Филлип Найтли - Ким Филби - супершпион КГБ
Все в Сент-Олбансе было подчинено достижению этой цели. В тот период в СИ С пришло много одаренных людей. В число коллег Филби входили Тим Маилн, старый друг по Вестминстерской школе, и его предшественник в пиренейском отделе СИС, Грэм Грин, Хью Тревор-Роупер, Чарльз де Саллис, Десмонд Пакэнхэм и Ричард Коминс-Карр. И тем не менее Филби выделялся из их числа. Какие качества делали его таким прекрасным работником? Сэр Роберт Маккензи, эксперт по вопросам безопасности в МИД Великобритании, хорошо знавший Филби, вспоминает:
«Наибольшее впечатление производил прекрасный английский язык подготовленных им документов. У него был очень аккуратный мелкий почерк. Он никогда не писал черновиков и тем не менее его английский был просто необыкновенен — без лишних слов, всегда точный смысл. И конечно, Филби был привлекателен как необыкновенная личность. От отца он унаследовал чувство глубокого субъективного идеализма, для которого средства не имеют значения, если цель достойна приложения усилий. Хотя по ряду вопросов Филби не проявлял особой откровенности, его целесообразность и настойчивость во всех делах притягивали к нему людей и заставляли следовать его примеру. Он был таким человеком, который вызывал чувство привязанности и обожания. Его нельзя было просто любить, восхищаться и следовать за ним. Возникала потребность обожать».
Из интервью Маккензи автору, 1967 год
Приятели Филби по местному ресторанчику «Мер-кхэм Армз» не представляли, чем он занимается. Если бы они вдруг решили подумать об этом, возможно, они посчитали бы Филби за школьного учителя, служащего какого-либо захудалого правительственного учреждения или что-то в этом роде. Обычно он носил вельветовые брюки, старый твидовый пиджак с кожаными налокотниками и клетчатую фланелевую рубашку. По городу он ездил в старой помятой машине, которую иногда можно было видеть запаркованной в самых невероятных местах. Это не означало, что Филби находился где-то в этом районе. Он просто не мог ездить на машине, вынужден был ее бросать где попало, так как находился в состоянии запоя…
Айлин до удивления спокойно относилась к таким срывам своего мужа. Она без подозрений воспринимала его долгие отлучки из дома, которые Филби обычно объяснял занятостью по работе. Она не знала даже, чем занимается ее муж. Ей было известно, что Филби имеет какое-то отношение к иностранным и военным делам. Своим долгом замужней женщины она считала обеспечение спокойной домашней атмосферы и воспитание детей. Ей пришлось согласиться с требованием мужа освободить детей от какого-либо религиозного воспитания. Иногда она настаивала на оформлении их брачных отношений, но результатов это не давало. Филби обычно говорил, что у него нет времени разыскивать свою бывшую жену Литци, чтобы убедить ее дать ему официальный развод. Но он дал Айлин обещание после окончания войны узаконить их отношения.
Своих коллег Филби старался держать на расстоянии. После его побега в Советский Союз некоторые из них, оглянувшись в прошлое, поняли, что они совсем не знали Филби, высказывали о нем свои поверхностные суждения, которые он старался не опровергать. Тревор-Роупер, например, считал Филби очень умным человеком, окружившим себя жесткой, гибкой и очень активной защитной оболочкой. Маггеридж заявляет, что в те времена он обнаружил у Филби «подавляемое им чувство насилия», а по мнению другого коллеги, «Филби был чувствительным человеком, который, однако, старался выглядеть строгим».
Единственным человеком, с которым Филби мог быть сколь-либо откровенным, был Грэм Грин. Как следует из их неоднократных встреч в Москве, даже е это время у них было много общего. Как вспоминает Филби: «Когда Грэм впервые пришел на работу в наш отдел, у нас состоялась с ним продолжительная беседа. Конечно, я разговаривал с ним не как с коммунистом, а как с человеком левых убеждений. Грин был католиком. Но между нами сразу установился хороший человеческий контакт». Они часто вместе обедали, их дружба крепла. Но у Грина создавалось отрицательное впечатление в связи с таким качеством Филби, которое он позднее назвал «попыткой использовать служебное положение в личных целях». «Я считаю, что причиной этого было четко выраженное стремление Филби к власти. Это его единственная черта характера, которую мне было трудно переносить». Во вступлении к книге Филби «Моя тайная война» Грин отметил: «Я рад, что был не прав. Он служил, а не старался удовлетворить личные амбиции, и поэтому у меня вновь возникли к нему прежние симпатии».
