Журнал современник - Журнал Наш Современник 2008 #10

Ослеплённых эйфорией людей, верящих, что руками заботливо выкормленной государством олигархической системы вершится "укрепление народного благосостояния", не смущают никакие факты, идущие вразрез с желаемой картиной всеохватного благополучия.

Противоречит внушённым убеждениям, например, реальное состояние Вооружённых Сил нашей страны. Все с упоением наблюдают экзерсисы на военном параде в честь Великой Победы, но никому не хочется и слышать о том, что в возглавляемой филологами и прочими продавцами мебели вотчине скоро не останется ни одной современной дивизии, боеготовность которой будет адекватна потенциальной военной агрессии.

С поголовной коррумпированностью чиновничьего аппарата все и подавно уже смирились. По данным международной организации по противодействию коррупции "Трансперент Интернэшнл", Россия в 2007 году заняла в этой сфере "почётное" 143-е место, оказавшись на одном уровне с Гамбией, Индонезией и Того. Коррупционный рынок нашей страны достиг уже 240 миллиардов долларов в год, причём сохраняется тенденция его увеличения. Объёмы же рынка деловой коррупции растут примерно в четыре раза быстрее, чем доходы федерального бюджета*.

Одной из наиболее острых остаётся проблема миграционной политики государства. В официальном докладе Всемирного банка об экономике России констатируется, что "для восполнения трудоспособного населения" нашей стране придётся принимать не менее одного миллиона (!) мигрантов в год. Так вот на ком держится российская экономика! Такими темпами скоро мы придём к полному замещению "трудового населения" миграционным коктейлем.

Эти и другие многочисленные проблемы, дискредитирующие пропагандируемое благолепие, до сих пор не способны вернуть людей на грешную землю, повернуть их утопическое настроение в русло суровой действительности, реанимировать чувство здравого сопротивления захлестнувшей эйфории. Человек перестал думать. Развлекаемый смехопанорамами и другими примитивными порождениями масс-культуры, увлечённый спортивными рекордами и музыкальными хит-парадами, он катится по наклонной плоскости в бездну. Что же ещё должно произойти на многострадальной Русской земле, чтобы он, наконец, опомнился?

* См.: Никонов В. Можно ли истребить коррупцию чиновничества? // "Служба кадров и персонал", 2008, № 4.

ЮРИЙ КОНОПЛЯННИКОВ

(Юрий Кузнецов, Анатолий Передреев и др.)

Союз писателей гению поэтического слова Ю. П. к 60-летию подарил, как оказалось, шашку-фальшивку из некачественного металла. Ю. П. вынул её из ножен и согнул, сказав при этом оскорблённо:

— Вот вся суть вашей организации.

— Хороший, умный поэт Бродский, — выпивая и закусывая, говорит Александр Медведев Юрию Кузнецову, — а ты как считаешь, Юра?

— Я ничего не понимаю в публицистике! — с недосягаемых вершин своей гениальности отвечает Юрий Кузнецов.

Поэтесса Н. П., получив однажды одобрение нескольких ею написанных стихотворных строчек от самого Ю. П., гениального нашего поэта-современника, позвонила ему домой и попросила дать рекомендацию для вступления в Союз писателей.

Ю. П. немного не гениальнее того, что говорят сами его стихи, ответил на эту просьбу. Он сказал:

— А ты у Лермонтова попросила бы?

— Да, — простодушно не поняла Н. П., куда клонит Ю. П.

— А я бы нет! — грозно осудил её легкомыслие поэт и положил трубку.

О. К., покусанный собакой, оставшийся без фаланги на указательном пальце правой руки, забинтованный, напичканный уколами против бешенства, не позволяющими употребление спиртного, обращаясь к юбиляру, поэту Ю. П., огорчённо заметил:

— Видишь, Юра, выпить-то я не могу за тебя.

Писательский кодекс чести, конечно же, не предусматривает таких заявлений (таких уважительных причин!) на главных юбилеях отечественной литературы.

Однако, несмотря на это, Ю. П. — гигант, признанный гений — по-человечески просто снизошёл до понимания затруднительного вопроса и, указывая на огромное количество минералки, красующейся на пышном банкетном столе, сладкогласно произнёс:

— Ну, ты воды… Воды выпей!

В редакции журнала "НС"*, когда ещё здравствовал Ю. П. и руководил отделом поэзии, одна поэтесса, глядя, что Ю. П. забраковал почти все её стихи, взбунтовалась:

— Меня ж сам С. Ю. (главный редактор то есть. — Автор) похвалил.

