Русская пятерка. История о шпионаже, побегах, взятках и смелости - Гейв Кит
Как станет ясно в течение следующих лет, большинство из них получит шанс уехать в Северную Америку. Эпоха тихоновского диктата подошла к концу. Центральный спортивный клуб армии стал обычной командой в лиге, которая переживала не лучшие времена. В хоккее же началась Русская революция, которая раз и навсегда изменила НХЛ.
Глава 10. Вячеслав Александрович Фетисов – «Король»
Брендан Шэнахен не помнит, где именно он беседовал со Славой Фетисовым. Но даже двадцать лет спустя в мельчайших деталях описывает сам разговор, который начался с того, что он набрался смелости и спросил:
– Папа-Медведь, почему ты снова так хорош? Как это произошло?
Фетисов улыбнулся. Он гордился своим бесподобным хоккейным резюме, но прекрасно понимал, что это резонные вопросы.
– Мы пили пиво. Не помню вот только, в самолете или где-то за ужином. Я и решил его спросить, – вспоминает Шэнахен.
Когда Фетисов дебютировал в НХЛ в составе «Нью-Джерси», Брендан считался двадцатилетней восходящей звездой команды. Фетисову был тридцать один год, и он уже был легендой мирового хоккея. Однако тогда выглядел как потрепанный жизнью старик.
– «Вот ты заходишь рано утром в раздевалку, мы смотрим на тебя… Постоянно ощущение, что ты не выспался», – делится Шэнахен своим разговором с Фетисовым. – Я его очень уважал. Но он таким уставшим выглядел, когда только приехал. Мне казалось, они его там, в «Нью-Джерси», чуть ли не до смерти загоняли. Я знаю, что когда он пытался уехать по-хорошему, они его всячески старались унизить.
Фетисов кивнул. Он и не ждал, что его в «Нью-Джерси» встретят как героя. Но и такая язвительность тоже стала для него сюрпризом – причем со стороны не только соперников, но и некоторых партнеров по команде.
– Когда я только приехал в Национальную хоккейную лигу, в хоккее было больше политики, – рассказывает Фетисов. – Во-первых, все еще шла Холодная война. Заходишь в раздевалку и прямо-таки чувствуешь, что некоторые ребята тебя недолюбливают. Не потому, что ты плохой или хороший хоккеист. А потому, что ты приехал из Москвы, из Советского Союза. Это ощущалось. Особенно когда ты всю жизнь провел в раздевалке, был капитаном и лидером одной из лучших команд в истории. Было понятно: что-то не так. Я оказался не готов к такому давлению, но это не оправдание.
Когда Фетисов приехал в Детройт, он уже достаточно хорошо говорил по-английски, чтобы общаться по душам с заботливыми партнерами – такими, как Шэнахен.
– Он смог объяснить мне все, что с ним происходило в России, – то, о чем мы все сейчас узнаем. Обо всех трудностях, через которые ему пришлось пройти, чтобы сюда приехать, – рассказывает Шэнахен почти четверть века спустя. – Когда он сюда прибыл, то подумал: «Ну, все. Теперь я свободен. Я могу спокойно играть в НХЛ». Но он не ожидал трудностей, с которыми тут столкнулся. Он не ожидал, что его будут бить исподтишка – даже его собственные партнеры по команде. И уж тем более он не был готов к тому, что бить будут в спину. Он никак не ожидал, что судьи специально не будут замечать на нем нарушений. Было много разговоров, когда сюда начали приезжать русские. Они же были коммуняками, то есть врагами. А тут они стали отбирать рабочие места у канадских и американских ребят. На это еще смотрели по-старому.
Фетисов рассказал Шэнахену о том, как он годами боролся против советской системы. И признался, что проще было бы сбежать, как это сделали Сергей Федоров и Александр Могильный.
– Но у меня не было такой возможности, – сказал он мне в интервью для документального фильма «Русская пятерка». – Я бросил им вызов, и это вымотало меня физически и психологически. А когда я все-таки доехал до Нью-Джерси, мне никто не помогал. Я остался совсем один. Сейчас смешно об этом вспоминать, но в 1989 году у меня был простой выбор: либо собирать вещи и возвращаться, либо сжать зубы и бороться.
