Русская доля - Сергей Львович Григоров
Куликовская битва и последующее через столетие Стояние на Угре – зримые торжества русского народа над Ордой. Но не менее важны достигнутые моральные победы.
После первых же успехов русского оружия спесь сошла со степных бродяг. Начали они искать вождей поперспективнее. Сперва еле заметным ручейком, а после становления Касимовского царства – полноводным потоком бросились социально активные татарские царевичи ко двору правителей земли русской проситься на службу. Принимали всех достойных. Подобная практика расцвела во времена Ивана Третьего, с удовольствием привечающего многочисленных перебежчиков из Белоруссии (из Литвы, как ныне пишут) и из Степи. Через полвека, при царствовании его внука, Ивана Грозного, старая русская аристократия была фактически оттеснена от трона, растворилась в татарском многолюдье. Наследники пришлых степняков правили дружбу с царями, возглавляли правительство, водили войска, вершили суд и расправу. Легионы их было, тот же Борис Годунов татарских кровей.
Что в результате? Орда уничтожалась руками потомков ее основателей. Заслуги служилых татар и безоговорочное принятие ими русских ценностных ориентиров возвратились им общенародным прощением. Грехи их предков были забыты. Величайшее духовное достижение русского народа! Удалось зарубцевать душевную рану, не опуститься до гиблой мести и бесплодного злорадства.
Многие из нас, должно быть, встречали словосочетание «сирота казанская». Но не все, видимо, знают историю его происхождения.
После взятия Казани войском Ивана Грозного несколько тысяч татарчат, отцы которых погибли, были приняты в благополучные русские семьи. Действовал негласный, но исключительно строгий надзор: следили, чтобы сирот не обижали, чтобы силой и лестью не переманивали в христианскую веру, находили им богатых и родовитых невест или, соответственно, женихов, выгодные военные и прочие должности. Иными словами, дети вчерашних злейших врагов были усыновлены государством.
С одной стороны, произошедшее свидетельствует о выздоровлении русской души. С другой – о мудрости правителей растущего государства, заботившихся о консолидации исконных и присоединенных областей. Между прочим, современная наука утверждает, что волжские татары и исконно русские генетически тождественные народы.
Семя, вовремя брошенное в подготовленную почву, дает добрые плоды. В Смутное время из сыновей и племянников казанских сирот были сформированы самые боеспособные части народного ополчения, изгнавшего иноземных оккупантов. Да и сам гражданин Минин был крещеным татарином, всамделишное имя его, говорят, Кириша Мининбаев.
Ныне же в повседневной жизни что русский, что волжский татарин – все одно. Разве что молельные дома в Казани иные, да на бытовом уровне нет-нет, да мелькнет «он какой-то злой; татарин, наверное». Восторжествовало мироощущение, выращенное в Хартленде.
В относительно мирные времена животрепещущих духовных проблем тоже хватало. Покой кому-то только снится.
При Иване Третьем, например, разразилась общенародная дискуссия между осифлянами, ведомыми Иосифом Волоцким, и нестяжателями во главе с Нилом Сорским.
На первый взгляд, спор шел вокруг абстрактных вопросов: может ли Церковь обладать собственностью, особенно – землей? из каких источников должны поступать средства на содержание культовых зданий и священнослужителей? и так далее. На самом-то деле разговор велся на злободневную тему: предоставить ли государству монополию на колонизацию Северо-востока. Победил здравый смысл и осифляне. Церкви оставили право владеть землей и хозяйничать на ней. С центрального правительства была снята непосильная для него задача освоения новых земель, и в бескрайние просторы Евразии на свой страх и риск устремились первопроходцы. На севере Восточно-Европейской равнины точками роста цивилизации стали монастыри нового типа – работные, созданные по заветам Сергия Радонежского.
Еще один пример народной дискуссии, предопределившей ряд длительных войн России с Турцией, – споры вокруг церковной реформы патриарха Никона в царствование второго Романова, Алексея Михайловича. Главная тема разговоров была не в приведении священных книг в соответствие с константинопольскими, не в том, сколькими перстами себя осенять. Последнему иноку тогда было ясно, какой действительно обсуждался вопрос: заявить ли Руси о своих претензиях на лидерство в православном мире или замкнуться в себе?
Что, надумана логическая связь? Трудно до нее добраться? Нелегко нам, теперешним, привыкшим, что все-то тебе разжуют, разложат по полочкам умные дяди и тети на экранах телевизора и по радио. Трудно нам, отвыкшим самостоятельно мыслить под постоянным новостным прессом. А в семнадцатом веке не отвлекались на пустяки. Средств массовой информации не было. Редкие и потому драгоценные книги принято было читать вслух, смакуя каждое слово. Любоваться искусством переписчика и гравировщика. А самое главное – не спеша размышлять о важных вещах.
Стараниями Никона и Алексея Михайловича победила партия церковных реформ. Напрасно, конечно, в запале споров предали анафеме старообрядцев. Что ж, от прискорбных ошибок никто не застрахован. За исключением этого недоразумения, принятое решение было абсолютно правильным – жизнь доказала. Россия превратилась в лидера православного мира, и со временем все братские по вере народы с ее помощью обрели независимость.
После того, как Орда была передавлена, во главу угла встали вопросы преодоления негативного наследия трехсотлетней войны – одичалости, отсутствия привычки планировать жизнь на дальнюю перспективу. В общем, преодоления отсталости по всем статьям за исключением разве что военного дела. Появилось вполне понятное желание наладить общественное хозяйство, поднять катастрофически низкий уровень жизни основной массы населения. Научиться мирному, цивилизованному существованию. Для решения накопившихся проблем наиболее естественно было обратиться за опытом к Западной Европе, активно развивающей науки и искусства. Что и было осуществлено при Петре Первом.
И потекли с Запада на Русь культурологические новшества. Появились люди, которых принято называть образованными. Учились они либо в Европе, либо по заграничным учебникам в недавно образованных университетах и высших школах. Контактировали преимущественно либо между собой, либо с европейскими коллегами по сфере приложения интеллектуальных сил. Первые наши академики – сплошь иноземцы. Они не только давали полезные практические и теоретические знания. Они невольно навязывали отданной им в обучение молодежи свой образ мысли, свои ценностные ориентиры. Успех им был почти гарантирован, так как сравнение уютной Европы с русским разором было явно не в нашу пользу – исторически обусловленные причины отсталости имеют свойство подзабываться. А раз там лучше – значит, иноземцы умнее. Значит, во всем надо брать с них пример. Забыть, что тебе внушалось в детстве, начать жить с чистого листа… Что в результате? То, что практически все русские люди, получившие образование по европейским стандартам, оказались страшно далекими от народа и не могли потому стать выразителями его интересов.
К сожалению, это так – покопайтесь в своих чувствах, чтобы свыкнуться с сей горькой истиной.
