Томас Джефферсон - Великая Америка. Тайная сила власти
Монро, Джерри, Хауэл, Эллери и я, напротив, доказывали, что в современной европейской практике ратификация рассматривается как акт, придающий договору силу, без которого договор не является обязательным. Согласно полномочиям, полученным участниками переговоров, право ратификации договора оставалось за Конгрессом. В самом договоре предусматривается, что он должен быть ратифицирован. В чьей это компетенции – это уже другой вопрос. «Статьи Конфедерации» четко и ясно требуют согласия девяти штатов для вступления в любой договор. Этот акт подразумевает, что согласие девяти штатов требуется как для заключения договора, так и для вступления его в силу, поскольку целью его является защита прав Союза во всех тех важных случаях, когда требуется согласие девяти штатов. В противном случае семь штатов с населением, составляющим менее одной трети наших граждан, могли бы навязать нам договор, действительно подписанный по поручению и в связи с указанием девяти штатов, но составленный полномочным представителем в явном противоречии с этими указаниями и в ущерб огромному большинству. Признается или нет текст окончательного договора точной копией предварительного, являются ли отступления от него существенными или нет – этот вопрос вправе решать только девять штатов. Детали ратификации статей предварительного договора девятью штатами, указания нашим представителям составить текст окончательного договора на основании текста предварительного, фактическое совпадение их смысла не делают нас правомочными ратифицировать договор в данном случае. Если эти обстоятельства сами по себе представляют ратификацию, то не требуется ничего, кроме передачи удостоверенного экземпляра грамоты в обмен на британскую ратификационную грамоту. Если нет, то все остается по-старому: нет ни ратификации договора девятью штатами, ни нашего права его ратифицировать. Прошло всего четыре дня с того времени, как представители семи штатов, присутствующих сейчас, единодушно одобрили для рассылки губернаторам штатов, представители которых отсутствуют, резолюцию, где в качестве основания для требования срочно прислать их делегатов, указывалась необходимость ратификации договора девятью штатами. В случае с голландской ратификацией Великобритания добивалась ее и поэтому была рада принять ее такой, какая она была. Они знают нашу конституцию и поэтому будут возражать против ратификации договора семью штатами. Если это обстоятельство будет скрыто, оно станет известно позднее и даст им основание отрицать законность ратификации, в которую их неожиданно вовлекли без их ведома обманным путем и которая стала бы бесчестным проституированием использования нашей государственной печати. Еще есть надежда на кворум из девяти штатов. Если договор не будет вовремя ратифицирован и станет недействительным, неполная ратификация его не спасет. Но на самом деле он не станет недействительным, а получит лучшую основу, приобретет необходимую форму, пусть хотя бы и несколькими днями позже, со ссылкой на незначительность этого обстоятельства и на физическую невозможность пунктуально соблюсти сроки. Он будет одобрен всеми странами и самой Великобританией, если она не решит возобновить войну, а если решит, то ей не понадобятся никакие предлоги, ей ничто не помешает. Г-н Рид предупредил, что он потребует поименного голосования. Возражавшие против этого подготовили в ответ резолюцию, целенаправленно объяснявшую причины их несогласия с предложением м-ра Рида. Когда стало ясно, что предложение не будет принято, решили, что лучше не ставить его на голосование вообще. «За» был бы только один Массачусетс. Род-Айленд, Пенсильвания и Виргиния были бы «против». Голоса делегатов Делавэра, Мэриленда и Северной Каролины разделились бы.
* * *В Конгрессе нас было немного, но мы очень любили спорить. День за днем мы тратили на самые несущественные вопросы.
Один делегат, из тех, кто одержим нездоровой страстью к спорам, имеет горячую голову, быстрое воображение и скор на язык, кто с трудом выслушивает любую аргументацию, кроме своей собственной, сидел однажды возле меня во время пустяковых, но многословных дебатов. Он спросил меня, как могу я сидеть молча и выслушивать столько неправильных рассуждений, которые можно опровергнуть одним словом. Я ответил, что опровергнуть действительно легко, но заставить замолчать невозможно; что, предлагая принять какие-либо меры, я беру на себя, как это и следует, самую трудную долю работы, но что в общем я готов слушать других. Если тот или иной участник дебатов выскажет убедительные доказательства или возражения, то этого и довольно. Если же нет, я считаю достаточным посоветовать опускать сказанное без внимания и не повторять его. Это было бы лишь напрасной и намеренной тратой времени и злоупотреблением терпением Конгресса, которые никак нельзя оправдать.
