Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №10 (2003)

4. Анализируя внешнюю политику СССР в августе—сентябре 1939 года и, в частности, решение о вводе войск в Польшу, не следует в целях соблюдения справедливости предъявлять к Советскому Союзу какие-то особые требования, какой-то “двойной стандарт”, а оценивать его шаги по тем же меркам, применяемым в тот период к другим государствам. На самом деле в 1939 году СССР, предпринимая шаги по укреплению своей безопасности, действовал, как и все, и по правилам, которые не он установил и которым повсеместно следовали другие. Тех же правил во внешней политике придерживалась и сама Польша. Ей никак не откреститься от того, что вместе с гитлеровской Германией она приняла участие в разделе Чехословакии, захватив силой район Тешина, а также подумывала о присоединении Словакии. Единственным государством, протестовавшим против этого, был Советский Союз*. В том же 1938 году Польша также совместно с Германией вынашивала планы раздела Литвы. И тому, что эти планы не были осуществ­лены, несомненно, способствовал энергичный дипломатический демарш, предпринятый СССР перед польским правительством**.

5. При рассмотрении событий сентября 1939 года возникает вопрос, можно ли ввод частей Красной Армии на тогдашнюю польскую территорию считать второй советско-польской войной (если первой считать войну 1919—1920 гг.) или же эти события следует квалифицировать как-то по-иному.

Известно, что ни та, ни другая сторона официально друг другу войны не объявляли. Не содержалось объявления войны и в ноте, предъявленной польскому послу в Москве 17 сентября 1939 года***. Известно также, что польский верховный главнокомандующий маршал Рыдз-Смиглый перед тем, как со всем руководством страны перейти в Румынию, узнав о вступлении советских войск, издал по армии два взаимоисключающих приказа. В первом приказе предписывалось оказывать советским частям вооружённое сопротив­ление, а во втором, наоборот, — “с большевиками в бой не вступать”****. Примерно аналогичным образом прореагировал также командующий армией “Варшава” польский генерал Руммель, который в своём официальном письме на имя советского полпреда в Варшаве сообщил, что он дал указание рассматривать перешедшие границу советские части как “союзнические”. Этот документ уникален в том смысле, что является ценным свидетельством о настроениях среди высшего польского офицерского корпуса в сентябре 1939 года. Хотя данное письмо как бы повисло в воздухе, поскольку в то время в советском полпредстве из дипломатов уже никого не было, всё же целе­сообразно привести полный текст этого письма.

Инспектор армии

дивизионный генерал

Юлиуш Руммель

Варшава, 17 сентября 1939 г.

Господин Посол,

Как командующий армией, защищающий столицу Польской Республики, и будучи представителем командования польской армии в западном округе Польши, я обращаюсь к господину Послу по следующему вопросу:

Запрошенный командирами частей польской армии на восточной границе, как они должны относиться к войскам Советской Республики, вступившим в границы нашего государства, я ответил, что части Армии СССР следует  рассмат­ривать как союзнические.

Имею честь просить господина Посла дать разъяснение, как к моему приказу отнесётся Армия СССР.

Командующий армией “Варшава”

Руммель,

дивизионный генерал*****

Со своей стороны, народный комиссар обороны СССР К. Е. Ворошилов к военной кампании также подписал несколько приказов, в которых, в частности, подчёркивалось, что при отсутствии сопротивления со стороны польских войск оружия не применять, польских военнопленных из числа белорусов и украинцев тут же отпускать по домам, а из числа чехов и словаков по национальности — также отпускать, но под подписку. Подчёркивалось, что главная цель кампании — взять под защиту население Западной Белоруссии и Западной Украины.

При продвижении частей Красной армии на запад в большинстве случаев сопротивления со стороны польских подразделений почти не оказывалось, до крупных сражений дело не доходило, в основном шли бои местного значения.

Было ли всё это войной? Если и можно дать такое определение, то войной своеобразной, может быть, ещё одной “странной войной”*. Потери противоборствующих сторон были минимальными. Всего, по различным источникам, было интернировано 130—180 тыс. польских солдат и офицеров**. Вскоре большинство польских солдат было освобождено, но не все: некоторые использовались на работах по строительству линии укреплений вдоль новой западной границы СССР. Значительная же часть пленных офицерского состава была впоследствии расстреляна. Подобные действия были нами осуждены и квалифицированы как преступление.

