппенгеймера, с которым я был согласен, о том, что необходимо начинать баллистические исследования. Эти изменения темпа и задач удвоили количество людей в Лос-Аламосе, особенно занятых исследованиями в области баллистики и взрывчатых веществ.
Сектор взрывчатых веществ возглавил Джордж Кистяковский из Гарвардского университета, опытный химик, имевший опыт работы в области сильновзрывчатых веществ. Успех «Толстяка» зависел от конструкции и качества изготовления неядерной взрывчатки. И за то, и за другое Кистяковский нес ответственность. Работа велась в ненормальных для экспериментов условиях и из-за отсутствия времени не было возможности принять обычные меры предосторожности. Хотя опасность несчастных случаев была велика, никто не пострадал.
Для облегчения контроля за работой в Лос-Аламосе Оппенгеймер учредил руководящий совет, состоявший из него самого, начальников отделов и административных лиц, занимающихся общими вопросами. Начальникам отделов подчинялись руководители групп. Совет был осведомлен обо всем, что относилось к проекту и к его осуществлению. Кроме того, был организован консультативный комитет объекта. Этот последний был бельмом на глазу коменданта, который не мог удовлетворить все его требования, но критика часто приводила к улучшению жизни. В целом комитет не только способствовал улучшению взаимоотношений среди коллектива, но и был опорой администрации.
Проблемы, возникавшие в Лос-Аламосе, включали и такие, которые свойственны любому изолированному коллективу. Они усугублялись тем, что коллектив состоял из людей с противоположными жизненными устоями: ученых, не имеющих иного жизненного опыта, кроме того, который они приобрели в учебных заведениях, и одетых в военную форму служащих вооруженных сил. Последние почти все не имели профессии, плохо понимали и не любили образ жизни научных работников. Они были просто заинтересованы в доведении войны до быстрого и успешного конца.
Скрытые антипатии между небольшими частями этих групп всегда имели место, хотя Оппенгеймер, Парсонс, Тайлер и Бэйнбридж делали все возможное для их ликвидации.
Вскоре после прибытия в Лос-Аламос Тайлер и его жена давали обед. Незадолго до этого в одной из газет, выходящих на востоке страны, появилась заметка о том, что для ускорения образования льда в холодильнике нужно налить на поднос для льда кипящую воду.
Случайно хозяйка упомянула об этой заметке и полюбопытствовала, знает ли кто-нибудь из гостей, почему таким образом можно ускорить замерзание воды. Мучившие ее сомнения относительно выбора такой темы для разговора с ведущими физиками оказались неоправданными. Один ученый заявил, что это предложение просто смешно. Другой возразил. Из карманов пиджаков были извлечены маленькие логарифмические линейки, гости попросили карандаши и бумагу. Начался горячий спор, в который включились военные, имевшие инженерное образование, а также некоторые из жен ученых. Я не припомню, пришли ли стороны к какому-либо соглашению, но позднее рассказывали, что некоторые участники дискуссии, придя домой, начали экспериментировать на своих домашних холодильниках.