У Филби было поразительное политическое чутье. Он считал, что большинство неспециалистов разведки после окончания войны возвратятся к мирной жизни. Для того чтобы Филби предложили остаться на работе в разведке, ему необходимо было иметь не только хорошую репутацию, заработанную упорным и результативным трудом, но и проявить свое понимание принципов функционирования СИС и, что еще более важно, знать, как защитить будущее разведки. Одним мастерским ходом, который превратил пребывание Филби в СИС в триумф, он обеспечил себе место в мире разведки.
23 августа 1943 года сотрудник Министерства иностранных дел Германии доктор Фритц Кольбе обратился в британское посольство в Берне (Швейцария) с просьбой о встрече с военным атташе — полковником Генри Картрайтом, который одновременно являлся представителем МИ-9, организации, занимавшейся оказанием помощи беженцам из Германии и их опросом. О принадлежности Картрайта к разведке было хорошо известно в нейтральной Швейцарии, и германская разведка неоднократно пыталась подставить ему своего агента. Это сделало Картрайта исключительно подозрительным в отношении «доброжелателей» и поэтому, когда Кольбе, пришедший фактически с улицы, предложил свои услуги, это сразу насторожило Картрайта.
Кольбе заявил, что является ответственным сотрудником МИД Германии, стоит на антинацистских позициях. Воспо-льзовавши^ своим служебным положением, он выкрал копии ряда секретных документов МИД. Некоторые из них принес с собой, сотни других спрятал. Картрайт даже не удосужился прочесть переданные ему документы, решив, что Кольбе является шпионом-провокатором абвера, и показал ему на дверь. Удивленный такой реакцией, Кольбе посоветовался со своим другом, который рекомендовал ему обратиться к американцам. На следующий день Кольбе был у Аллена Даллеса, представителя Управления стратегических служб в Швейцарии, и передал ему 183 копии секретных телеграмм МИД Германии, пообещав при возможности принести еще.
В течение следующих шестнадцати месяцев Кольбе передал более полутора тысяч секретных немецких документов, которые помогли понять намерения МИД Германии. По словам офицера американской разведки, «Кольбе был одним из лучших агентов, которые когда-либо имели разведки мира» [16]. Это был не только триумф американцев, но и позор для англичан, поскольку СИС отвергла услуги Кольбе.
Судьба оказалась благосклонной к Филби. УСС аккуратно передавало СИС копии всех материалов Кольбе. Заместитель директора СИС Дэнси, который всегда рассматривал Швейцарию своей подопечной территорией, разделял убеждение Картрайта, что Кольбе является немецким шпионом-провокатором. Поэтому он приказал передавать все материалы в контрразведывательный отдел Каугилла, где они попадали к самому одаренному и упорно работающему сотруднику — Киму Филби. Филби с большим желанием взялся за проверку подлинности немецких документов. Для этого он обратился в правительственную школу кодов и шифров с просьбой сверить содержание документов с расшифрованными сообщениями МИД Германии того же периода. Содержание документов полностью совпало, и шифровальная служба убедительно просила передать ей очередную партию документов. Эту историю сам Филби описал следующим образом:
«Когда около одной трети имевшихся документов прошло через правительственную школу кодов и шифров и никаких сомнений в их достоверности не возникло, я посчитал возможным приступить к их рассылке. Поэтому я направил их в отделы СИС, в военные департаменты и в МИД, намеренно занизив их важность, с тем чтобы Дэнси до поры до времени не увидел в этом ничего необычного.
Реакция военных последовала немедленно. Штабы армии, ВВС и ВМС настойчиво просили присылать такие материалы. Реакция МИД была более спокойной, но также благожелательной. Я попросил соответствующие отделы СИС дать письменную оценку переданным им материалам. У Деннисона я затребовал записку, объясняющую причины убежденности криптографов в подлинности немецких документов. Я должен был во всеоружии быть готовым к неминуемой встрече с Дэнси. С трепетом я направился к нему на прием».
Как и ожидал Филби, Дэнси пришел в ярость и здорово его отчитал. «Если даже документы подлинные, ну и что?» Филби помогает УСС «поганить разведывательную обстановку в Швейцарии» и ставить под угрозу действующую там британскую разведывательную сеть. Он не должен был вмешиваться в дела, которые его не касаются. Поскольку Филби никогда не работал в резидентуре, таких тонкостей ему не понять. Далее Филби объясняет:
