Борис Чехонин - Журналистика и разведка
Некоторые австралийцы приобретают для дома дорогостоящие охранные системы. При подходе к нему включаются прожекторы, сирены, а в полицию поступает сигнал. Другие предпочитают более простые и традиционные методы заводят собак. Специально обученная овчарка стоит многие сотни долларов. Мой знакомый как-то сказал по этому поводу: «Мы ради безопасности вскоре окружим дома рвами с крокодилами». Я часто вспоминаю эти слова. И тоже для охраны дачи завел собаку — русского черного терьера по кличке Карат. Эту породу специально вывели по приказу Лаврентия Берии для охраны тюрем и лагерей. Правда, мой пес вырос существом дружелюбным и добродушным. Спасибо зятю — он подарил пару ружей с весом пуль в 32 грамма. «При попадании такой пули, — предупредили меня в киевском отделении милиции Москвы при выдаче разрешения на оружие, — подранков не бывает. Так что стреляйте лишь в случае, если жизни угрожает опасность. Иначе рискуете оказаться за решеткой». Ну а Карат? Он выполняет другую не менее ценную миссию — стал настоящим другом, который не отходит от хозяина ни на шаг, смотрит преданными глазами, все понимает, разве что не говорит. Как это важно, когда живешь за городом большей частью один.
Новинки техники, изобретательность австралийцев, конечно же, затрудняют «деятельность» преступников, но они не универсальное средство спасения. Одним из более эффективных путей обеспечения безопасности и охраны личной собственности граждан могла бы стать ликвидация коррупции в полиции. Чьи слова? Не мои. Так утверждают австралийские криминалисты. Каждый пятый из 20 тысяч сиднейских полицейских через короткий срок в два-три года увольняется со службы или оказывается арестованным по обвинению во взяточничестве, связях с преступными синдикатами, торговле наркотиками, краже машин. Что же, похоже на нас!
Кто не знал в Сиднее главаря местного преступного мира по кличке Большой? Как-то два телевизионных оператора попытались заснять его, когда он выходил из собственного особняка. Телохранители вдребезги разбили их камеры. «Авторитету» было что прятать от глаз общественности. Его синдикат контролировал игорную индустрию и широкую сеть мафиозных организаций города. И все-таки тайна из тайн Большого — тесные связи с преступным американским миром. Именно в роли его представителя он выступал на пятом континенте. Заокеанские гангстеры срывали ежегодно баснословный куш с доходов игорных клубов и продажи игорных автоматов в Австралию.
Кто же главный виновник роста преступности в стране? Этот вопрос я задал уже не полицейским и коллегам по перу, а известному религиозному проповеднику Тэду Ноффсу. Он считает, что ответственность за подобный процесс целиком несет само австралийское общество. Государство не в силах искоренить преступность, заявляет он. Сделать это со временем может только Церковь. Тэд носится, в частности, с идеей создать «передвижные церкви» в автофургонах и выезжать по воскресеньям на пляжи и в другие места скопления молодежи. Церкви также должны перестать быть сугубо молитвенными домами, доступ куда открыт лишь для молитвы и соответственно строго одетым людям. И идеи Ноффса уже осуществляются. Я видел объявления, извещающие, что в такой-то церкви состоится танцевальный вечер для молодежи. У себя в стране мы, в смысле методов привлечения новых прихожан в храмы, напрочь отстали от далекой Австралии. И вряд ли двадцать первый век внесет подобные новшества в религиозные реалии православной церкви.
…Поздно. Позади еще один вечер в Сиднее. Потихоньку бреду в мотель, где волнуются жена, дети. А над заливом сереет полоса неба. На Кингз-Кросс меркнет вечерний наряд. Нет уже девиц на углу, возвратился домой инвалид в кресле — нищий, что пару часов назад еще «продавал» тут шариковые ручки. Гаснет и яркий подсвет шарового фонтана. Улица вымерла. Лишь изредка тебя освещают фары полицейских машин, да останавливают резкие порывы ветра с залива. Сидней спит. Только в круглосуточно работающем кафе при церкви Тэда Ноффса засиделись его единомышленники.
В зимний февральский вечер 1998 года мы с женой сидели уже не в сиднейском кафе, а на подмосковной даче, в гостях у соседа. После третьей рюмки дорогой водки, которой угощал нас щедрый хозяин, речь зашла о впечатлениях зарубежной жизни. Его симпатичная жена Нина тоже побывала во многих западных странах и составила четкое представление об «их образе жизни».
— Да, процесс отчужденности людей получил в последние годы распространение и в нашей стране, — говорила она. — Но все же русский человек устроен совсем по-другому. Возьмите, к примеру, меня. Я по-настоящему переживаю, когда вижу, что кто-то попал в беду, независимо от того, знаю я его или нет.
— Я тоже стараюсь помогать людям. Если вижу, что на шоссе человек мучается с машиной, обязательно останавливаюсь и вместе с ним начинаю копаться в моторе, — присоединился к ней муж.
