Захар Прилепин - Именины сердца: разговоры с русской литературой
— Тогда о мелочах. В чем состоят главные закавыки для современных молодых писателей? Писать некогда? Писать не о чем? Денег не платят?
И в чем, как ты думаешь, проблемы писателей пожилых? Почему романы вчерашних властителей дум так мало читают? Слава Богу, еще издают и Бориса Васильева, и Юрия Бондарева, и Гранина, и Бакланова — но для читателя новых времен их миры стали чужими. Я, так или иначе почитающий всех названных, воспринимаю это почти трагично. Хотя бы потому, что многие книги всех перечисленных в разы лучше многих известных сегодняшних книг. Или все получили сообразно заслугам?
— У современных молодых писателей нет проблем, я полагаю. Какие проблемы? Пиши давай! Не о чем писать — сходи «в люди». На войну. Жизнь всегда бурлит — зачем сидеть на бережку? Не издают — найди денег и сам печатай. Не покупают — продвигай. Не платят — радуйся, ты должен быть злой и голодный. Сделаться сытым и благополучным — невелика премудрость. Стариков — да, я б их пожалел, только жалость унижает. Взял тут Гранина, «Иду на грозу», — не мог оторваться. Мастерский вход, герой отменный. Я вот Конецкого люблю. Астафьева перечитываю. Шукшина забывают, а его надо экранизировать нон-стоп и показывать каждый вечер вместо «Ментовских войн». А еще у меня есть три тома Аркадия Гайдара — вот где проза! «Больше я вам, буржуинам, ничего не скажу, а самим вам, проклятым, вовек не догадаться».
Я, знаешь, взрослую литературу начал читать в восемьдесят первом. Тогда торжествовали деревенщики — Астафьев, Распутин, Белов. «Царь-рыба» была бестселлером, то есть все читали, и когда показали по ТВ одноименный фильм, мама или папа то и дело замечали: «А в книге не так». Но самым крутым считался знаешь кто? Айтматов. «Буранный полустанок». Сильно нашумел. Хорошо котировался Василь Быков, очень жестко работал. Фазиль Искандер был популярен. Богомолов — сверхпопулярен. Бондарев считался классиком, «Берег» зачитывали до дыр, — но в основном потому, что там у него описывался загнивающий Запад. Нашумели, помню, «Змеелов» Карелина и сходный по теме «Суд» Ардаматского — о делягах и расхитителях. «Проза лейтенантов» как-то мимо меня прошла, хотя «Навеки девятнадцатилетние» я читал. Название рифмуется с «Отсюда и в вечность» Мейлера, правда? А ты говоришь «Живой». Идеи носятся в воздухе… А вот о городской жизни вообще не печатали нигде ничего. Только Полевой в «Юности» кого-то протаскивал. Надо всеми, естественно, царил Юлиан Семенов, которого друг у друга рвали и занимали очередь. А сбоку независимо существовала фантастика, и я несколько лет в ней отсиживался… Старики — тяжелая тема. Как все, что связано с социализмом и его уникальными реалиями. Ну, во всяком случае, старики знали славу и успех, тиражи, какие нам и не снились. Лучшие книги вернутся, когда в обществе спадет оголтелое отторжение социалистического периода, когда ярлык «годы застоя» исчезнет из обихода. Не было никакого застоя никогда. В годы застоя у нас были Высоцкий и Тарковский, Гагарин и Третьяк.
— Отсюда следующий вопрос. Политические взгляды есть у тебя? Можешь ли спрогнозировать политическую ситуацию в России?
— Политических взглядов не имею. Ну, чтоб было понятнее: если завтра все рухнет, я пойду не на баррикады, а учителем в деревенскую школу. Примерно так.
— С каким чувством ты смотришь наше телевидение?
— Да, мне не нравится мозгопромывочная машина под названием «телевидение» — но оно такое в любой стране, исключая, возможно, Кубу и Северную Корею. Ты был
в Китае — расскажи, что там за телевидение?
Да, мне не нравится наше государство, но и граждане его
тоже не ангелы. Одно тождественно другому.
В этой стране мало работают, много пьют и гадят. Зато
тут интересно.
— Надо ли политикам слушать писателей и журналистов? Памятуя о том, сколько благоглупостей наши собратья произнесли и написали в последние двадцать лет.
— Разумеется, политикам и писателям иногда полезно обмениваться мнениями. Но никак не советами. Писатель работает для будущего, тогда как политик действует здесь и сейчас. Писателю принадлежат души людей, а политику — их судьбы. Писатель настраивает рояль, а политик бьет по клавишам. Ты вот сходил к президенту — тебе легче стало?
— Я и не надеялся, что мне станет легче. Мне стало понятнее, что эти люди не совершают сентиментальных поступков, никого не прощают и, в сущности, заняты своими делами. Очень далекими от моих.
