Томас Джефферсон - Великая Америка. Тайная сила власти
6 июня легислатура избрала меня делегатом в Конгресс. Мое назначение вступало в силу 1 ноября, когда истекал срок полномочий предыдущей делегации. В соответствии с этим я выехал из дома 16 октября и 3 ноября прибыл в Трентон, где заседал Конгресс, и занял свое место 4 ноября, в день, когда было объявлено о перерыве в работе Конгресса до 26-го и переносе заседаний в Аннаполис.
Конгресс теперь стал настолько малочисленным, а делегаты стали настолько пренебрегать своими обязанностями, что большинство представительства штатов, необходимое в соответствии со «Статьями Конфедерации» для кворума даже при решении второстепенных вопросов, невозможно было собрать вплоть до 13 декабря.
Уже 7 января 1782 г. Конгресс занялся рассмотрением состояния денежного обращения в нескольких штатах и дал указание уполномоченному по финансам Роберту Моррису доложить таблицу курсов, по которым иностранные монеты должны приниматься казначейством. Этот чиновник, а вернее его помощник Гувернер Моррис, дал ответ Конгрессу 15 января в компетентном, четком и подробном сообщении о достоинстве денег, находившихся в обращении в отдельных штатах, и о сравнительной стоимости основных иностранных монет, имевшихся у нас в обращении. Далее он перешел к рассмотрению необходимости установления у нас стандарта стоимости и о принятии денежной единицы. Он предложил в качестве такой единицы принять такую долю чистого серебра, которая была бы общим делителем для стоимости пенни всех штатов, причем без остатка. Таким общим делителем, по его расчетам, являлась 1/1440 часть доллара или 1/1600 часть кроны стерлингов. Следовательно, стоимость доллара должна быть выражена 1440 единицами, а кроны – 1600, причем каждая единица должна содержать четверть грана чистого серебра. Когда в следующем году Конгресс снова вернулся к этому вопросу, в письме от 30 апреля 1783 г. уполномоченный по финансам дал дальнейшие разъяснения относительно предложенной им единицы и настаивал на ее принятии. Однако ничего больше сделано не было вплоть до следующего года, когда вопрос снова был принят на рассмотрение и передан в комитет, членом которого я состоял. Общие рассуждения Р. Морриса были здравыми, а принцип, который он предлагал положить в основу своей единицы – весьма изобретательным. Но она была слишком мелкой по своему масштабу, слишком громоздкой для повседневного использования и слишком трудной для подсчетов как в уме, так и на бумаге. Буханка хлеба стоимостью 1/20 доллара стоила бы 72 единицы.
Фунт масла стоимостью 1/5 доллара – 288 единиц.
Лошадь или вол ценой в 80 долларов потребует шестизначного числа – 115 200, а государственный долг, предположительно в 80 миллионов, потребует двенадцатизначного числа – 115 200 000 000. Такая арифметическо-денежная система совершенно не годилась бы для повседневного использования в обществе. Поэтому вместо нее я предложил доллар в качестве нашей единицы расчетов и платежей, а его доли предложил выразить в десятичной системе исчисления.
По этому вопросу я подготовил свои замечания и представил их на рассмотрение уполномоченного по финансам. Я получил от него ответ, в котором он выразил приверженность своей общей системе, согласившись только на то, чтобы его единица состояла из сотни предложенных им ранее единиц, с тем чтобы доллар содержал 1440/100, а крона – 16 единиц. Я ответил ему и напечатал мои заметки и его ответ отдельным листом, который вручил членам Конгресса для рассмотрения, а комитет согласился внести на обсуждение предложение, основанное на моем принципе. Он был одобрен в следующем году.
На этом и основана существующая сейчас денежная система. Деление доллара на десятые, сотые и тысячные части – даймы, центы и милли – теперь настолько всем понятно, что подобное деление было бы легко ввести и для мер веса и длины. Когда я путешествую, я пользуюсь изобретенным Кларком одометром, который делит милю на сотые части, и я вижу, что каждый легко понимает, о каком расстоянии идет речь, когда оно выражено в милях и сотых долях мили, и каждый так же легко поймет, когда речь будет идти о футе и его сотых долях, фунте и его сотых долях и т. д.
* * *Нерадивость членов Конгресса, их непрерывные заседания стали вызывать тревогу, поэтому некоторые легислатуры предложили даже делать перерывы и ограничивать длительность его заседаний периодическими сессиями. Поскольку «Статьи Конфедерации» на периоды перерывов в работе Конгресса не предусматривали обеспечения реального руководства, а такое руководство было необходимо для осуществления контроля за исполнением текущих дел, приема и контактов с иностранными посланниками и государствами и для того, чтобы созывать Конгресс в связи с внезапными и чрезвычайными обстоятельствами, в начале апреля я предложил образовать комитет под названием «Комитет штатов», в состав которого вошло бы по одному представителю от каждого штата и который функционировал бы во время перерывов в работе Конгресса.