— Что?! — пришёл в ярость Ю. П. — В этом кабинете я — С. Ю.!

Один азербайджанский поэт, обращаясь к легендарному А. П., произносит в честь его тост и высказывает пожелание:

— Толя! Вот мои подстрочники. Я хочу, чтобы ты меня перевёл…

— Не надо мне твоих подстрочников, — отмахнулся А. П. — Я и так тебя переведу.

Азербайджанский поэт схватил нож и ударил А. П. в лоб — кровь!… Нож дрогнул — рана получилась не глубокая, скользящая. Но кровь полилась рекой. Кавказский гость хлопнул дверью, ушел.

А. П., рассердившись, крикнул ему вслед:

— Дурак он, что ли? Я ж сказал, что я его переведу без подстрочников!

Поэт В. Г., один из руководителей писательской организации, вспомнил, например, как после окончания института пришёл однажды к зам. зав. отделом издательства Ю. П. протолкнуть свои стихи, а у того взгляд тяжёлый-претяжёлый.

— С похмела, небось, — подал мысль-предложение И. П.

— Ну, с похмела, не с похмела, — поморщился, вспоминая, В. Г., — но не очень приятно: лицо-то… это — глаза навыкате! Я дал ему для знакомства свою подборку стихов. Он долго — минут сорок пять! — читал и раскладывал стихи по трём стопкам. Когда разложил, то о первой сказал — "это Рубцов", о второй — "это ты", о третьей — "а это отнеси в "Юность"**.

— Ты кто? — спросил вошедшего посетителя главный редактор журнала "Поэзия" Л. К.

— Я поэт, — известил вошедший.

— Ты это брось! — осадил беспардонного "невежу" Л. К. — Поэт — звание посмертное!

— При Фадееве и Твардовском, — рассказал В. С. См-й, — компания друзей Евгения Долматовского стала хвалить его. А этого нельзя было

* Журнал "Наш современник".

** Настолько никудышным считался уровень этого журнала.

делать, потому что Александр Трифонович Твардовский слыл человеком непредсказуемым. "Я такие стихи, — сказал Александр Трифонович, послушав то, что взахлёб цитировали и расхваливали друзья Евгения Ароновича Долматовского, — могу научить за неделю телка писать!"

Евгений Аронович вместе с друзьями возмутился, и они ушли. Александр Александрович Фадеев налил себе и Твардовскому водки (по полному гранёному стакану — тогда так принято было), и они выпили! Фадеев уговорил любимого народом поэта извиниться. Поэт согласился.

— Ты меня прости! — попросил Твардовский, застав Долматовского в Пёстром зале ЦДЛ.

— Да, я знаю, что я гений! — посчитав, что достиг цели, принялся было фанфаронить Евгений Аронович.

— Да, ты гений! — немедля прикончил Александр Трифонович (и на сей раз окончательно) исходившее от Долматовского бахвальство. — Но я такие стихи, какие пишешь ты, научу телка писать хоть не за неделю, но за две — точно!

Послушав стихи В. С. См-го, который читал их на семинарских занятиях в Литинституте, Ю. П., обращаясь к руководителю — к Сергею Сергеевичу Наровчатову, взвыл от негодования:

— Сергей Сергеевич! — взмолился он. — Ну на что мы время тратим?!

— Ну, — развёл руками мудрый Наровчатов, — Твардовский ведь рекомендовал!

— А кто такой Твардовский?! — ещё больше возмутился Ю. П., тогдашний студент.

АЛЕКСЕЙ СКУЛЯКОВ

А. Лапшину

Прежде чем со света сгинуть, Удалиться в мир иной, Собираюсь я покинуть Ненадолго край родной. Собираюсь ненадолго Я покинуть Кострому, Хоть и город мой, и Волга Милы сердцу моему. Я прощусь с соседкой Клавой И с женой своей прощусь, И пущусь в Москву за славой, За известность пущусь. Покачу к тебе, столица, Через город Ярославль, Знаю — слава не синица, А известность — не журавль. Знаю, славу и известность Заиметь всего трудней, Я московскую окрестность

Покорю за пару дней. Я концертный зал "Россия" И Дворец в Кремле сниму, Прослыву я как мессия — Возвеличу Кострому. И меня обратно лично В путь проводит президент, Костромской глава публично Мне подарит постамент. Краснокаменный, гранитный, На котором год какой Замер крупногабаритный Вождь с протянутой рукой. На котором бронзоликих, Власти местные и Царь, Всех Романовых Великих Разместить пытались встарь. На котором после смерти, И заслуженно вполне, Верьте этому — не верьте — Памятник поставят мне.