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВ:
«Пишу так, как мне нужно, а не так, как получается»
Алексей Викторович Иванов родился в 1969 г. в Горьком (Нижний Новгород), в семье инженеров-кораблестроителей. В 1971 г. семья переехала в Пермь. В 1987 г. после окончания школы поступил в Уральский государственный университет (Свердловск) на факультет журналистики, который оставил спустя год. В 1990-м перепоступил в УрГУ заново — на факультет искусствоведения и культурологии, который успешно окончил в 1996 г.
Работал сторожем, школьным учителем, журналистом, преподавателем университета, а также гидом-проводником в турфирме, что привело его к увлечению краеведением.
Дебютная публикация — фантастическая повесть «Охота на «Большую Медведицу"», состоялась в 1990 г. в журнале «Уральский следопыт» (Свердловск).
Первая книга вышла в 2003 г.
Автор романов «Общага-на-Крови», «Географ глобус пропил», «Сердце Пармы, или Чердынь — княгиня гор», «Золото бунта, или Вниз по реке теснин», «Блуда и МУДО». Лауреат литературной премии имени Д.Н.Мамина-Сибиряка (2003), а также премий «Эврика!» (2004), «Старт» (2004), премии имени П.П.Бажова (2004), «Книга года» (2006), «Портал» (2006) и «Ясная Поляна» (2006).
Алексей Иванов — чуть ли не единственный современный литератор, который сумел спокойно выйти из числа «молодых писателей» и стать просто писателем. В молодых у нас ходят, пока не достигнут рубежа в полвека. Забавно об этом говорить, но мы ведь нисколько не преувеличиваем. Иванов — писатель, казалось бы, понятный, с ясными этическими и культурными приоритетами, с очевидным мастерством, со своей стилистикой. С другой стороны, каждой его книги я ожидаю даже с некоторым ужасом: больше чем уверен, что Иванов может еще написать такое, чего от него не ждет никто.
— Алексей, у вас есть какие-то объяснения вашей популярности, которая уже близка ко всенародной? Этот вопрос, право слово, без подвоха. Потому что, по моему самому искреннему убеждению, вы, как никто иной, своей известности достойны. Ваши крепкие, умные, без всякой спешки сделанные книги тому порукой. Другое дело, что в России есть еще несколько, на мой вкус, равных вам по дару писателей (их мало, но они есть — и уж точно я имею в виду не себя), однако они не так одарены вниманием читателей. Может быть, у вас есть некий собственный рецепт? В свое время, по утверждению критика Льва Данилкина, книги Иванова лежали в «Вагриусе» мертвым грузом. Известность пришла с изданиями в «Азбуке». Причем пришла тогда, когда вы уже несколько устали ждать своего вдумчивого и отзывчивого читателя? Или нет?
— Мм… Начну отвечать с конца, хорошо? «Вдумчивого и отзывчивого» читателя я, как мне кажется, еще не дождался. Точнее, не дождался появления такого читателя в Интернете — а больше мне неоткуда черпать информацию. Без ложной скромности заявлю, что умею писать так, как хочу, и пишу так, как мне нужно, а не так, как получается. Пока это не признают, настоящего разговора с читателем, увы, не состоится. Ну и будет считаться, что в «Пропитом глобусе» я писал про пьянство, в «Парме» — про колдовство, в «Золоте» — про золото, а в «Блуде» — про блуд.
Далее. В «Вагриусе» у меня был один-разъединственный «Географ» и больше ничего и никогда. Как он там продавался — я не в курсе. А имя мне сделала, разумеется, «Азбука», которая скупила все бездумно распроданные мною права и издала все качественно, системно, профессионально и с хорошим информационным сопровождением.
За комплименты, конечно, спасибо. Наличие «равных», или «более талантливых», или даже «более умных» писателей меня нисколько не угнетает. Всем есть свое место, чего пихаться-то? А про «внимание»… Смотря по какому показателю судить. В телевизоре меня нет, следовательно, нет и внимания. В топ-листах?.. Да, «Блуда» туда пролезла, ну и что? Не думаю, что продажи моих книг выше, чем у Быкова, Латыниной, Полякова, тем более — Пелевина, Улицкой, Сорокина. Любой книгоиздатель вам скажет, что попадание в топ-лист — еще не триумф. Любая книга сходит с высот продаваемости, но одни книги и потом продолжают продаваться стабильно и долго, хотя и не ураганно, другие же — все, кирдык. И еще про то, что книга лежит во всех книжных магазинах. . . Может, это вовсе и не плюс. Вспоминается один исторический анекдот. Однажды в какой-то мелкий итальянский городишко приехал Карузо. Хозяин магазина грампластинок так разволновался, что заставил полки своего магазина пластинками Карузо, а все остальные пластинки убрал. И вот Карузо зашел в этот магазин.