Изложенные выше оценки и соображения относительно характера польской кампании в сентябре 1939 года свидетельствуют, что с точки зрения госу­дарственных интересов СССР, учитывая чреватую войной обстановку в Европе, это была необходимая и своевременная акция для обеспечения более благоприятных позиций и по укреплению безопасности страны, а также, что тоже важно, для исторически справедливого воссоединения белорусского и украинского народов. В подтверждение именно такого вывода нами приведены, как представляется, убедительные аргументы. Однако при этом нельзя отрицать, что ввод советских войск осуществлялся на основе сговора с Германией за счёт третьего суверенного государства и фактической ликвидации самого его существования***. Такая вот вырисовывается противоречивая картина. Что ж, зачастую в истории правда не всегда бывает однозначной.

Позицию польской стороны по обвинению СССР в агрессии можно понять. Но понять — это не значит с ней согласиться. Бесспорно одно, что события сентября 1939 года надлежит непременно рассматривать не как сугубо региональный советско-польский конфликт, а обязательно в тесной увязке с общей международной обстановкой того времени и с учётом не сиюминутных, а долговременных интересов государств будущей антигитлеровской коалиции, включая СССР и Польшу.

Вернёмся к нашим дням. Негативная память о 17 сентября 1939 года жива до сих пор в историко-психологической памяти польского общества, главным образом, видимо, потому, что после ввода советских войск начались репрессии против польского населения в Западной Белоруссии и Западной Украине, его массовая депортация в глубь СССР, которая коснулась многих семей*. Все эти действия в настоящее время нами справедливо осуждены. Вместе с тем вызывает беспокойство факт, что стремление России раскрытием правды о преступлениях тоталитарного режима как бы повиниться за допущенные ранее несправедливости в отношении польского народа и снять тем самым напряжённость между двумя славянскими народами пока не достигло ожидаемой цели. Мы являемся, к глубокому огорчению, свидетелями противоположного процесса в Польше, что не отвечает велению времени. Следует также отметить, что в нынешних польских публикациях сознательно гипертрофируются пришедшие с востока несчастья, а день 17 сентября (а уже не 1 сентября — день нападения фашистской Германии на Польшу!) некоторыми польскими авторами квалифицируется как самая трагическая дата в истории Польши. Оставим эту явно политизированную и не соответствующую действительности формулировку на совести её авторов**. Можно только констатировать, что, к сожалению, в Польше не нашёл отклика конструктивный призыв польского журналиста Я. Трубусевича покончить с необъективностью отечественной историографии путём подготовки совместно с учёными стран Восточной Европы специального сборника, в котором были бы высказаны имеющиеся взаимные претензии в историческом плане, и тем самым способствовать их постепенной ликвидации***.

Конечно, нельзя отрицать, что в политике СССР в отношении Польши было много такого, что справедливо подвергается осуждению. Но наряду с этим нельзя забывать и другое. В СССР во время Второй мировой войны, несмотря на громадные материальные трудности, были сформированы две польские армии, сражавшиеся впоследствии с общим врагом на различных фронтах Второй мировой войны. Именно в СССР нашли прибежище польские граждане, спасавшиеся от верной смерти в оккупированной гитлеровцами Польше, а также из Западной Белоруссии и Западной Украины. Советский Союз бескорыстно предоставил приют тысячам польских детей, выживших в тяжёлые военные годы с помощью принявшей их страны, а потом вернувшихся на родину. За освобождение территории Польши отдали жизнь свыше 600 тысяч советских солдат. Советский Союз, наконец, в своей внешней политике во время войны и после её окончания последовательно добивался оптимальных границ Польши****, в первые послевоенные месяцы поддержал продо­вольствием голодающую Варшаву и другие города, помог польскому государству экономически прочно стать на ноги, длительное время являлся гарантом его безопасности. И было бы, по крайней мере, нечестно помнить в истории только одно негативное и во имя краткосрочной политической конъюнктуры напрочь забывать другое. Иначе может произойти искажение прошлого, и вместо желаемого, надеемся обоюдного, сближения наших народов мы можем стать свидетелями процесса их отторжения друг от друга. Не думается, что именно такой исход был бы в интересах как России, так и Польши.