Я думаю, что если бы члены совещательных органов придерживались в целом такой линии поведения, то за день они бы делали то, на что у них уходит неделя. И действительно, гораздо больше, чем это может показаться поначалу, заслуживает внимания вопрос, не является ли немая легислатура Бонапарта, которая молчала, но делала много, предпочтительнее той, в которой много говорят, но ничего не делают.
До революции я служил обществу в легислатуре Виргинии вместе с генералом Вашингтоном, а во время революции – в Конгрессе вместе с д-ром Франклином. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из них выступал больше десяти минут или говорил о чем-нибудь, кроме главного, нужного, чтобы решить проблему. Они брались за крупные вопросы, понимая, что мелкие будут разрешаться сами по себе. Если нынешний конгресс грешит многословием, то как же может быть иначе в собрании, куда народ послал сто пятьдесят юристов, чье ремесло – во всем сомневаться, ни в чем не уступать и говорить часами? Так что не следует ожидать, что сто пятьдесят юристов смогут вместе делать дело. Но вернемся к нашей теме.
Поскольку те делегаты, которые считали, что семь штатов правомочны ратифицировать договор, были сильно обеспокоены тем, что их предложение было отклонено, я предложил третьего января пойти с ними на компромисс и поэтому выдвинул еще одну резолюцию.
Она исходила из того, что сейчас в Конгрессе присутствовали представители только семи штатов, которые единодушно высказались за ратификацию договора, но разошлись в вопросе о своей правомочности. Однако те, кто отрицал правомочность в этих условиях, не хотят, чтобы их полномочия, какими бы они ни были, остались неиспользованными в целях восстановления мира, насколько это возможно сделать с чистой совестью и без решения Конгресса о правомочности семи штатов.
Они также полны решимости ратифицировать договор, насколько это в их власти. Это следует передать нашим представителям с указанием никому пока об этом не сообщать. Они должны попытаться продлить срок обмена ратификационными грамотами еще на три месяца. Их следует проинформировать о том, что как только здесь соберутся представители девяти штатов, им будет выслана ратификационная грамота от их имени.
Если они получат ее до истечения срока обмена грамотами, они должны использовать именно ее, а если мы не успеем, они должны представить для обмена документ от имени семи штатов, сообщив, что ратификация договора происходила в то время, когда в заседаниях Конгресса был перерыв, но что делегации семи штатов были в сборе и единодушно согласились ратифицировать договор.
Дебаты по этому вопросу проходили третьего и четвертого, а пятого, поскольку в Англию из порта (Аннаполис) должен был отплыть корабль, Конгресс поручил своему президенту составить соответствующее послание нашим представителям.
* * *14 января. Поскольку вчера на заседании Конгресса появились делегаты от Коннектикута, а сегодня – Южной Каролины, договор был ратифицирован без единого голоса против. Было приказано изготовить три ратификационных грамоты, из которых первую послали с полковником Хармером, вторую – с полковником Фрэнксом, а третью передали морскому агенту для отправки при первой же возможности.
Вскоре Конгресс приступил к рассмотрению наших международных отношений. Он считал, что с каждой страной необходимо установить торговые отношения на тех же условиях, какими пользуются там и другие народы, и с этой целью предложить каждой стране заключить с нами отдельный торговый договор. Этот акт означал бы также признание каждой страной нашей независимости и прием нас в братство наций. Мы, имея полное право на свой статус, конечно, не снизойдем до того, чтобы просить об этом, но, однако, не хотим отказывать другим в возможности дружески приветствовать нас. С Францией, Голландией и Швецией у нас уже были торговые договоры. Однако полномочия на их пересмотр, если это сочтено будет необходимым, были также даны. Другими государствами, с которыми предлагалось заключить договоры, были Англия, Гамбург, Саксония, Пруссия, Дания, Россия, Австрия, Венеция, Рим, Неаполь, Тоскана, Сардиния, Генуя, Испания, Португалия, Оттоманская Порта, Алжир, Триполи, Тунис и Марокко.