— Ну, нельзя стричь всех под одну гребенку, — вмешалась моя жена. Возьмите американцев. Они не лезут к вам в дом, оберегая ваш привычный образ жизни, но когда наступает трудный момент, они протягивают руку помощи. Так, моя дочь и двое внуков оказались там как-то отрезанными от мира. Выпало огромное количество снега — ни пройти, ни проехать. Ровно через час в дом постучали — один сосед предложил для детей молоко, другой поделился хлебом. Вот вам и отчужденность, изолированность людей друг от друга!
Возможно, обе женщины правы. Я расскажу лишь о том, что видел на пятом континенте, не берясь возводить свои наблюдения в ранг национальной черты австралийцев. Просто для сведения тех, кто стоит сегодня и, может быть, еще долго будет стоять в очередях перед австралийским посольством в Москве.
Сидней: Смерть на автобусной остановке
Мне помнится жаркий февральский денек 1972 года. День, когда сиднейцы, задыхаясь от влажной летней жары, заполняют пляж и прибрежный бульвар в пригороде Мэнли. Вместе с ними я лежал на песке и смотрел, как плещутся о берег волны Тасманова моря. Кто знал тогда, что в нескольких метрах от нас в грязной будке автобусной остановки закончил жизненный путь один из жителей города? Кто знал тогда, что через несколько дней история попадет на страницы газет и заставит их задаться вопросом: «Что мы за люди? В каком же обществе мы живем»?
…На скамейке задумался усталый пожилой человек. Случайный прохожий попросил у него закурить. Просьба осталась без ответа. Через день прохожий вновь оказался на остановке и увидел на прежнем месте того же самого человека.
— Ну что, разжился сигаретами? — спросил он, хлопнув по плечу.
Незнакомец упал лицом вниз. Медицинская экспертиза констатировала: умер два дня назад. Сотни австралийцев видели застывшую фигуру, и только один попытался заговорить. Исключительный случай? Предоставлю слово самим австралийцам. Комментируя случай в Мэнли, «Сан геральд» писала: «Вы хотите умереть одиноким? Попробуйте сделать это на улице в часы пик. Прохожие брезгливо обойдут труп, с тем чтобы забыть о нем через несколько минут».
Я не раз возвращался мысленно к истории на пляже. Почему люди так безразличны друг к другу? Что заставляет их отворачиваться от умирающего? Ведь каждый из них не бездушный автомат, каждый любит кого-то или кем-то любим. «Боязнь оказаться во что-то замешанным», «Недостаточная вера в Бога», «Я не знаю сам, что движет людьми», — ответили мне полицейский, пастор и врач-психиатр.
Мой хороший знакомый Эндрю Джей, социолог из университета штата Новый Южный Уэльс, попытался сформулировать причину очерствения человеческих душ по-иному.
— Люди не виноваты, — объяснил Эндрю. — Они поступают так подсознательно, так воспитывают их с детства. Австралиец с пеленок привыкает к отчужденности, практически не общается с соседями, как правило, не имеет по-настоящему близких друзей. Что касается незнакомых людей, то они вообще перестают для него существовать.
— Ну а если с человеком беда, как в Мэнли?
— Тогда безразличие возрастает вдвойне. Вступает в силу нечто вроде защитной реакции на жизненное потрясение.
Эндрю Джея не обвинишь в беспочвенности выводов. Он использует проверенные факты. Материал для исследований дают статистика, полицейская хроника, судебные медицинские отчеты. Социальная изоляция, отчужденность приводят не только к очерствению человеческих душ. Они — причина роста числа психических заболеваний в стране. Каждый двадцатый австралиец побывал на приеме у врача-психиатра, половина всех больничных коек занята душевнобольными.
— Во многих случаях, — заявил мне на прощание Эндрю Джей, — причина заболеваний — ощущение одиночества, своей ненужности и, более того, отсутствие общего языка с другими членами семьи.
Кстати, об одиночестве в семьях. На моем столе привезенная из Австралии таблица со статистическими данными. 49 процентов неудавшихся браков, свидетельствует она, расторгнуты по одной причине: муж и жена утратили способность к коммуникабельности. Емкое для официальной статистики это слово «коммуникабельность». Сколько слез, разочарований кроется за его обтекаемостью! Официальная статистика приоткрывает завесу далеко не над всеми причинами семейных трагедий. Особенно социальными. А они на поверхности. Большинство австралийцев не отдают пальму первенства личной жизни. Основное — социальный статус, положение в обществе. Глава семьи уходит с работы с мыслью о том, что там произошло за день, что осталось несделанным, как избежать критики начальства и укрепить свое не всегда устойчивое положение. Дома его ждет изнервничавшаяся жена. Она перестирала гору белья, выгадывала каждый цент в повседневных расходах, воевала с детьми. Ей не терпится поделиться всем с мужем, а он не расстается с мыслями о работе. Даже в постели его мучают рабочие сны. Или хуже того, где взять деньги на уплату взноса за дом, машину, другие блага, приобретенные в рассрочку. Отец не пытается узнать, какие оценки принес сегодня из школы сын, что нарисовала в альбоме дочь. Так делается изначальный губительный шаг к потере коммуникабельности, образуется первая течь в семейном корабле.