Я предложил разделить функции Конгресса на исполнительную и законодательную, с тем чтобы в перерыве между его сессиями вторую зарезервировать, а первую, по общему решению, передать этому комитету. Позднее это предложение было принято и созданный комитет приступил к исполнению своих обязанностей. Вскоре члены его перессорились, разделились на две партии, покинули свои посты и до следующего заседания Конгресса оставили страну без реального руководства. Позднее мы видели, как то же самое происходило в Директории Франции и, я считаю, так будет всегда с любым исполнительным органом, основанным на началах плюрализма. Наш замысел, а я считаю его самым лучшим, сочетает мудрость с целесообразностью, предусматривая плюрализм советников, но единственного арбитра, что необходимо для принятия окончательного решения.
Я находился во Франции, когда мы узнали об этом расколе и распаде Комитета. В беседе со мной о странной склонности людей к ссорам и разделению на партии д-р Франклин как всегда выразил свои чувства с помощью нравоучительной истории. Он рассказал о том, что Эдистонский маяк в Ла-Манше, сооруженный на скале посреди пролива, зимой совершенно недоступен из-за бурного характера моря в это время года. Поэтому на зиму все продовольствие для двух смотрителей маяка, обеспечивающих его работу, приходилось завозить осенью, поскольку позже, до наступления весны, добраться до них было невозможно. В первый погожий весенний день к ним вышла лодка со свежими продуктами. Встретив у дверей одного из смотрителей, лодочники заговорили с ним. «Как дела, друг?» – «Очень хорошо». – «Как твой товарищ?» – «Не знаю». – «Не знаешь? Разве его нет здесь?» – «Не могу сказать». – «Разве ты не видел его сегодня?» – «Нет». – «А когда ты видел его последний раз?» – «Прошлой осенью». – «Ты что убил его?» – «Нет, конечно». Лодочники уже собирались схватить его как явного убийцу своего товарища, но он настоял, чтобы они поднялись наверх и сами все осмотрели и проверили. Поднявшись наверх, лодочники обнаружили там второго смотрителя. Они поссорились вскоре, кажется, после того, как остались одни и, разругавшись, разделились на две партии: заботы о нижней части маяка отошли к одному из них, а о верхней – к другому. С тех пор они не виделись и не разговаривали друг с другом.
Но вернемся к нашему Конгрессу в Аннаполисе. Окончательный мирный договор, который был подписан в Париже 3 сентября 1783 г. и текст которого был получен здесь, должен был быть ратифицирован голосами не менее чем девяти штатов. По этой причине 23 декабря мы разослали письма нескольким губернаторам, извещая их о том, что текст окончательного договора получен, но сейчас в Конгрессе представлено лишь семь штатов, в то время как для ратификации необходимо девять. В письмах мы настаивали, чтобы губернаторы потребовали от своих делегатов немедленной явки в Конгресс. Чтобы сберечь время, я предложил 26 декабря обязать морского агента (Роберта Морриса) подготовить корабль здесь, в Нью-Йорке и в каком-нибудь порту восточного побережья, чтобы тотчас отправить ратификационную грамоту договора, как только она будет подписана.
* * *В целом предложение было встречено Конгрессом с одобрением, но против него выступил д-р Ли в связи с теми расходами, которые мог бы навлечь на нас морской агент, получив на это право. Д-р Ли заявил, что было бы лучше сразу же ратифицировать договор и отослать ратификационную грамоту. Перед этим некоторые делегаты предложили считать достаточным для ратификации голоса семи штатов. В связи с этим мое предложение было отложено, а г-н Рид от Южной Каролины внес другое предложение – о немедленной ратификации договора. Дебаты по нему продолжались 26 и 27 числа. Рид, Ли, Уильямсон и Иеремия Чейз настаивали на том, что ратификация была просто делом формы, что договор считается заключенным с момента его подписания полномочными представителями, что, хотя «Статьи Конфедерации» требуют для вступления договора в силу согласия девяти штатов, все же само заключение договора не может называться вступлением его в силу; что если для ратификации договора требовать согласия девяти штатов, то, следовательно, пять штатов смогут всегда удерживать нас в состоянии войны; что девять штатов уже в сущности санкционировали ратификацию тем, что прежде ратифицировали предварительный договор и дали указание своим представителям согласиться на подписание окончательного договора, составленного в тех же выражениях, а текст настоящего договора по существу почти такой же дословно; что сейчас на ратификацию, пересылку ратификационной грамоты и ее обмен остается всего шестьдесят семь дней; что нет никаких надежд на то, что в скором времени в Конгрессе будут представлены девять штатов; что по существу сейчас крайний срок, до которого мы могли рискнуть затягивать дело, что если ратификационная грамота не будет доставлена в Париж к назначенному времени, договор потеряет силу; что в случае ратификации его семью штатами он все равно будет скреплен нашей печатью и в Великобритании не будет известно, что на это согласились только семь штатов; что у них нет права обращать внимание на этот вопрос и что за него мы отвечаем только перед своими избирателями; что эта ратификация подобна той, которую Великобритания получила от голландцев в результате переговоров сэра Уильяма Темпла.