Фетисов предпочел борьбу. Но за право играть в НХЛ пришлось заплатить немало – соперники били его исподтишка, судьи смотрели в другую сторону, а из партнеров по команде никто не шел на выручку. Тем не менее он быстро понял, что может мстить не менее жестоко. Шэнахен вспоминает одну из первых игр Фетисова в НХЛ против «Торонто». Уэнделл Кларк выцепил его в суматохе, сбросил перчатки и избил бывшего капитана советской сборной. У Фетисова потом был фингал под глазом.
– Тут надо понимать, что Слава – очень гордый человек, – объясняет Шэнахен. – Помимо отличных навыков в созидании он еще и в тело здорово играл. Мастерски ловил соперников на бедро. В любом матче мог расколоть людей. Он так пару наших ребят в тренировочном лагере поймал. Пришлось объяснять ему, причем не в самой вежливой форме, что тут так не делают. Если поймаешь кого-нибудь на бедро, и уж тем более игрока своей команды на тренировке, будь готов к тому, что на тебя сзади четверо прыгнут.
Фетисов все понял. Пусть даже «мельница» и была частью игры, среди игроков НХЛ существовало джентльменское соглашение так не делать.
– Вот он больше так и не делал, – продолжает Шэнахен. – Но Уэнделл унизил его, так что, мне кажется, он потом дни считал до следующей встречи «Нью-Джерси» и «Торонто». Слава готовился. Я тогда был на льду. Мы находились в зоне «Торонто» и потеряли шайбу. Их защитник отдал пас на Кларка на выходе из зоны. Я был недалеко, так что понимал, на какой скорости он катит. И тут я увидел, что Слава тоже набрал скорость и начал присаживаться, отклячив задницу, – примерно в метре ото льда, очень низко… Он бы Уэнделлу оба колена оторвал. Катил быстро и мощно. Уэнделл заметил его в последний момент и едва сумел увернуться.
Само собой, за этим последовала потасовка. Помню, стою я и думаю: «Что ж, по ходу, надо впрягаться и драться». Но по лицу Славы понял, что он сам хочет помахаться с Уэнделлом, разобраться с ним по-мужски. Поэтому мы все остановились и отъехали назад. Понятное дело, Уэнделл схватил его и врезал. Слава к дракам не привык, а потому мы все вмешались, как только он упал. Но Слава потом сам справился. Уэнделл Кларк уходил со льда, хромая из-за порванной коленной связки. Если бы он не увернулся, Слава вполне мог бы его карьеру завершить уже тогда. В тот день мы все поняли, что со Славой шутки плохи.
Тот матч состоялся 26 января 1990 года. Кларк выбыл из строя больше чем на два месяца, едва успев восстановиться весной к плей-офф.
Когда «Ред Уингз» выменивали Фетисова за драфт-пик в третьем раунде 3 апреля 1995 года, тот практически не проходил в состав «Дэвилз». Чаще оставался в запасе команды, где и без того хватало молодых защитников, которые были быстрее и действовали в более силовой манере. Скотти Боумен говорил, что решился на обмен потому, что «Детройт» потерял Марка Хоу из-за травмы всего за несколько недель до его сорокалетия. Фетисов же мог играть, а не смотреть хоккей из пресс-ложи, где, как правило, располагались хоккеисты, не попавшие в состав.
Фетисов был безумно рад сменить обстановку. Детройт, как он тогда уже знал, был городом с богатой хоккейной историей. «Ред Уингз» представляли собой перспективную команду с рядом талантливых игроков, трое из которых были русскими и заканчивали ту же хоккейную школу, что и он. Фетисов понял, что придется ко двору, когда после своего первого выезда с «Крыльями» к нему в раздевалке подошел поздороваться один из самых именитых игроков в истории хоккея.
«Добро пожаловать, Слава!» – сказал Горди Хоу и протянул руку.
– Он напомнил мне об одном случае из 1978 года. Мы тогда играли против «Хартфорда», и я поймал его на бедро, – рассказывает Фетисов. – После этого вспыхнула массовая драка. Он сказал мне, что слишком стар для того, чтобы молодые игроки так его встречали. Мы по-доброму вспоминали былое.
Капитан «Детройта» Стив Айзерман не знал, как ему относиться к обмену Фетисова в «Детройт». Фетисов был ростом 183 см и весил 100 кг. Через три недели ему исполнялось тридцать семь лет, он принял участие лишь в четырех из двадцати четырех матчей «Нью-Джерси».
